* * * Судебный процесс, в ходе которого выступили более ста свидетелей и было рассмотрено четыреста вещественных доказательств, продолжался четыре месяца. 7 января 1997 года присяжные заседатели признали обвиняемого виновным по девяти эпизодам умышленного убийства без смягчающих вину обстоятельств. Согласно судебному определению, «в каждом случае имели место злой умысел, заранее обдуманное предумышление и преднамеренность». Три недели спустя, 29 января, тот же состав присяжных постановил, что Уоллес должен расплатиться за совершенные им преступления ценой собственной жизни. Объявляя меру наказания, председательствующий судья Роберт Джонстон сообщил, что она учитывает также изнасилования и множество других преступлений, вмененных Уоллесу. Я понимала это решение, хотя и не была с ним согласна. Меня обнадеживало, что присяжные рассмотрели сорок смягчающих обстоятельств и учли больше половины при вынесении приговора. В конце концов, именно ради этого мы и выступали в суде — чтобы показать, что серийные убийцы куда сложнее, чем стереотипные злобные чудовища. Мы просили присяжных учесть психологические факторы, воспитание, всю многогранную реальность процесса развития личности и все варианты искажения этого процесса. По меньшей мере, нас услышали. После вынесения приговора слово предоставили Уоллесу. Он обратился к родным своих жертв. Меня удивил уровень сочувствия и понимания, с которым он это сделал. Такого я от него никак не ожидала. «Никто из этих женщин, ваших дочерей, матерей, сестер, родственниц, никто из них ни в коей мере не заслуживал того, что я с ними сделал. Они не сделали мне ничего, что оправдало бы их смерти», — сказал он. * * * В те годы у меня почти не было времени, чтобы спокойно поразмышлять о том или ином деле. Я буквально разрывалась между подготовительной работой к новым судебным процессам, преподаванием в университете и своими сохраняющимися обязательствами перед ОПА, которым, казалось, не было конца и краю. Несмотря на это, время от времени я невольно возвращалась к мыслям об Уоллесе. Его дело стало для меня переломным моментом. На меня обрушилась целая волна запросов о выступлении экспертом в резонансных судебных процессах, в том числе над братьями Менендес, Биллом Косби и студентами Университета Дьюка[39]. Тем не менее я находила время, чтобы наводить справки об апелляциях Уоллеса и читать публикации, в которых предпринимались попытки осмыслить его преступления. Правда, я интересовалась не только самим Уоллесом. Готовясь к выступлению в суде над ним, я познакомилась и проинтервьюировала женщин, сыгравших важную роль в его жизни. В известном смысле они тоже были его жертвами. Его мать Лотти Мэй, сестра Ивонн и тюремная медсестра Бекки, ставшая его невестой, поделились со мной бесценной информацией об Уоллесе. А мой опыт оказания психологической помощи жертвам насилия пригодился, чтобы и они смогли извлечь нечто полезное для себя из наших бесед. От Лотти Мэй я узнала, что ее мать умерла молодой, после чего отец оставил детей. Об отце Уоллеса она рассказала, что это был один из ее школьных учителей, женатый мужчина, который занимался с ней сексом прямо в классе во время обеденных перерывов. Она забеременела от него дважды. От первого раза учитель отмахнулся, как от случайности, но когда она забеременела повторно, любовник разозлился и сказал, что может простить одну ошибку, но никак не две. Он бросил Лотти и уволился с работы. Вскоре после этого и она бросила учебу. Это был травмирующий опыт, и, оглядываясь на свое прошлое, мать Уоллеса задавалась вопросом, не вымещала ли она свой гнев на сыне. Ивонн, сестра Уоллеса, сказала, что очень любила брата. Она всегда старалась защищать его, но их детство было непростым. Она думала, что как мальчику, росшему без отца, Уоллесу приходилось особенно тяжело. Из-за мягкого характера и внушительных габаритов он часто становился объектом насмешек сверстников. Ивонн считала особенно важным, что некоторые соседские девочки сексуально провоцировали Уоллеса именно из-за того, что он был намного крупнее своих сверстников. Миниатюрная блондинка Ребекка Торрихас работала медсестрой в окружной тюрьме, где познакомилась с Уоллесом и полюбила его. Из-за их отношений она уволилась с работы. «Я сознавала, что перешла черту», — сказала она. История Уоллеса была ей хорошо известна, но она считала, что его не понимают, и на протяжении судебного процесса всеми силами поддерживала жениха. Она ежедневно приходила в суд и приносила Уоллесу свежевыстиранную одежду. Короткая церемония их бракосочетания состоялась в помещении рядом с камерой исполнения смертных приговоров. Роль официального свидетеля и фотографа