– Вы у нас недвижимостью занимаетесь, вам и решать. Всего доброго. – Постойте. Еще одну вещь хотел сказать. Я-то, по-честному, сперва ей отсоветовал дом продавать… Конечно, по-честному: если синьора продаст дом – прощайте, комиссионные от сдачи в аренду. – …и она отвечала, что слышать об этом не желает. – А вы спросили почему? – Ага. Она сказала, что все напишет. И как раз сегодня утром пришел факс с объяснением, почему она хочет непременно продать. Думаю, вам это будет интересно. – Мне? – Ага. Пишет, что ее сын Ральф погиб. – Как?! – Ну да, два месяца назад нашли останки. – Останки? Выходит, дело давнее? – Угу. Вроде как получается, что Ральф погиб, когда возвращался в Кельн с синьором Спечале. Там даже вырезка из немецкой газеты с переводом. – Когда вы сможете ее передать? – Нынче же вечером, как офис закрою. Заеду к вам и оставлю вашему парню на входе. Как так вышло, что это тело или то, что от него осталось, нашли лишь через целых шесть лет? 11 Вошедший в кабинет комиссара Дипаскуале был мрачнее тучи. – Присаживайтесь. – Это надолго? – Как получится. Синьор Дипаскуале, прежде чем мы перейдем к дому в Пиццо, я хотел бы, пока вы здесь, воспользоваться случаем и записать контакты сторожа со стройплощадки в Монтелузе. – Опять эта долбаная история с арабом! Не надоело? Ведь комиссар Лоцупоне ясно… Монтальбано сделал вид, что не расслышал имя коллеги. – Подскажите, где я могу найти сторожа. И напомните, пожалуйста, имя и фамилию. А то вы в прошлый раз сказали, а я не записал и забыл. Фацио, будь добр, запиши. – Пишу, комиссар. Для импровизации неплохо вышло. – Комиссар, я сам передам сторожу, что вы с ним хотите поговорить. Его зовут Филиберто Аттаназио. – А как же вы с ним, простите, связываетесь, когда стройка закрыта? – По мобильному. – Ну так дайте номер! – Да он сейчас без мобильного. Вчера ночью… вчера днем как раз уронил и разбил. – Ну хорошо, тогда передайте ему сами. – Передам. Но предупреждаю, что раньше чем через два-три дня он приехать не сможет. – А что так? – Малярия прихватила. Похоже, сторож перепугался не на шутку. – Давайте сделаем так. Скажете ему, чтобы позвонил нам, когда сможет. Вернемся к нашим баранам. Я вас вызвал, потому что сегодня утром, допрашивая двух строителей, работавших в Пиццо, Далли Кардилло и Миччике… – Комиссар, можете не пересказывать, я полностью в курсе. – Кто вам сказал? – Спиталери. Миччике примчался к нему в офис, глаза бешеные, и как даст ему в нос – чуть не сломал. Решил с чего-то, что Спиталери хотел его подставить. Урод ненормальный, таких только в клетке держать! Может теперь идти побираться: строителем его навряд ли кто возьмет. – Есть же стройки и помимо Спиталери, – заметил Фацио. – Да, но мне или Спиталери достаточно слово сказать… – …чтобы его никуда не взяли? – Именно. – Придется принять на заметку то, что вы сейчас сказали, и сделать соответствующие выводы, – сказал Монтальбано. – Это как? – спросил Дипаскуале ошалело. Его не так впечатлила угроза в голосе, сколько манера, в какой комиссар ее высказал. – А вот так: вы в нашем присутствии заявили, что позаботитесь о том, чтобы Миччике остался без работы. Вы угрожали свидетелю. – Свидетелю? Да говнюк он, а не свидетель! – Следите за выражениями! – И вообще, я ему угрожал не за то, что он тут наговорил, а за то, что Спиталери вмазал! Хитрая лиса этот прораб. – Не будем отклоняться в сторону. Спиталери нам заявил, что строительство в Пиццо было закончено двенадцатого октября. И вы это подтвердили. А от Миччике мы вдруг узнаем, что работы были завершены только на следующее утро. – Да какая разница?! – Это уж нам решать, есть разница или нет. Спиталери был в отъезде, поэтому о задержке знать не мог, но вы-то знали? – Да. – Более того, не ваше ли это было решение? – Да. – А почему вы нам не сказали? – Из головы вылетело. – Правда? – С другой стороны, и вы ведь мне не сказали про убитую девчушку. Решил пойти в контратаку, гаденыш. – Дипаскуале, мы тут не в игры играем: «Ты скажи мне то, а я скажу тебе это». В любом случае вы, когда сюда пришли, разумеется, уже знали про убитую девушку, потому что вам сказал об этом Спиталери. Но вы виду не подали. – А что я должен был сказать? Ничего. – Ну нет! Кое-что вы сказали! – Это что же?