– Это меня совсем не ранит. Я понимаю, что есть вещи, о которых тяжело рассказывать. Возможно, вы не готовы, но, поверьте, вам стоит подкрепиться. Прозвучит банально, но вкусная еда повышает настроение. Я почти уверен, что вы голодны. Грустить бывает полезно. После этого ты словно перерождаешься. Но сейчас отвлекитесь на еду. Александр медленно дотянулся до ложки и поднял руку над тарелкой. Он зачерпнул горячий суп с кусочками свежего укропа и отправил в едва приоткрытый рот. Каспар ласково улыбнулся, заметив в только что стеклянных глазах принца искры живости, и только после вновь схватился за вилку и принялся есть. Нелегко из упрямства и стыда было скрывать свой голод перед Каспаром. От него, казалось, ничего нельзя было утаить. Когда тарелка оказалась пуста, Каспар все с той же улыбкой и опущенным взглядом, словно по-доброму посмеиваясь, произнес: – Добавки? Александр нахмурился, недоумевая, куда делся весь трагизм, ощущаемый им с самого дворца до момента, пока он не согласился утолить голод под победные, но нежные улыбки Каспара. Как так случилось, что такая мелочь на время притупила снедавшие его чувства? Но ответ пришел сразу, а Каспар все продолжал улыбаться – ярчайшая звезда в непроглядной ночи. – Ладно. Впереди у вас еще торт. – Почему ты так предан мне? Вопрос был встречен недоуменным взглядом. – В каком смысле? – Каспар скрыл настороженность в своем тоне. – Что бы я ни делал, о чем бы ни попросил, ты всегда рядом. Он отодвинул тарелку в сторону и, проигнорировав правила этикета, поставил локти на стол. – Я знаю вас так давно, вы были еще совсем ребенком. – То есть ты привык ко мне? – Александр не знал, разочаровывает это его или делает счастливее. – Звучит грубее, чем я себе это представляю, но можно сказать и так. Александр быстро кивнул и уделил все свое внимание миндальному торту. Несмотря на проявленный интерес к лакомству, принц все еще был мрачен, и в глазах его мелькали грустные огоньки. И Каспар заметил каждый из них: – Вы ждали другого ответа? – Я сам не знаю, чего ждал. И даже не знаю, зачем спрашивал тебя об этом, – непривычно холодно ответил Александр. – Я даже не могу понять, что со мной происходит. Благодаря Саше эта проблема прояснилась, но стало только хуже, ведь решения нет, не было и не будет. Он быстро управился с тортом, осушил стакан с соком и поставил его с громким стуком. – Расскажи о себе. – Александр проклинал себя за то, что голос его звучал так равнодушно, словно просьба родилась от скуки. – Что именно вы хотели бы услышать? – Каспар умело притворился, что не замечает этого. – Например, ради кого ты… избавил этот мир от Адама? Каспар хотел сглотнуть, но боялся выдать свое волнение. Он надел маску беспечности и ответил: – Это довольно личный вопрос. – Ради Шарлотты? – вырвалось у принца. И пока еще не сошедшая с ума от этого вечера часть его сознания пыталась донести до Александра всю абсурдность этих вопросов, вторая, ослепшая от обид, чувства обреченности и неутоленной любви, не видела в этом ничего вызывающего и грубого. На несколько минут Александр оказался одурманен чувством обманчивой свободы. И почему он раньше боялся спросить об этом напрямую, а не строить теории и питаться ядовитыми догадками? – Почему вы так решили? – О, как хотелось Каспару улыбнуться его милой ревности! Но он продолжал все так же непринужденно: – Нет, это не она. «Если это вас успокоит». Он заметил, как на мгновение принц замер, сраженный ответом. В голову ему не пришло даже мысли устыдиться своей выходки с Шарлоттой. Если это так, если действительно правда, то кого ему ненавидеть теперь? Хуже утвердительного ответа могло быть только это. – Ясно. – Хотя язык жгли десятки вопросов, он ответил равнодушно, словно услышанное удовлетворило его интерес. «Уж лучше бы я мучился из-за своей неопределенности в этой жизни». Из-за обилия душевных ран и неподъемных задач Александр мог наслаждаться лишь тем, что выбирал менее тяжелые из них. – Я хочу уйти отсюда. – Он встал, чувствуя, как растет в нем раздражение к себе, и снял с вешалки пальто. – Конечно. Минуту. – Каспар оставил наличные с двойными чаевыми, как и обещал, и направился к дверям, где его уже ждал принц. – Вам понравилось у нас? – подоспела официантка. Сияя улыбкой и смотря на одного только Каспара, она не заметила намертво вцепившийся в нее презрительный взгляд принца. – Да. Милое местечко. – Каспар накинул пальто. – Тогда будем рады видеть вас снова. – Непременно, – бросил Александр и вышел с уверенностью, что Каспар не оставит его одного. Эти люди, что роились вокруг Каспара, вызывали в принце не меньшую ярость, чем та, которую он испытывал к себе. Хуже было лишь то, что каждый из них имел шансов в десятки раз больше, чем он. Каспар вышел быстро, так и не подарив официантке обещания вернуться вновь. Ревность принца умиляла его все больше, напоминая ему самому, как он обрадовался разрыву его помолвки с Анджеллиной. Осознание ответной любви вселило в него уверенность. Попрощавшись с одними терзаниями, он нехотя принял другие? Стоит шагнуть навстречу чувствам принца, как путь назад сотрется. Только вперед – к долгожданной, волнительной, но рискованной жизни в объятиях друг друга. Но вот он вновь напомнил себе: Александру только восемнадцать. Пьянящее чувство первой любви ударило принцу в голову. Но однажды, с годами, а может, уже через месяц, оно пройдет, и он вновь увидит в Каспаре лишь телохранителя и своего хорошего друга. Он знал это по себе, знал благодаря друзьям, прошедшим через такие изменения. Это было неизбежно. Каспар устал от такой изменчивости. Устал от любовных метаний. Он тщетно пытался отыскать постоянство, но жизнь подкинула ему первую сложность – любовь к принцу, еще совсем молодому и подверженному внезапным изменениям настроения. Затем вторую, поначалу спутанную с подарком, – взаимность чувств. Но сколько же она продлится? Стоит ли шаг навстречу к ней нового неминуемого разочарования? С этими мыслями он привез притихшего Александра на пляж. Как и любой пляж, в выходные солнечные дни он был бы полон людей. Но сейчас был поздний вечер вторника, и пляж практически пустовал. Тишину нарушали лишь шум набегающих на берег волн и гомон небольших компаний общей численностью человек десять. Александр ступил на песок босыми ногами, придерживая в левой руке обувь. Он спустился к волнам, оставил недалеко обувь со сложенным пальто и встал на месте, где волны встречались с берегом. Соленый воздух, щекочущие брызги и шум словно встречавших его волн приободрили его и добились от него улыбки и даже пары смешков. Каспар стоял у вещей, смотря ему в спину. Свет яркой полной луны окутывал темную фигуру принца белой каймой, превращая его в мифическое, далекое от людей создание. Каспар задумался, как могли люди увидеть в нем болезненную неестественность. Как могли причислить к уродству его стройные длинные ноги с маленькими ступнями, узкие округлые плечи с худыми, без единого очертания мускулов руками, тонкие изящные пальцы и длинную тонкую шею? Принадлежи все это девушке, никто не сказал бы ни слова против, но люди были далеки от уничтожения всех стереотипов, и все, что могли отнести к «женскому» изяществу, найденному у мужчины, считали женоподобным и порицали. К тому, чем одарила болезнь некоторых лиц мужского пола, сделав их не то незавершенными девушками, не то незавершенными юношами. И эти люди, неспособные увидеть все грани человеческой красоты, а новое и невиданное причисляя к ненормальному, ошибались. Разве это было уродством? Или это он, влюбленный в его душу, видел в каждом «уродстве» от рождения бледного хрупкого тела лишь что-то внеземное, очаровывающее, несравненное и непостижимое для большинства скудных умов? Разве мог Каспар представить юношу прекраснее того, что сейчас, закатав рукава и штанины, с теплой улыбкой и искрящимся интересом водил руками по воде и нащупывал песок; посмеивался от бьющих в лицо брызг, на эти отрадные минуты освободившись от мыслей о дурном? Казалось, море поглотило их в своих глубинах. И чем старше становился Александр, тем прекраснее выглядел в его влюбленных глазах. Интересно посмотреть, каким он станет еще через год, два, пять лет. Сильно ли он изменится. «Ребенок, – вдруг пронеслось у него в голове, сея тревогу. Но следом: – Нет, больше, к счастью, не ребенок. И думать о нем теперь гораздо легче». И вдруг Александр обернулся и махнул ему. Каспар неторопливо подошел. – Такое знакомое чувство. Правда, в тот раз все было немного по-другому, и я не успел насладиться этим чувством. – В тот раз? – В Нейроблоке. Я увидел океан и волшебный закат. Мне хотелось остаться там навсегда. Я бы хотел однажды найти такое место и провести там всю жизнь. Кажется, что там я и должен был жить. Там, возможно, и есть мой настоящий дом. «Настоящий, – повторил он про себя. – Возможно, именно там когда-то жил тот семнадцатилетний парень, прежде чем умер. Но ведь это, по сути, я. Или все-таки нет?» Мысли об этом принялись медленно возвращать его в мир, в котором ему приходилось влачить свое существование. – Тебе никогда не казалось, что ты проживаешь чужую жизнь? – Александр поднял взгляд на Каспара. – Никогда не казалось, что ты не там, где должен быть, а то место – настоящее место – ты, возможно, никогда не найдешь и так и умрешь, не познав истинного счастья? «А в чем же мое счастье?» Он находил лишь один ответ, но тот, кто был этим ответом, даже не догадывался, насколько сильны его чувства. Каспар ответил не сразу. – Интересные вопросы пришли вам в голову. Да, я думал об этом неоднократно, когда был в вашем возрасте. Прошло так много времени, а я до сих пор не знаю, правильно ли поступаю. Могу лишь точно сказать, что стать вашим телохранителем и полностью завязать с криминалом было лучшим решением в моей жизни. И вот теперь… я бы сказал, что мое место там, где будет приятное сердцу постоянство. Чтобы не совсем скучно, конечно, но без лишних приключений. Он посмотрел на горизонт в томительном ожидании ответа. Но Александр долго молчал, слегка приоткрыв губы, и завороженно всматривался в его залитое лунным светом лицо. – Так ты хочешь постоянства? – Да, хочу. Я достаточно видел и испытал. Ветреность моя с годами иссякла. – Почему ты хочешь этого именно сейчас? – Началось это давно. Примерно за год до моей женитьбы. Но это была не любовь. Постоянство было, но не то. – И все это время ты жил, грезя о нем? – Можно сказать и так. Александр чуть шагнул к нему, хлопая густыми ресницами. – А та девушка, ради которой ты… Она могла бы дать тебе то, чего ты хочешь? Каспар взглянул на него с выражением непередаваемой печали и нежности. – Сомневаюсь в этом, Ваше Высочество, – произнес он тихо. Что-то странное, наивное и чистое сверкнуло в широко раскрытых глазах Александра. Он сглотнул в нерешительности, глубоко вздохнул и с грохочущим от волнения сердцем и вместе с тем с невероятным облегчением произнес: – А я? Я мог бы дать тебе это постоянство? Не успело в глазах Каспара расцвести приятное удивление, как Александр, встав на цыпочки, прильнул к его губам. Волнение, оглушая, било ему в голову, и шум волн стих, уступив грохоту разгоряченного сердца. Он задыхался от чувств, желая на секунду отстраниться, чтобы после вновь слиться в поцелуе. Но боялся, что тогда, воспользовавшись моментом, Каспар оттолкнет его. От страха у него навернулись слезы.