взяла на себя Изабель Дэй, общественная защитница Уоллеса. «Вы не знаете хороших сторон Генри», — сказала мне по телефону Бекки. Конечно, она была права. Хотя время от времени я и получала письма от Уоллеса с новостями о его деле, его хорошие стороны, действительно, были мне неизвестны. Зато я очень хорошо понимала его трудности, ту бурю противоречий в его голове, которая породила катастрофу насилия в реальной жизни. Поэтому я и возвращалась к мыслям об Уоллесе. И чем чаще я размышляла о его личности, тем яснее осознавала нечто новое о феномене серийных убийц. До дела Уоллеса я смотрела на это так, как если бы серийные убийцы были болезнью, которую мне нужно каким-то образом отслеживать, патологизировать и научиться предупреждать. Но рассказ Уоллеса о его внутреннем монстре помог мне взглянуть на вещи шире. Он действительно считал, что в нем живут два разных человека, вплоть до того, что приписывал свои поступки либо «хорошему Генри», либо «плохому Генри», но никогда не обоим вместе. Это изломанное самовосприятие отражало его изломанный жизненный опыт. Подобно большинству серийных убийц, Уоллес причинял страдания другим, как бы защищаясь, в качестве корректирующей реакции на собственные страдания. Или, по крайней мере, так было в самом начале. Но поступив так один раз, остановиться он уже не мог. Что заставляет человека убивать? Что отделяет этих людей от всех остальных? В попытках разобраться в этом прошла вся моя профессиональная жизнь. И ответ не настолько прост. Насиловать, мучить и убивать других людей означает разрушать фундаментальное условие человеческого существования. Такие деяния нарушают неписаный социальный контракт, связывающий человечество взаимными обязательствами. Они непристойны. Они порочны. И при этом в глазах убийцы — индивида, существующего на задворках рода людского, — эти деяния, полные презрения к человеческой жизни, создают смыслы. Они служат определенной цели. Не позволяют обрести равновесие. Для убийцы насилие сакрально. В криминальном мышлении не перестает удивлять то, насколько оно одновременно и чуждо, и близко мышлению обычного человека. В то же время зацикленность на желании «разобраться» в нем, найти разгадку часто заслоняет собой причину, по которой эта работа важна в первую очередь. Несколько десятилетий я изучала серийных убийц вовсе не для того, чтобы насладиться игрой в кошки-мышки, и не потому, что считала их интересными персонажами. И не из сочувствия к их нелегкой доле или стремления перевоспитать их. Для меня все дело было в их жертвах. Именно они были причиной моих усилий. Именно ради них я раз за разом всматривалась во тьму. Именно они, эти беспомощные жертвы случайных обстоятельств, становятся чудовищной ценой самопознания серийного убийцы. Их жизни, исполненные безграничных возможностей, были сведены к газетным заголовкам и цифрам статистики. Я никогда не забуду ни об одной из них, пусть даже имена многих забыты историей или низведены к примечаниям в рассказах о серийных убийцах и их преступлениях. Значение имеют именно жертвы. И эта книга в равной мере и о них, и обо мне. Благодарности Мы посвящаем эту книгу: Линде Литл Холмстром (1939–2021) Я познакомилась с ней в Бостонском колледже, где мы совместно читали курс лекций по здравоохранению. Даже сейчас, многие годы спустя, я помню тот день, когда Линда рассказала мне о своем намерении разрабатывать новую научную тему, которая касалась жизни женщины и взаимоотношений между полами. Линда отметила, что ученые крайне редко выбирали в качестве темы исследований сексуализированное насилие. Это привлекло мое внимание. Мне стало интересно, что мы могли бы узнать, применив к этой теме строго научный подход. Какие знания мы приобретем, проследив за взаимодействием жертв изнасилования с полицией, медициной и судебной системой? Когда я предложила дополнить исследование аспектами психологической помощи, Линда спросила: «А могут ли заниматься одним делом социолог и специалист по сестринскому делу в психиатрии?» Мы решили, что ответим на этот вопрос сами. Итогом этой готовности к новаторскому формату сотрудничества стало новое смыслополагание сексуализированной виктимизации. В своей научной работе Линда была очень строга. Ничто не ускользало от ее орлиного ока, все тщательнейшим образом записывалось. Это касалось и мельчайших деталей, и единичных наблюдений. Будущие поколения женщин и ученых, несомненно, воспользуются наследием, которое она оставила в области работы с жертвами изнасилований. Роберту Рою Хэйзелвуду (1938–2016) Редкому человеку удается сделать существенный вклад одновременно и в науку, и в следственную работу. Рой обладал огромной