Виктор сразу понял ситуацию. — Долго ты не выдержишь, — сказал он. — Уходи. — Спасибо, поддержал! И без тебя тошно. Если я уйду, эта башня станет тебе могилой. — А если ты не удержишь щит, то мы тут будем покоиться вместе. Не лучшая альтернатива, да? — Помолчи, дай подумать. Итак, держать заклинание вместо меня отец не сможет. Да, будь я тут один, можно было бы попробовать пройти сквозь пустоту, как делают Фил и Анри. А еще в кармане было зеркальце Мелани. Им тоже можно было воспользоваться. Но стоит мне сделать шаг, и Виктор умрет. Значит, остается тянуть время. Его домашние забеспокоятся, и сюда обязательно кто-то придет. Даже без разницы кто — Фил или Анри. И тот и другой смогут нам помочь. Но сколько пройдет прежде, чем они забеспокоятся? Час, два, три? Долго ли я сам смогу держать щит? — Ты можешь позвать кого-то через зеркало? — спросил отца. — Нет, я использую другой тип заклинаний, но попробовать можно. — Тогда возьми зеркальце у меня в правом кармане. Он зашарил по карманам, а когда вытащил зеркало, я закусил губу. Стекло разбилось в мелкую крошку. Надо будет заменить, если выберусь. — Не выйдет, — сказал Виктору. — Другие варианты? — Моя магия из-за твоей защиты не действует. — Он тоже все понял. — Остается сидеть и ждать. Когда почувствуешь, что заклинание срывается, просто уходи. — Не указывай мне! — Андре, угомонись. Он прав. Надо сохранять спокойствие. А руки уже начинали ныть — давали о себе знать раны, нанесенные Денни. Они-то затянулись, но понадобится время, чтобы полностью выздороветь. А времени, судя по ситуации, может и не быть. Прошло минут десять, и Виктор заговорил снова: — Послушай, утром я действительно не хотел тебя обидеть. — Папа, не надо! — Просто выслушай. Отсюда все равно не сбежишь. Я просто не знаю, как с тобой быть, поэтому и злюсь. Но не на тебя, а на себя. Я не считаю, что ты меня позоришь. И пытался сказать только то, что все вокруг и так знают, что ты — мой сын. И документом больше, документом меньше — разве это что-то меняет? — Да, меняет, — огрызнулся я. — Лет десять назад это изменило бы все. Даже пять лет назад. А сейчас просто бесишь! — Я и так это знаю. Что уже поздно. — Тогда зачем? — Потому что так правильно. — У тебя странные понятия о том, что правильно, папа. Ты то гонишь меня к демонам, то бумагами размахиваешь. Только, знаешь, мне уже все равно. Отгорело и прошло. — Поэтому ты так злишься? — усмехнулся Виктор. — Нет, я злюсь потому, что не могу не встречаться с тобой. Потому что видеть тебя не желаю. Отец замолчал. А я сосредоточился на щите. Бисеринки пота катились по лбу. Мало печали, так еще и дышать было сложно. Видимо, под щитом осталось ограниченное количество воздуха, а сквозь него проникало крайне мало. Запястье левой руки свело судорогой. Я закусил губу, перебросив плетения на правую, но и минуты не прошло, как пришлось вернуть все на место. Если бы сверху не давили камни, было бы проще. Только щит не был рассчитан на такой вес. Ну, где же эти горе-родственнички, когда они нужны? — Как ты? — тихий вопрос. — Держу, как видишь. Чуть опустил руки. Щит тут же скользнул вниз, оставляя нам еще меньше пространства. — Чем тебе помочь? — Помолчи! Единственное, что могло бы мне помочь, если бы я был в полной силе! Но процесс восстановления еще не завершился, и даже предположить было сложно, надолго ли хватит моей магии. — Опусти щит еще немного, тебе легче станет. Понятно, молчать Виктор не мог. — Чтобы его опустить, мне придется лечь, — рыкнул я. — Хотя бы сядь так, чтобы опираться локтями об пол. — А можно без советов? — Так ты долго не выдержишь. Давай. Он пригнулся, и я немного сполз по стене вниз. Действительно стало чуть легче. Теперь хотя бы основная нагрузка приходилась на запястья, а не на пострадавшие недавно плечи. Виктор затих. А мне вдруг стало страшно. Не то чтобы когда-то боялся закрытых пространств, но одно дело — просто помещение, и совсем другое — когда сверху над тобой тонна камней. — Говори что-нибудь, — попросил отца. — Тебя не поймешь, — ответил он. — Я теряю нить реальности. Говори. — Ладно. У тебя есть идеи, как противостоять Денни? — Нет. — Значит, давай подумаем вместе, пока выдалось свободное время. Если он так легко проходит через свет и тьму, как обстоит дело с пустотой? — Так же легко, — ответил я. — А если сделать комбинированный щит? Переплести все три стихии в одну? Сможешь? — Я — вряд ли. Фил может попробовать, у него это лучше получается. Его уровень магии. — Надо ему предложить. Есть мысли, как именно Денни прошел сквозь твою защиту? — Если я понял правильно, амулет. Был какой-то амулет, достаточно штучный, иначе он не приходил бы один. Он маг так себе, если разобраться. Зелья, талисманы, артефакты — это его оружие. — Значит, придумаем, как их блокировать. Обратимся к Рейдесу, в вашей гимназии, думаю, должны быть какие-то разработки. — Должны. Виктор замолчал, а щит сполз еще на сантиметр ниже. Если бы у отца были хоть искры магии пустоты, я бы мог столкнуть его туда, как-то выбрался бы. Но у него их не было. Потому что в нем не было пустоты. Странно. Казалось бы, тоже жизнь не гладила по голове, но не было ведь! — Андре, я… виноват перед тобой. Я вздрогнул и чуть не упустил щит. — Ты рехнулся, что ли? — зашипел на отца. — Нет. — Он смотрел куда-то мимо меня. — Я серьезно. Прости. — А не пошли бы вы, граф Вейран? — Не злись. Есть ведь вероятность, что мы отсюда не выберемся, поэтому дай сказать. Я не хотел, чтобы все так вышло. Молодой был, глупый. Мне казалось, если забыть, все исправится само собой. — Все бы исправилось само собой, если бы меня арестовали за убийство темного магистра и где-нибудь казнили. — Зачем ты так? — Виктор устало взглянул на меня. — Ты знал, что он проклял мою мать? — Да. Откуда ты знаешь? — Он сам мне сказал. Только проклятия никто не заметил, и она умерла. — Мне жаль. — Не ври. — Хорошо, не жаль. Я ненавидел Лиану, потому что она использовала на мне приворот и чуть не сломала жизнь. Я люблю Анжелу, она для меня — все. — И она тебя тоже. Совет да любовь, как говорится. Слушать отца было неприятно и больно, но это хорошо отвлекало от мыслей о щите. Неожиданно. Так что я больше не просил его замолчать. Может, и правда это наш последний разговор. — Знаешь что? Раз уж мы перешли на откровенность, — обернулся к нему. — Я тебя тоже ненавидел. Все годы, которые провел в «Черной звезде». Засыпал и просыпался с мыслью о том, как я тебя ненавижу. А потом после года нашего общения через зеркала и пустоту вдруг понял, что ошибся. Потому что ненавидел-то себя. А тебя я любил, папочка. И мне было до одури страшно тогда, после визита темного магистрата в ваш дом, что ты умрешь. Мне и сейчас так же до одури страшно, потому что, несмотря на то что ты ненавидишь меня, я, как идиот, продолжаю тебя любить.