Ночью подходила к нему спящему, поправляла подушку под рукой, проверяла, не вышла ли игла из вены. Садилась рядом и смотрела на профиль Марка, его высокие скулы и думала: «Бедный мой, хороший, мученик, страдалец». Ложилась со слезами в своей спальне, чтобы до утра смотреть в потолок и изводить себя чувством вины. В очередной ее приход хирург сообщил, что, когда все ненужное отвалится (одна или две фаланги почерневшего пальца, пока не знаем), нужно будет сделать пересадку кожи. И объяснил практически: где-то на бедре делается разрез, берется часть кожи, пересаживается, и рука на время пришивается к бедру. Для того чтобы кровеносные сосуды питали кожу, для того чтобы не произошло отторжение. Да, неудобно, и картина непривычная, можно сказать, дикая. Даже штаны самому снять будет сложно. Но вы же всегда рядом! Ей казалось, он глумится над ней, рисуя эту перспективу. Сколько так придется жить? У всех по-разному, зависит от организма. Но, видимо, долго. Он действительно глумился, ничего этого не делали. Доктора раздражала эта женщина, как будто прописавшаяся в его палате. Ну, надо же, такая любовь! И к кому?! Ему надоело повторять на обходе пострадавшему простые рекомендации, которые тот даже не пытался уловить, а потом просто стал грубо прерывать на полуслове: «А вот придет Марина, вы это все ей скажите». То ли он действительно был слабоумный, то ли лишний раз хотел похвастаться – вот такая женщина бегает к нему три раза на день, ухаживает за ним, великим, решил хирург. А Марина, в очередной раз выходя из палаты, винила себя во всем. Это она подарила ему кольцо. Взрослая дочь однажды ее спросила: – Ты ему еще что-то дарила? Вспомни. – Ну так, мелочь, – футболки, телефон, кроссовки. – Хорошо. Теперь представь: он говорит по телефону во время сильной грозы, и в телефон, а заодно и в него ударяет молния. Или стоит слишком близко к проезжей части дороги и его ногу в кроссовке переезжает машина. Ты виновата? Ты же вложила ему в руку телефон, а на ногу кроссовку! Или, может, он сам? Может, ему надо было предусмотрительнее, осторожнее быть? При чем здесь ты? Почему его родные, врачи, между прочим, не проконтролировали, не поинтересовались, как ему зашили, все ли сделали правильно там, в его родном городе? Они себя не считают виноватыми? Не играй с чувством вины, далеко зайдешь, задолжаешь этому страдальцу, не расплатишься! Ну и, конечно же, его операцию и лечение оплачивала она. И медсестра на посту вовремя не сделает укол, и не пропустит с горячим обедом вовремя к нему бесплатно. Однажды она пришла его покормить и увидела руку, покрывшуюся волдырями до плеча. Какое-то лекарство не подошло. Он лежал белый, в шоке, вот-вот потеряет сознание. На его лбу мелкими бисеринками выступила испарина. Она выскочила в коридор, побежала по отделению, разыскивая медсестру или дежурного врача. Операционная была пуста, дверь в ординаторскую закрыта на ключ, но Марина была настырна. Она стучала сначала кулаком, а потом и ногами в эту глухую закрытую дверь и ломилась в нее, пока дверь не открыли. Возможно, это и был тот случай, когда она потревожила их невовремя. Зато точно знала, – вовремя оказалась возле Марка. И ему сделали все необходимое. Марка выписали на полустационар, и он поселился у нее, продолжая ездить на перевязки и уколы. Палец сохранили, но неразгибающийся, без последней фаланги. Его травма соединила их кровью. В отношениях началась новая фаза. Страсть прошла, оставив память о ней, уступив место нежности. Пришло время заботы и сострадания, стал родным каждый жест, стал привычным их союз. Она натыкалась на его вчерашние носки и вещи, разбросанные по ее квартире, где обычно царил порядок, на открытый тюбик с зубной пастой, на поднятое кольцо унитаза, на мокрое