– Не знаю, что именно сказала Сидни, но думаю, это идет по категории «разжигание ненависти», так что если кто и вляпался по уши, так она сама. Минуту обе помолчали. – Как ты? – спросила Рэчел. – Ты сказала, что ездила в больницу? – Немножко покровило, – объяснила Портер. – Но все в норме. А как ты? – Тоже в норме. Поговорили тут с Джошем. Явился на ужин. Не знаю. – Это же хорошо, – предположила Портер. – Или нет? Рэчел пожала плечами. – Все равно хочется его убить. Пока проверяю – вдруг расхочется? А что у тебя? Портер, если честно, хотелось сказать подруге правду. Еще больше ей хотелось быть женщиной, которая и сама не будет вести себя дурно, и другим не позволит. Хотелось быть женщиной достойной. Она такой и будет. Есть четкая разделительная линия – финишная ленточка, флаг для отмашки, все такое. Портер воспринимала это именно так – один период в жизни сменяется другим. Ее время – до рождения ребенка, а потом, после толчков и схваток, она станет другим человеком. Она все это из себя вытолкнет, вместе с ребенком, вытолкнет эту часть себя, эгоистичную и подростковую, и в ее жизни откроется новая страница. А пока время есть. – Я его почти не вижу. А что может произойти? – Портер испытывала желание сказать больше, но она поняла – не скажет. Рэчел подошла к ней и крепко обняла. Недосказать все же лучше, чем соврать, – Портер так хотелось в это верить. Глава 33 «Стрижем красиво» Наказание Сесилии, если его считать таковым, свелось к помощи в салоне Берди: практика, за которую платить не будут. Август, бывший целиком на стороне Сесилии, вызвался к ней в пару добровольцем, и у Берди оказалось два помощника из восьмого класса. В салоне имелось еще два кресла, за ними трудились Рики, который говорил только, что «выглядит моложе своего возраста», носил подвернутые джинсы в обтяжку, из-под которых торчали цветные носки, и Кристал, широкобедрая хохотушка с короткими волосами голубого цвета. Как и везде в Клэпхэме, в «Стрижем красиво» люди болтали с соседями о погоде, о президенте, о чьих-то первенцах, о Барбаре Стрейзанд, и хотя в спорте Берди и ее коллеги не разбирались, поддержать разговор они умели. Август и Сесилия по очереди подметали состриженные локоны, носили полотенца и накидки в прачечную самообслуживания за углом. В субботу и воскресенье бегали через развязку в «Спиро» за кофе и выпечкой. Мыли шампунем голову друг другу, потом вытирали ненароком разбрызганную по полу воду. Часто развлекали болтовней ждущих очереди клиентов. Август быстро научил Берди, как подключить к телефону кредитку, чтобы не платить лишние проценты за каждую операцию. После рокового удара Сесилия спросила Августа, как его называть. На людях, наедине, перед своими родителями, перед придурками в школе. Ответ был четким: наедине она Робин. На людях он Август. Не навсегда, пока так. В мозгу у Сесилии непривычно щелкал тумблер, но не перепутать ей все-таки было не очень сложно, а вот Робин приходилось куда тяжелее. В общем, эту тему они старались не затрагивать, обсуждали что-то другое: какой клевый господин Дэвидсон, просто ли Шон Мендес красивая или красивая и талантливая, есть ли на свете родители хуже родителей Сесилии, всегда ли жареная картошка с сыром лучше, чем просто жареная картошка, или только иногда. По пятницам салон работал до восьми, и перед тем, как разойтись по домам, Берди кормила их ужином. Последний клиент обычно уходил в половине восьмого, после чего они устраивали генеральную уборку, чистили все щетки, наводили порядок на всех трех рабочих местах, вынимали из розетки электрический чайник, выключали свет и запирали дверь. «Спиро» и пиццерия Сола работали допоздна, в остальном центр Клэпхэма с наступлением сумерек пустел. Август сидел в кресле у окна – кресло Берди, Сесилия поворачивала бутылки с шампунем, чтобы все этикетки смотрели в одном направлении. – Что хотите на ужин? – поинтересовалась Берди. – Неаполитанскую пиццу! – закричала Сесилия. Август только пожал плечами, покачиваясь в кресле. – Как думаешь, мне постричься? – спросила Сесилия и встала у Августа за спиной. Взяла свои локоны и развела их по сторонам, как Пеппи Длинныйчулок. – Дурацкие у меня волосы. Дурацкие. Не то что у тебя. – Почему дурацкие? – возразил Август. – Классика. У меня тоже ничего. – Август послал своему отражению в зеркале воздушный поцелуй. – Что скажете, Берди? Что думает профессионал? – Сесилия хлопнула Августа по спине, и они поменялись местами. Из глубины салона к ним подошла Берди. На ней были очки для чтения, на цепочке. – Х-мм, давайте посмотрим. – Она распушила волосы Сесилии, прошлась гребнем тут и там. Склонила голову набок. – Тебе пойдет косая челка. Или добавить цвет. Никогда не думала покраситься? Сесилии и в голову не приходило сделать с волосами что-то такое, на что люди обратят внимание. Волосы у нее были цвета, который не поддавался описанию, бурые, как у самки павлина, серые, как мышиный помет, как соломенные веточки на метле. Берди вошла во вкус. – Хорошо. – Она нажала на педаль, подняла кресло Сесилии и развернула лицом к себе. – Так, понятно. Тут можно снять, длина будет до подбородка. Добавить искры. Рыжий огонь. Как у Лолы в фильме «Беги, Лола, беги». Не видела? Наверное, он шел до твоего рождения. – Точно! – воскликнул Август. – Я видел! Сесилия, давай! Почему нет? Берди взяла ножницы и уперла руки в бедра. – Август, сбегаешь через дорогу за пиццей? А я пока начну. – Она вытащила из заднего кармана кошелек и передала ему. – Не оставляй меня! – воскликнула Сесилия. – Ой, нет, я хочу пиццу! Оставь меня, но возвращайся скорей! – Август кивнул. – Запри за собой дверь, ладно? – попросила Берди. – Ключи на столе. Август подхватил ключи, вышел на улицу и захлопнул дверь. Мейн-стрит погрузилась во тьму, стояла глубокая осень, и для борьбы с вечерней прохладой требовался свитер. Август был лишь в футболке и даже думал вернуться, однако в пиццерии оказалось тепло. Он сел, немного подождал, забрал коробку с пиццей и на улице увидел, как из здания на углу выходят двое. У родителей Августа имелась теория: кто-то это здание придерживает, ждет, когда в город придут большие деньги. Несколько лет назад большая аптечная сеть, «Райт эйд», купила старую бакалейную лавку на окраине города, и все будто с ума сошли, испугались, что Клэпхэм в мгновение ока превратится в бездушный торговый центр. Родители Августа даже подготовили петицию: «Магазины маленькие, зато свои». Отовариваться в «Райт эйд» они отказались наотрез. Об этом здании у развязки Рут и Джон говорили постоянно – если его купил кто-то из местных и просто ждет, когда появятся деньги на строительство, Рут об этом знала бы, она входит в городской комитет. А если его прикупил какой-то корпоративный гигант, ей бы тоже было известно. Рут и Джон считали, что самый подходящий вариант – хорошее кафе-мороженое либо большая закусочная, где продают сэндвичи. Улица погрузилась во тьму, кое-где попадались фонари, высокие и изящные, и Август подумал о Париже, где он никогда не был. Фонари из кованого железа, с элегантным изгибом, даже забываешь, что они сделаны из чего-то жутко прочного. Прямо на углу в желтом круге фонарного света стоял дядя Сесилии, Эллиот, он пожал руку другому мужчине, и тот ушел. Эллиот посмотрел ему вслед, потом повернулся в сторону «Стрижем красиво» и вместе с Августом увидел в окне Сесилию и Берди. Сесилия смеялась, Берди тоже, и Август – Робин, в голове она всегда была Робин – начала думать, какую прическу