энергией, сострадательностью и увлеченностью своим делом. Он был неумолим в своем стремлении к справедливости. Но, наверное, главнейшим его наследием стало организованное им образцовое взаимодействие и интеллектуальное сотрудничество между учеными-теоретиками, криминалистами и практиками. Роберту Кеннету Ресслеру (1937–2013) В отделе поведенческого анализа ФБР Боб был легендой. Его видение и мужество в «борьбе с чудовищами», равно как и неустанное стремление понять психологию преступника, были феноменальны. Но что еще более важно, Боб понимал страдания жертв и всегда строил следственную работу с учетом виктимологии. Он был отзывчив, добросердечен и всегда находил время для семьи, коллег и друзей. Он был сильным руководителем, вдохновляющим наставником для своих учеников и героем для своих читателей. * * * Мы невероятно благодарны множеству людей, которые помогали в создании этой книги: Нашему агенту Элис Мартелл, которая сразу же поверила в эту книгу и стала ее убежденной сторонницей. Нашему редактору Кэрри Наполитано, чей самозабвенный энтузиазм вдохновлял нас больше, чем она даже себе представляла. И всем сотрудникам издательства Hachette Books, которые помогли нашему замыслу осуществиться: Мишель Айелли, Майклу Кларку, Кристине Палайя, Линдсею Риккетсу, Джеффу Стифелу, Аманде Кэйн, Мэри Энн Нэйплс, Майклу Бэррсу, Монике Олювек, Джули Форд и отделу продаж в полном составе. Мы глубоко признательны Джону Дугласу — напарнику Боба Ресслера в исследовании серийных убийц, и Кену Лэннингу. Оба считались звездами в Куонтико и остаются таковыми по сей день. Мы в высшей степени благодарны руководителям ФБР за их доверие и поддержку: директору Уильяму Уэбстеру; заместителям директора Джеймсу Маккензи, Ларри Монро и Кену Джозефу; и начальникам отделов Алану «Смоки» Берджессу, Джону Генри Кэмпбеллу и Роджеру Депью. Особой благодарности заслуживают наши друзья и коллеги по Отделу поведенческого анализа, которые оказывали поддержку этой книге и были отчасти нашими соавторами: это Дик Олт, Эл Брэнтли, Грег Купер, Билл Хэйгмайр, Джо Харполд, Джим Хорн, Дэйв Айков, Синди Лент, Джадд Рэй, Джим Риз, Рон Уокер, Арт Уэствир и Джим Райт. Отметим других коллег, которые оказывали нам помощь. Это: Кэндис ДеЛонг (ФБР, Чикаго), Боб Хек (Министерство юстиции США), Джон Рабун (Национальный центр по проблемам пропавших без вести и подвергающихся эксплуатации детей), а также Экспертный совет по проблемам преступной личности: Джеймс Кавана-мл., Херман Чернофф, Чарлз Фигли, Томас Голдман, Уильям Хайман, Марвин Хомзи, Джойс Кемп Лэбер, Вэллори Латроп, Ричард Ратнер, Кеннет Риклер и Джордж Сэйгер. Отдельное спасибо группе сотрудников городской больницы Бостона, которые не жалели времени на расшифровку рукописных заметок, ввод и анализ данных и написание отчетов для нашего исследования: программисту Элу Беланже, разработчику опросов Аллену Берджессу, административному ассистенту Холли-Джин Чаплик, редактору статей Марианне Кларк, статистику Бостонского университета Ральфу Дагостино, лаборанту Рене Голд, интерпретатору психодинамических данных Кэрол Хартман, администратору Деборе Лернер, интерпретатору данных Арлин Маккормак, расшифровщикам рукописей Кэролайн Монтан и Карен Вулфел. Эти замечательные коллеги наставляли нас и поверили в нашу новаторскую концепцию следственной работы: Николас Грот, Кэрол Хартман, Сьюзан Келли, Анна Ласло, Морин Маккосланд, Арлин Маккормак, Роберт Прентки и Уэнди Волберт Вейланд. Было бы непростительным не поблагодарить коллег и руководителей из Бостон-колледжа, которые оказывали нам всяческую поддержку в работе: декана факультета сестринского дела Сьюзан Дженнаро, президента Уильяма Лихи, проректора Дэвида Куигли, Кристофера Грилло, Трэси Бинен и Мэри Кэтрин Харт. Спасибо сотрудникам Пенсильванского университета: декану Клэр Фейгин, Эллен Бэр, Жаклин Фоссетт, Невиллу Штрумпфу и Кристин Грант. Наконец, но не в последнюю очередь, мы хотим выразить сердечную благодарность нашим родным и близким — Аллену, Элизабет, Бентону, Клэйтону и Саре Берджесс; и Монике и Мило Константин. Вы благосклонно и терпеливо выслушивали наши застольные разговоры на не слишком застольные темы, затронутые на страницах этой книги. Спасибо, что вы рядом с нами. Источники Burgess, Ann Wolbert, and Lynda Lytle Holmstrom. «Rape Trauma Syndrome». American Journal of Psychiatry 131 (1974): 981–986. Burgess, Ann Wolbert, and Lynda Lytle Holmstrom. «The Rape Victim in the Emergency Ward». American Journal of Nursing 73 (October 1973): 1741–1745. Lanning, K. V., and A. W. Burgess. «Child Pornography and Sex Rings». FBI Law Enforcement Bulletin 53, no. 1 (January 1984): 10–16. NCJ Number 93131.