полотенце в кресле… И она не раздражалась, какая чепуха все это, главное, чтобы он был жив и здоров. Мученик, бедный мальчик. А Марк научился извлекать выгоду из своей травмы и, провинившись, тут же прижимал ладонь к своей щеке и, делая страдальческий вид, выставлял свою руку на показ – пожалей меня! Или просто протягивал ей свою кисть и просил: помассируй мне пальчик, пожалуйста, я его не чувствую! И она жалела и прощала не из страха остаться в одиночестве, а потому, что в ее копилке Любви было столько нежных воспоминаний, столько лунных дорожек у моря, звездных небес, восхождений к водопадам и погружений в ледяные горные реки! Она много вложила в Марка и точно знала, что бескорыстно, не желая обладать им, а только отдавая себя всю, без остатка. Она рождена была отдавать. Когда она вздыхала во сне в своей спальне, он входил к ней и с тревогой спрашивал, не нужна ли помощь, иногда будил ее при этом. Таким образом, поддерживал ее иллюзию – он переживает за Марину. Очень. Из-за этого ей иногда казалось, что он вовсе не спит, а дежурит, охраняя ее сон. Приезжая снова по выходным, он неизменно включал любимую песню «Останусь», бежал с ее кошельком за продуктами, и они вместе готовили ужин, стоя рядышком на кухне, он рассказывал о событиях недели, просил совета или жаловался на начальство. И постоянно повторял: правда же, хорошо вместе!? Так часто, что она понимала: он пытается закрепить в ее мозгу эту мысль, внушить ей, что когда-нибудь они будут по-настоящему вместе. Вместо ответа однажды пересказала ему повесть Анри Барбюса «Вместе». Он помрачнел, посмотрел на нее испуганно: это ужасная повесть! А в понедельник рано утром, когда было еще темно, она снова пекла ему любимые оладушки на завтрак. Он обнимал ее, как в последний раз, жадно целовал и, театрально сверкая выступившей слезой, уходил. Каждое утро, всю следующую неделю, включая свой телефон, неизменно читала: «Солнышко мое, с добрым утром! Я люблю тебя, ВСЕГДА!» Она знала, что получала шаблон, заготовку, но не знала, одна ли ее получала. Марина уже не думала расставаться, пусть все идет, как идет, раз появился он в ее жизни, такой ласковый и нежный, наивный, как ребенок, значит, так надо. А может, ей судьба преподнесла компенсацию за пятнадцатилетний брак с мужем? Человек-айсберг – деспотичный и холодный, абсолютно лишенный эмпатии, считавший вокруг себя всех врагами, мысленно надевающий кольчугу при выходе из дома, постоянно поучал, указывал ей на реальные и мнимые недостатки, вызывая у нее чувство вины и смущения. А когда она возражала, споря и отстаивая свою точку зрения, он обвинял в чрезмерной эмоциональности Марину. Он никогда не делал ей комплиментов, не жалел и не ласкал, «не брал на ручки», но велел ей обратиться к психотерапевту, чтобы тот научил ее владеть своими эмоциями. Правда, терапевт через некоторое время сказал Марине: «В обстоятельствах, в которых вы живете, если еще и прятать глубоко в себе свои чувства, не исключено, что эмоции разорвут вас изнутри инфарктом или инсультом, подумайте не только о себе, у вас совсем юная дочь». …Однажды, не делясь своими планами, Марина пошла в автосалон «SKODA» и присмотрела новенький автомобиль. Пройдя тест-драйв, пошутила с консультантом: «Заверните!» И пошла на кассу расплатиться. Удивленный продавец произнес: – Откровенно говоря, не ожидал. Таких покупателей я еще не встречал. Люди приходят в течение долгого времени, присматриваются, кружат возле машины, думают. А вы за десять минут такую покупку… – Скажу по секрету, если я неделю простою рядом с ней, это ничего не изменит. Я не разбираюсь, что там и как у нее внутри. Прочла о ней достаточно. Ну, жестковата, пластик громыхает, но движок «Фольксвагена», машина новая, едет резво, объем двигателя меня устраивает. На поворотах устойчивая. Для наших дорог годится. Что еще нужно? Все остальное узнаю по ходу. Ну а вылезут проблемы, так она на гарантии. Смотреть на нее мне бессмысленно, надо ездить. И она выехала из салона. Приехав к Марине на выходные и увидев машину, Марк впал в ступор, оскорбился, долго дулся, а она не могла понять почему. Лишила его удовольствия поучаствовать в процессе, побывать на месте покупки. Он, приезжающий в гости и берущий у нее на обратный билет на маршрутку, долго еще упрекал, что она сделала серьезное приобретение, не посоветовавшись с ним. И вообще, надо было сэкономить, купить на рынке не с ноля. Когда посадила его за руль, узнала, что водить (куда уж там лихачить и за сорок минут до Главка!) вообще не умеет. Он мог часами тащиться за грузовиком, боясь выйти на обгон, вцепившись мокрыми от страха ладошками в рулевое колесо. А когда все-таки выходил и на горизонте возникала встречная машина, тут же прятался назад, создавая аварийную ситуацию. Она кричала, не контролируя себя: «Что творишь? Ты же мужик, дави на газ! Вышел – обгоняй! Родился – живи! Но однажды, когда ехали по улочкам его родного городка, увидела его надменное выражение лица, уголки рта презрительно опущены, Марк свысока поглядывал на своих знакомых. «Он сидит за рулем автомобиля экономкласса, интересно, как бы он пережил «Бентли», сошел с ума?» – подумала Марина. – Что у тебя с лицом? – прыснула со смеху. Она видела все моменты, кричащие ей о том, что капитан милиции слишком большое внимание придает материальным вещам. Но прощала – это от бедности, просто у него никогда ничего не было. Четырнадцатого февраля, в День святого Валентина, они поехали в ее любимое урочище Кызыл-Коба. Долго поднимались к вершине по узкой тропинке, густо устланной прелыми рыжими листьями. В горах было ветрено, сыро и сумрачно, снег растаял, пахло грибами. Когда были уже метрах в пятнадцати от водопада, Марк попросил Марину остановиться, загадочно улыбаясь, перепрыгнул на небольшой, гладкий и скользкий, омываемый быстрыми водами горной реки, камень, выступающий из воды, встал на одно колено и протянул ей над водой обручальное кольцо: – Выходи за меня! Марина посмотрела на неустойчивый камень, на несущуюся с шумом воду горной речки, на водопад, от которого отделялись миллиарды мельчайших брызг и облаком накрывали их, и подумала: «И место соответствует нашему мезальянсу: так же все шатко, быстротечно, изменчиво, снег с вершин сойдет, отшумит водопад, обмельчает река, и останется лишь эта серая скала, покрытая зеленым мхом». Марина взяла кольцо. Оно было изготовлено из белого матового и розового золота, украшено алмазной насечкой и фианитами в два ряда. Она все видела и все понимала, но через восемь месяцев все-таки пошла с ним в загс. …За сутки перед регистрацией их брака Марина не спала всю ночь, утром собралась на могилу к маме. Марк вызвался сопровождать. – Я люблю одна, посторонние мешают, – отказала Марина. – Я не помешаю, подожду в машине. Нельзя одной, опасно! Марк действительно сидел в машине, но когда Марина поднялась со скамейки уходить, он оказался рядом, стоял, смотрел на портрет, высеченный в граните. На обратном пути к машине вдруг сообщил: – Я твоей руки попросил. И даже мысленно услышал, как твоя мама одобрила меня, благословила. Марина посмотрела на него, – удивил! И если до последней минуты не могла решить – «да» или «нет», то это «благословение» перевесило чашу весов. Наутро Марк, отпросился со службы и ожидал у областного загса, – свеж, как майский лужок, пострижен, с сияющим лицом именинника, с большим букетом бордовых роз, ее любимых. Ей стало неловко – зачем эти розы? Сразу видно, по какому поводу они здесь. Инспектор, увидев их в дверях, накинула