— Не норовистый, ничего? — Нет, — говорю, — отличная лошадка. Он подтянул стремена как можно выше, а потом расседлал моего Малыша-Черныша и завел его в стойло. Я дала мустангу кукурузы, но немного, потому что боялась, как бы от плотной кормежки он не охромел. Стоунхилл-то мустангов больше сеном кормил. День уже клонился к вечеру. Я поспешила в лавку к Ли, очень гордая тем, что добыла себе лошадку, да и завтрашнее приключение меня влекло. Шея после встряски побаливала, но это ж пустяки в сравнении с тем, что нам предстояло. Зашла я через черный ход, не постучавшись, и вижу — Кочет сидит за столом с этим Лабёфом. Про техасца-то я и забыла. — Вы что здесь делаете? — спрашиваю. — Здорово тебе, — отвечает Лабёф. — Да вот с исполнителем твоим беседуем. В Литл-Рок он так и не поехал. У нас деловой разговор. А Кочет конфету жует. — Садись, — говорит, — сестренка, возьми тянучку. Вот этот арестант зовется Лабёфом. Говорит, рейнджер он в Техасе. Сюда приехал учить наших коровок капусту щипать. — Я его знаю, — говорю я. — И еще утверждает, что идет по следу нашего пройдохи. Хочет к нам присоседиться. — Я знаю, чего он хочет, и уже сказала ему, что нас его помощь не интересует. А он у меня за спиной сюда пробрался. — А что такое? — спрашивает Кочет. — В чем беда-то? — Нету никакой беды, кроме той, что он сам себе накликает, — говорю я. — Он мне предложение сделал, и я от него отказалась. Вот и все. Нам он без надобности. — Ну а вдруг пригодится? — говорит Кочет. — Платить за него не надо. Зато у него есть крупнокалиберный карабин Шарпса[44] — если на нас вдруг нападут бизоны или слоны. И стрелять, говорит, умеет. Я за то, чтоб ехал с нами. Нам может выпасть энергичная работенка. — Нет, нам он не нужен, — стою на своем я. — И я ему уже так и сказала. У меня теперь есть лошадь, и все готово. Вы все свои дела сделали? Кочет отвечает: — Готово все, кроме харча, а за ним дело не встанет. Старший помощник спрашивал, кто мне ведомости заполнял. Сказал, что ежли тебе работа нужна, он тебя устроит на хорошее жалованье. А еду нам жена Поттера готовит. Кухарка она не то чтоб очень, но сойдет, да и деньги ей сейчас не лишние. Тут Лабёф встрял: — Должно быть, я ошибся в человеке. И ты, Когбёрн, позволяешь таким соплюшкам помыкать собой? Кочет холодно так взглянул на техасца и говорит: — «Помыкать», ты сказал? — Помыкать, — подтвердил Лабёф. — Так я и сказал. — А может, хочешь взглянуть, как по-настоящему помыкают? — Никто здесь никем не помыкает, — сказала я. — Исполнитель работает на меня. И я ему плачу. — И сколько же ты ему платишь? — осведомился Лабёф. — А вот это уже вас не касается. — Сколько она тебе платит, Когбёрн? — Она мне платит довольно, — отвечает Кочет. — Пять сотен долларов? — Нет. — А столько выкладывает за Челмзфорда губернатор Техаса. — Да что ты, — говорит Кочет. Подумал немного, а потом: — Да, звучит заманчиво, но я уже пытался как-то поголовные взыскивать со штатов, да и с железных дорог. Там тебе наврут, и глазом моргнуть не успеешь. Еще повезет, если хотя бы половину обещанного взыщешь. А иногда и вообще ничего не получаешь. Как-то подозрительно все это. Пятьсот долларов — что-то маловато будет за того, кто убил сенатора. — Биббз был мелкий сенатор, — говорит Лабёф. — Они б там за него ни шиша не предложили, только это бы скверно выглядело. — Каковы условия? — спрашивает Кочет. — Плата по приговору. Кочет и это обдумал. Потом говорит: — Может, убить его придется. — Не придется, если с осторожностью. — А если и не убьем, его все равно могут не осудить, — говорит Кочет. — А если и осудят, к тому времени на деньги эти уже с полдюжины заявок наберется от всяких занюханных местных законников. Нет, я, наверно, лучше все-таки с сестренкой поеду. — Ты самого интересного еще не дослушал, — говорит Лабёф. — Семейство Биббз за Челмзфорда пятнадцать сотен дает. — Вот оно что, — говорит Кочет. — На тех же условиях? — Нет, тут условия такие: просто взять и доставить Челмзфорда шерифу округа Макленнан в Техасе. Все равно, живого или мертвого. Платят, как только его опознают. — Это мне больше по душе, — говорит Кочет. — И как думаешь деньги делить? Лабёф ему: — Если доставим живым, эти пятнадцать сотен я разделю с тобой пополам, а себе заберу награду штата. Если же придется его убить, я отдам тебе треть денег Биббзов. Это пятьсот долларов. — И ты собираешься все денежки штата прикарманить? — Я на это уже почти четыре месяца потратил. По-моему, мне причитается. — А семья раскошелится? Лабёф ему: — Кривить душой не стану, Биббзы прижимисты. Они к деньгам липнут, как холера к негритосу. Но я прикидываю, что раскошелиться им придется. Они уже и на людях выступали, и объявления в газетах печатали. У Биббза имеется сын, Толстяк, так он метит на стариковское место в Остине. Он просто вынужден будет платить. Из пальто своего плисового Лабёф достал объявления о награде и газетные вырезки, разложил на столе. Кочет их несколько времени перебирал. Потом спрашивает: — Ну так что ты на это возразишь, сестричка? Откажешь мне в лишнем шальном заработке? Я говорю: — Этот человек желает увезти Чейни в Техас. А мне этого не надо. И мы так не договаривались. А Кочет: — Но мы же все равно его сцапаем. Ты хочешь, чтоб его поймали и наказали. Это мы и намерены сделать. — Я хочу, чтоб он знал — наказывают его за убийство моего папы. И мне без разницы, сколько собак и толстяков он прикончил в Техасе. — Вот ты ему это и сообщишь, — говорит Кочет. — Прямо в лицо и выложишь. И плюнуть в него можешь, а то и песок дорожный пускай жрет. Можешь пулю в ногу ему засадить, а я его тебе подержу. Только сначала его надо поймать. И тут нам подмога не помешает. Ты какая-то насчет этого несговорчивая. Молодая потому что. А пора учиться, что не может выходить по-твоему в самой малейшей частности. У других людей тоже есть интересы. — Коли я что-то купила и заплатила за это, оно по-моему и будет. Думаете, почему я вам плачу? Чтоб не по-моему было? Тут опять Лабёф встревает: — Она все равно никуда не поедет. Не понимаю я вообще, о чем вы толкуете. Это неразумно. Я не привык в своих делах советоваться с детьми. Беги домой, малявка, мама заждалась. — Сами бегите домой, — отвечаю. — Вас никто сюда не звал с этими вашими шпорами. — Я ей уже сказал, что может тоже поехать, — говорит Кочет. — Я за ней сам присмотрю. — Нет, — отвечает Лабёф. — Она будет только мешать. А Кочет ему: — Многовато на себя берешь. А Лабёф: — От нее будут только хлопоты и путаница. И ты сам это прекрасно знаешь. Сядь подумай. Она тебя совсем затуркала своим нахальством. Кочет говорит тогда: