— Я знаю, — отвечает. — В том-то и закавыка. В ней вообще нет перекладин. Это какая-то китайская веревочная кровать, черт бы ее драл. Сжечь бы ее, что ли. — Спине будет худо, если так спите. — И опять права. В моем возрасте человеку нужна крепкая кровать, уж если больше ничего не остается. Как у нас там с погодой? — Ветер резковат, — ответила я. — И на востоке небо затягивает. — К снегу, если я что-то в этом понимаю. Луну вчера видела? — Я бы на снег сегодня не рассчитывала. — Куда ты подевалась, сестренка? Я все ждал, что ты вернешься, а потом бросил. Прикинул, ты домой поехала. — Я все это время была в «Монархе». Слегла чуть ли не с крупом. — Вот оно что? Мы с Генералом будем тебе признательны, если нас не заразишь. — Я его уже, считайте, оборола. Только я думала, вы обо мне спрашивать будете, а то и заглянете, пока я лежу. — Это с чего ты так решила? — Ни с чего, да только я ж никого больше в городе не знаю. — Видать, решила, что я тут заместо проповедника — хожу и всех больных навещаю. — Нет, так я не думала. — Проповедникам делать больше нечего. А у меня работа стоит. Государственным исполнителям только по гостям и ходить. А за всеми правилами Дядюшки Сэма[37] следить кто будет? Уж этому господину все ведомости исправно вести надо, а то не заплатит. — Да, я вижу — вам было некогда. — Видишь ты не это, а честного человека, который полночи свои ведомости заполнял. А это работка адова, и Поттера больше нет, никто не поможет. Если в школу не ходила, сестренка, в этих землях тебе туго придется. Так оно все тут устроено. Нет, сэр, такому человеку поблажки уже не выйдет. Пусть мужество из него так и прет, другие все едино им помыкать будут — хоть и задохлики, однако ж диктации писать наловчились дома. Я говорю: — Я в газете читала, что Уортона этого повесят. — А что им еще остается? — сказал Кочет. — И жаль только, что раза три-четыре не вешают. — И когда же они это совершат? — Назначено на январь, но адвокат Гауди едет в Вашингтон — может, президент Хейз[38] смягчит приговор. У матери этого парня, у Минни Уортон, есть кой-какая недвижимость, и Гауди не успокоится, пока на всю нее лапу не наложит. — Думаете, президент его отпустит? — Трудно сказать. Ну что вообще президент про это дело знает? Я тебе скажу. Ни-че-го. Гауди ему зальет, что мальчишку спровоцировали, про меня наплетет всяких врак. Пулю надо было мальчишке в голову вгонять, а не в ключицу. Я же про свой заработок думал. Иногда хочешь не хочешь, а деньги мешают отличать плохое от хорошего. Я вытащила из кармана сложенные ассигнации и показала Кочету издали. Он воскликнул: — Ну ей же ей! Ты погляди-ка на нее! И сколько у тебя там? Да будь у меня твои карты на руках, я б лапки не задирал. — Вы не верили, что я вернусь, правда? — Ну, даже не знаю. Трудновато в тебе разобраться с первого взгляда. — Так что, вы по-прежнему готовы? — Готов? Да я родился готовым, сестренка, и надеюсь в том же состоянии и помереть. — Сколько вам надо, чтобы собраться? — Собраться куда? — На Территорию. На Индейские земли за Томом Чейни — тем, кто застрелил моего отца Фрэнка Росса перед меблированными комнатами «Монарх». — Приподзабыл я что-то, о чем мы с тобой договаривались. — Я предложила вам за эту работу пятьдесят долларов. — Да, припоминаю. И что я на это сказал? — Сказали, что ваша цена — сто. — Точно, теперь вот вспомнил. Ну, такова она и до сих пор. Стоить будет сто долларов. — Хорошо. — Отсчитывай прямо тут, на столе. — Сначала я должна понять кое-что. Мы можем на Территорию выехать сегодня? Кочет сел на кровати. — Погоди, — говорит. — Постой-ка. Ты никуда не едешь. — Это входит в уговор, — отвечаю я. — Не получится. — Это вдруг почему? Вы меня сильно недооценили, коли думаете, будто я такая дурочка — отдам вам сотню долларов и вслед помашу. Нет, я сама прослежу за этим делом. — Да я правомочный судебный исполнитель США. — Для меня это пустой звук. Вон Р. Б. Хейз тоже президент США, а Тилдена, говорят, продал с потрохами.[39] — Ты про себя ни словом не обмолвилась. Не могу ж я идти против банды Неда Пеппера и в то же время за младенцем приглядывать. — Никакой я вам не младенец. Вам обо мне беспокоиться не придется. — Ты будешь плестись, путаться под ногами. Хочешь, чтоб я работу исполнил — и быстро притом, — давай я ее по-своему делать буду. Уважь меня — признай, что я в этом деле больше понимаю. А вдруг ты опять заболеешь? Я тебе ничем помочь не смогу. Сперва решила, что я тебе проповедник, теперь думаешь, что я тебе лекарь с ложечкой, язык тебе проверять стану каждую минуту. — Я не буду плестись. Я неплохо верхом умею. — А я не стану заезжать на постоялые дворы с теплыми постельками и горячим харчем на столе. Ехать надо быстро и налегке, есть тоже. А спать, сколько уж там придется, надо на земле. — Я ходила в ночное. Меня и Фрэнка-меньшого папа брал енотов стрелять прошлым летом на Пти-Жан. — На енота ходила? — Всю ночь в лесах провели. Сидели у большущего костра, а Ярнелл про духов истории рассказывал. Ох и весело нам тогда было. — Да что мне эти твои еноты! Тут тебе не на енота с ружьишком — тут и на сорок миль енотом не пахнет! — Ровно то же, что и на енота. Вы просто хотите меня убедить, что эта работа — труднее, чем на деле. — Хватит мне тут енотов поминать! Говорю тебе — там, куда я еду, не место соплячкам. — Про охоту мне тоже так говорили. И про Форт-Смит. Однако же вот она я. — Да ты в первую же ночевку на воздухе примешься канючить да маму звать. На это я ему так сказала: — И канючить, и глупо хихикать я уж давно отвыкла. Ладно, решайте. Надоело мне тут из пустого в порожнее переливать. Вы мне назвали свою цену за эту работу, и я на нее согласилась. Вот деньга. Я намерена поймать Тома Чейни, и если вы не желаете, найду того, кто не прочь. Пока я от вас только звон слышала. Я вижу, виски вы хлестать мастер, да еще вот серую крысу убили. А все остальное — пустые разговоры. Мне говорили, что в вас есть закалка, потому я к вам и пришла. А за турусы на колесах я платить не собираюсь. Мне такого и в «Монархе» воз и маленькую тележку навалят. — Надавать бы тебе по мордасам. — Это вы прямо из своего корыта свиного сделать намерены? Да постыдились бы вообще в такой грязюке жить. Смерди от меня так же, как от вас, я бы и близко к городу не подошла, а поселилась бы уж где-нибудь на горе Склад, где носы морщить будет некому, разве что кроликам да саламандрам. Кочет вскочил с кровати, расплескав кофе, а кот с воем опрометью кинулся у него из-под ног. Исполнитель меня было хвать, да я шустро вывернулась, за печку юркнула. А по пути сгребла в горсть расходные ведомости, что у него лежали на столе, и конфорку с плиты прихватом подняла. И бумажки эти над огнем держу. — Вы бы отошли подальше, — говорю, — коли эти бумаги для вас какую-то ценность держат. Он отвечает: — Сейчас же положь бумаги на стол.