на лицо дежурную улыбку, закружилась вокруг: – Проходите в зал, сейчас включим музыку. Марина присела за ее стол, вынула свою ручку: – Давайте мы распишемся, где нужно, и уйдем. Отдохните до следующей пары. Женщина растерялась, опустилась на стул напротив и суетливо стала искать журнал, потом протянула свидетельство о браке. Они по очереди расписались – шагнули в свое будущее в новом, законном статусе мужа и жены. Вернувшись домой, Марк сразу достал свой паспорт и исправил в печати о браке ее дату рождения, скинув одним маленьким штрихом ей десять лет. На вопрос «Зачем» ответил: «А тебе никто не даст столько. А мне на службе надо будет отчитаться об изменении семейного положения. Ну, сама понимаешь, начнут осуждать, сплетничать». «Подделал документ. Значит, все – таки врал, что ему все равно», – подумала Марина. И даже не представляла, насколько он зависим от мнения окружающих! …Марина переехала в его приморский городок, сняла апартаменты с кухней в отеле. Каждый день готовила и возила ему на дежурства горячие обеды – у него такая опасная работа, уголовный розыск! Он выходил из дверей райотдела, спускался по ступенькам не спеша, с гордо поднятой головой, смотрел по сторонам, с удовольствием замечая случайных зрителей, подходил к машине, чувствуя спиной, как из окон удивленно таращатся сослуживцы, демонстративно целовал, забирал обед и не спеша возвращался с такой же поднятой головой, танцующей походкой, актер. Лев-победитель. Она придумала, нарисовала дом, заказала по своему замыслу проект. Сделала разметки под фундамент и, когда приехал экскаватор и начал вгрызаться в липкую оранжевую глину, прыгала в траншеи с металлической рулеткой, замеряла глубину, руководила, контролировала процесс, в то время как Марк был на дежурстве. Марина светилась от радости, высаживая фруктовые деревья. Оказывается, в этом раю и гранаты, и финики растут! Мечтала принимать гостей в беседке, в тени виноградной лозы, ходить поутру босиком по росе. Сад – это то, что было раем. Откуда жизнь берет начало. В тени деревьев можно молчать, созерцать, думать, мечтать, медитировать, восстанавливать свои силы, прикасаться к бесконечному мирозданию. Сад – это наше будущее, основа жизни. А потом, когда деревья станут большими, у них появятся внуки и будут приезжать в гости. Она мечтала им читать сказки и качать в шезлонге. Нет, в квартире точно встречать внуков нельзя. Только в доме! А Марк стал еще более суетлив и часто повторял: «Дышу тобой». Марина иногда ловила себя на мысли, что он пытается отвлечь ее своим назойливым вниманием, опасаясь, что здесь, на его территории, она может узнать что-то плохое о нем. Он был знаком почти со всеми в этом маленьком городке, но у него не было ни одного друга… Его служба в райотделе – скучная, монотонная инсценировка деятельности, формальные протоколы, отказные материалы. «Как нам платят, так мы и работаем», – говорил Марк. Многие крышевали криминальный бизнес. Именно с этой целью пришли в милицию. Марк мимоходом рассказывал, как его коллеги в дежурных машинах по ночам возили коноплю, брали дань в борделях. Как подкидывали несчастным бомжам патроны и сажали невинных за решетку по наспех сфабрикованным делам, чтобы рапортовать об очередном раскрытом преступлении. Как стали изощренно добывать признания, не портили людям физиономии, за что можно было и поплатиться званием, не утруждались, избивая, а просто раздевали несчастных и мазали финалгоном анусы. И все подозреваемые признавались. Всегда. И в том, чего не совершали. А доблестные сотрудники получали премии и звездочки на погоны по итогам показателей в конце года. Конечно же, Марк, «белый и пушистый», не мог участвовать в этих мерзостях: и в бордели не заходил, и марихуану не курил, и водку на ночных дежурствах не распивал с коллегами. Видимо, выходил на свежий воздух карамельку пососать, когда они пили, курили, мазали, подкидывали, хватали невинных. Непонятно, как он попал в эту милицию? И уже получил звание майора. И Марина ему верила, и не могла уснуть после его откровений: – Тебе нужно уходить из милиции при первой же возможности! – Я больше ничего не могу делать, только служить, – растерянно отвечал он. – Не пропадешь! Я тебя поддержу! – заверяла Марина. Марк часто рассказывал о маме: «Она меня любит и всегда делает то, что я хочу». Позже оказалось, не только мама. Маменькин сынок был способным манипулятором. Если ты хочешь, чтобы чужой организм заботился о тебе, делился своими ресурсами – ты должен изменить его сознание. И Маркуша внушал ей постоянно, что вместе им лучше, легче, веселей. И смотрел влюбленными глазами, не скрывая восхищения, десятки раз на день повторяя комплименты: «Дышу тобой, Роднулечка!» О, это он умел делать. Это все, что он умел делать… Правда, он действительно любил в полном смысле на ее выдохе жадно втягивать воздух. Он ломал все стереотипы, рушил дистанции, лез под кожу, как будто был одержим идеей стать ею. Раболепствовал и наслаждался этой ролью, не давал прохода, заходясь в восторге, захлебываясь слюной. Ходил по пятам, лишая ее личного пространства, даже в туалете не позволял ей закрыться и остаться одной, в ванной, в постели ошеломлял, обескураживал своими просьбами и фантазиями: я хочу называть тебя мамой! Не волнуйся, это только в постели! Марк просил унижать его, делать такие вещи, которые не укладывались в ее голове, и она чувствовала себя сообщницей преступления, шокированная его поведением, отыскивала ответы на свои вопросы у Фрейда: «Все, что вы делаете в постели, прекрасно и абсолютно правильно. Отклонением считается только полное отсутствие секса, все остальное – дело вкуса. Мы никогда не бываем столь беззащитны, когда любим. Каждый нормальный человек на самом деле нормален лишь отчасти». Фрейд успокаивал, но простая мысль о том, что все бредовые выводы о человечестве, сделанные Фрейдом, ошибочны, ибо он имел дело с больными людьми, пришла ей значительно позже. А пока Марина становилась нервной и раздражительной, потенциальной пациенткой Фрейда и, переставала нравиться себе рядом с Марком. Энергию мужчина может получать из многих сосудов – от Бога, Природы, от занятий любимым делом, от спорта либо от женщины. Современным мужчинам сложно выстраивать отношения с Богом, а такому, как Марк, это и в голову не приходило. К природе он был равнодушен, любимого дела не знал, так же, как и спорта. Вся надежда на генератор – на Марину. Женщина создана для того, чтобы генерировать энергию. Она может создавать ее из воздуха – ниоткуда. И для нее это одна из самых главных функций. Каждая женщина создает эту энергию, накапливает и как-то расходует. Самый главный вопрос – куда она направляется? Марк брал энергию, но ей неизвестно было, куда же он расходует. И Марина «включила» своего внутреннего мужчину. Это после, позже, когда будет уже слишком поздно, она поймет, какой паразит заполз ей под кожу и прижился там прочно. Это был тот случай, описанный Антонио Менегетти, когда талантливая, состоявшаяся женщина и никчемный, глупый мужчина-червяк почему то вместе… Каждый день она была на Желтой, вела стройку. Все нужно проконтролировать, записать, что необходимо подвести, увидеть, как растет их дом, свериться с проектом, встретиться с прорабом, расплатиться с работниками. Она была полностью поглощена этим процессом, волновалась, уставала, и ей нравилось. Она мечтала о своем доме и видела, как мечты становятся реальностью. Она по характеру была творцом. Это радовало и придавало смысл жизни. И всегда процесс