когда-нибудь сделает себе. Что-то русалочье, как у ее мамы, длинные распущенные волосы, на которые иногда случайно садишься. – Может, зайдете? – предложил Август. Эллиот вздрогнул от неожиданности. – Мы с Сесилией – друзья. Угостим пиццей, – и он показал на окно уголком коробки. – Конечно, почему нет? – согласился Эллиот. Он несколько раз провел рукой по волосам и перебежал через дорогу, взял у Августа пиццу, пока тот отпирал дверь. Берди работала проворно и быстро. На полу собралась внушительная горка волос Сесилии. – Дела идут, – сообщила Сесилия, указав лицом на пол. – Опусти подбородок, – попросила Берди. – Я нашел твоего дядю, Эллиота, – сказал Август. – Что? – Сесилия выглянула из-за стены волос. – Привет, Эллиот, – кивнула Берди. – Приятный сюрприз. Август достал из коробки кусок пиццы, переложил его на бумажную тарелку и аккуратно поместил Сесилии на колени, сам уселся в соседнее кресло и занялся своим куском. – Я хотел с тобой поговорить, Берди. – Эллиот взял пиццу и разломил кусок пополам. Берди подняла голову, ножницы застыли в руке. В зеркало она взглянула на Сесилию. Сесилии хотелось одного – чтобы люди перестали посвящать ее в свои тайны. Нет, не навсегда, хотя бы на время. Собственно, никаких тайн дядя ей не доверял. А на что она наткнулась в ящике его стола, Сесилия никому не сказала, значит, можно считать, она ничего и не видела. – Что случилось? – спросила Берди. Очки полуспущены на нос. Она старалась превратить Сесилию в картинку и делала это бесплатно. Своего дедушку Сесилия никогда не видела, даже не представляла, что он был за человек, но ей нравилось наблюдать, как Буля и Берди милуются на кухне, когда думают, что ее нет поблизости. Порой Сесилии казалось, что ее особое могущество – умение растворяться в пространстве и превращаться в серые обои. Катрин думала, что она будет держать язык за зубами. Август тоже. Эллиот позвал ее в дом, считая, что шарить по его ящикам она и не помыслит. Ее удел – статистка, главная роль не для нее. Даже сейчас акт превращения совершает Берди, а Сесилия – просто голова в кресле. – Так что? – Берди продолжала щелкать ножницами. Август держал пиццу перед ртом Сесилии, давал ей откусить кусочек и тут же убирал, чтобы на еду не попали волосы. – Хотел поговорить с тобой о здании на углу, – продолжил Эллиот. – Не уверен, что мама знает, но его купил я. – Правда? – Берди даже остановилась. – Ты же знаешь, что у Астрид это пунктик? Знаешь, конечно. Или нет? Она очень хочет, чтобы в нем что-то заработало, а я ей говорю – обязательно заработает. Значит, его купил ты? – Да, – подтвердил Эллиот. – Именно так. – Отлично! – одобрила Берди. – И что ты с ним надумал делать? Ведь у книжного магазина Сьюзен и у меня восемнадцать лет один и тот же хозяин. Еще до того, как я приехала в Клэпхэм. Да и «Спиро» здесь испокон веков. И Фрэнк. Для местных это очень важное событие, так что на тебе – большая ответственность. Тем более ты живешь здесь. Хозяева обычно держатся от своей собственности подальше. – Она снова занялась Сесилией, мягко опустила ей голову. – Согласен, – сказал Эллиот. – Что вы хотите тут построить? – поинтересовался Август. – Когда покупали, наверняка о чем-то думали? – Все не так просто, – ушел от ответа Эллиот. – Я ведь купил недвижимость, а не услуги. – Но вы же здесь живете, – напомнила Сесилия. – Вам понадобятся сотрудники, – вставил Август. – Этим деткам палец в рот не клади, – усмехнулась Берди. – Вот бы открыть тут музей Инстаграма, – мечтательно произнесла Сесилия. – Есть места, которые для того и созданы, чтобы люди туда приходили, что-то снимали, а потом выкладывали в интернете. – Ты это сейчас выдумала? – спросила Берди. – Разве такое есть? – Есть, – подтвердила Сесилия.