творения ей был интереснее и важнее, чем достигнутая цель. А вечерами колдовала над ужином, поджидая его с дежурства. Они выбрали себе редкой породы щеночка, Марина ездила за ним за тысячу километров, и теперь они гуляли со щенком вечерами по набережной. У них была семья. И настал день, когда они вошли в дом… Говорят, мужчина должен заложить сад, построить дом, вырастить сына. Марина была мужчиной в этом смысле. Марк ничего не решал, ни в чем не разбирался, любимой фразой его была «Я далек от этого», хотя вернее было бы сказать: «Я недалекий». К окончанию строительных работ в доме она эта поняла. Еще поняла, что заключила союз с человеком примитивным, повышенной внушаемости, с парализованной волей. И он был ненасытным, как бочка без дна. Голова – решето. Никакой ответственности, даже в малом, повседневном, крошечном он самостоятельно не мог решить, какой купить хлеб к ужину. «Легче с ребенком, он хоть повзрослеет», – думала с горечью Марина. Устала. Когда не могла дать любви— провоцировал на гнев, он был ненасытным энергетическим вампиром. Болтал постоянно, завладевая вниманием, задавал вопросы, не интересуясь ответами. Вспоминала с горькой усмешкой его слова: «Правда, вместе лучше?» В жизни с ним стало больше проблем. Она была человеком действия, немедленно приступала исполнять задуманное, не просчитывая мелочей – жизнь план покажет! Часто и жалела о поспешных решениях, и раскаивалась, расплачивалась и деньгами, и здоровьем за свои ошибки, – но все самостоятельно. Он же постоянно советовался – с мамой, с сотрудницей во время чаепития, с посторонней теткой в маршрутке, смотрел на гороскоп, на прогноз погоды, на лунный календарь, интересовался курсом валют, не имея доллара, взвешивал и постоянно сомневался и боялся принять решение. Он, мужчина, не мог даже поменять пробитое колесо в машине. Когда это случилось с ними в дороге, стоял беспомощно с поднятой рукой на трассе. Но не стеснялся подойти на улице к незнакомцу и с видом бывалого авторитетного человека дать свой «ценный» совет. Рожденный ползать, всем объяснял, как летать. Марина поздно поняла – в начале отношений трудно разобраться, где настоящее, а где поддельное, фальшивка. Вы встретились, и тебе он кажется интересным, необычным, а на самом деле ты придумала его. Что-то совпало, может быть, одно, а ты достроила в своем воображении полностью его образ. Наделила качествами, которых у него и близко не было. И он старается подыграть, выдает желаемое за действительное. Ты после понимаешь, что он пустой. Это ты наполнила его, сама. Так в чем же он виноват? В том, что подыграл, обманул твои ожидания? Ты думала, что он тебя безумно любит. А это он секс безумно любит и не дает тебе прохода, становясь тебе в тягость, когда вы начинаете жить вместе и дальше невозможно уже его выдумывать. Жизнь все расставляет по своим местам. Ты понимаешь, что рядом с тобой чужой. Ты разочарована. А штамп в паспорте и построенный дом уже связал. Можно все бросить, тем более что не впервой. Но больше всего держат мечты. Ты жила этой сказкой, вкладывалась в течение нескольких лет в этот провальный проект. С приходом Марины в жизнь Марка у его мамы словно открылось второе дыхание – и она все больше денег тратила на наряды, со-ревнуясь с женой сына. Марина же о нарядах не думала, ничего нового себе не позволяла, все деньги уходили на стройку. Их щенка мама обожала. Уж она его фотографировала, тискала, брала на руки и, прижимая лохматую мордаху к своей щеке, с надеждой спрашивала: – Марина, когда надоест, подарите его нам? Марина удивлялась. – Как это надоест?! …Внутренние работы в доме были завершены. Только мастер расшил опрометчиво плитку в ванной серым цветом, после него Марина каждый шов прокрашивала черной краской.