— Именно. Хотя, признаю, меня слегка смутило, что все злоключения начались аккурат с прибытием сюда Анастасии Платоновны, так что подозрений с нее пока снять не могу! — начальник Тайной канцелярии с насмешкой посмотрел на вновь заскрежетавшего зубами гвардейца. — Думаю, на эти совпадения не я один обратил внимание. Но, в отличие от многих, я посвящен в тайны инициации. — На что вы намекаете? — Белов хмурился все больше. Волк внутри все еще рвал и метал, намереваясь вцепиться в горло обидчику. — Я не намекаю, я знаю весь обряд. И неоднократно проводил его. Невеста ваша — ведьма по рождению, с темными силами дел не имела, да договоров на крови своей не заключала, оттого не могла в делах незаконных участвовать. — Договор с темными силами? — Настя взглянула сперва на Шувалова, затем на Анну Михайловну. — Что это значит? — Не всякая ведьма от рождения силу имеет, — глухо пояснила Анна Михайловна. — Есть и те, кто ради силы нашей готов душу тьме отдать. Они обряд проходят, кровью своей тьму поят. Взамен им дают силу, наподобие нашей. Только от той силы то скот гибнет, то неурожай на три года. — А ведь у нас в окрестностях такое случалось, — тихо произнесла девушка, ни к кому не обращаясь. — Три года последних неурожай. Отчего отец и в долги влез… Лишь в этом году наладилось. Неужто Волков… Она изумленно посмотрела на присутствующих. Шувалов скрежетнул зубами. — Анастасия Платоновна! Мне все больше хочется все-таки допросить вас с пристрастием! Что еще вы от меня скрываете? — Да ничего я не скрываю! — в отчаянии воскликнула девушка, — Вы сначала не спрашиваете, а потом сами же и обвиняете! — Александр Иванович, может расскажите, что вообще происходит! — потребовал Белов. Начальник Тайной канцелярии в задумчивости покусал губы, потом прошептал уже знакомое гвардейцу заклинание, обеспечивая защиту от любопытствующих. — Что ж, извольте, — он побарабанил пальцами по столу. — В конце концов, вы все впутаны в это. Так что думаю, что эти знания вам точно не повредят, хотя дело и государственной важности. Шувалов выразительно замолчал. — Продолжайте, — кивнул Белов. — Извольте, — хмыкнул начальник тайной канцелярии. — Речь пойдет о колдуне Сухаревской башни Якове Вильямовиче Брюсе. Будучи сподвижником Петра Великого Яков Вильямович, стоял у истоков реформ. После смерти своего государя не желая служить императрице Анне, он удалился в свое имение. Я был учеником Великого Колдуна и иногда, по старой памяти, навещал учителя. В последний мой визит он рассказал мне, что некто предлагал огромные деньги за записи его исследований. Брюс отказался продавать, а через два дня в дом попытались проникнуть воры. Яков Вильямович очень переживал за записи, потому передал их мне, видимо, не все. — Хотите сказать, записи об инициации преображенцев… — Белов невольно подался вперед. — Они у меня, как и более ранние записи, принадлежащие Вильяму Брюсу. А вот отдельные дневники, судя по тому, что происходит, были все-таки похищены… — А что происходит? — подала голос Анна Михайловна, до сей поры спокойно сидевшая на своем месте и очень внимательно слушавшая. — За последний год это — пятый оборотень, разгуливающий в окрестностях Питерсбурха. Правда, до этого эти твари в зверином обличие были не слишком умны и нам удавалось буквально сразу поймать их и уничтожить. — Кто это был? — спросил Белов. — Разные люди: карточные шулеры, сбежавшие с завода крестьяне, даже один, разорившийся мелкопоместный дворянин. Между ними не было ничего общего, кроме одного: всем им нужны были деньги и все они посещали небезызвестную вам, Григорий Петрович, мадам Амели. И этот Иванов не исключение. — Значит, искать надо там, — протянул преображенец и тут же хлопнул себя рукой по лбу. — Ванька! Совсем забыл про него, шельмеца! — Вы сейчас о том надежном человеке, которого не должны били учуять? — уточнил Шувалов. Преображенец кивнул, тяжело поднялся и сквозь туман, паривший над полом, направился к окну, приоткрыл и окликнул Степана. — Чего изволите, барин? — для тех, кто находился в комнате голос мужика звучал очень глухо, словно тот был далеко. — Скажи моему денщику, чтоб посвистел, как назначено, он поймет! — распорядился Белов и вновь закрыл окно, отсекая всех от внешнего мира. — Это и есть ваш надежный человек, которого никто не опознает? — слегка иронично осведомился Шувалов. — Ваш денщик? Его же каждая собака в Питерсхоффе знает! — Это не Василий, — хитро улыбнулся в ответ Белов. — Хотя вы правы, ваше сиятельство, это — солдат Преображенского полка и собаки теперь его точно знают! Глава 4 Ждать пришлось долго. Во всяком случае, так показалось из-за напряженного молчания, царившего в комнате. У Насти на языке вертелось бесчестное количество вопросов к Анне Михайловне, но задавать их при Шувалове девушка не решилась. Сам же граф, решив поберечь силы, снял заклятие от чужих ушей, после чего погрузился в сосредоточенное молчание. Молчал и Белов. Гриша даже прикрыл глаза и, как показалось Насте, задремал. Тем не менее, именно преображенец своим чутким звериным слухом уловил, как к дому кто-то идет. Гвардеец выпрямился и широко улыбнулся. — Сашка пришел, — радостно возвестил он. Впрочем, зычный кавалерийский голос посетителя, вопрошавшего, где разместили офицера преображенского полка Григория Белова, услышали уже все. Анна Михайловна неторопливо поднялась и подошла к дверям. — Сашенька, голубчик, этак вы мне всех слуг распугаете! — хозяйка дома протянула незваному гостю руку, которую Левшин почтительно поцеловал. — Прошу прощения, Анна Михайловна, но ваш слуга не желал меня пускать! — скоро раскланявшись с присутствующими, измайловец подскочил к другу и заключил того в медвежьи объятия. — Ну Гришка, ну дал ты нам всем жару! Объятия сменились похлопывания ми по плечу и спине, заставившими Белова невольно охнуть и схватиться за рану. — Тише ты! Убьёшь ведь! — проворчал гвардеец. — Тебя убьёшь, как же! — счастливо рассмеялся Левшин, вдруг замолчал, с удивлением смотря на преображенца. — А у тебя глаза синие… — Всю жизнь такими были, — отмахнулся Белов, вновь падая в кресло и хмуро поглядывая на Шувалова. Граф ехидно посмеивался. — Да нет же! У тебя были желтые, звериные, а сейчас… Настя отвернулась, чтобы скрыть предательский румянец. — Саш, давай потом, а? — предложил Григорий. — Я ж тебе не девка, чтобы на глаза мои заглядываться. — Потом, так потом, — покладисто согласился друг, сосредотачиваясь на стоявших на столе яствах. Перехватив голодный взгляд незваного гостя, Бутурлина улыбнулась. — Сашенька, а вы присаживайтесь к столу, угощайтесь! Александр Иванович ведь ваш тезка и против не будет! — Вы Анна Михайловна, может еще предложите остальным, между нами, садиться и желание загадывать! — хмуро заметил Шувалов. — Отчего ж не загадать? Главное, чтобы желание было! — хозяйка лично разлила чай и только что успела передать чашку Левшину, когда в саду раздался шум, лай собак, сменившийся грозным рычанием и скулежом. Затем послышались истошные вопли девок, крики «стой, куда» и огромный пегий пес впрыгнул в комнату через окно, выбив свинцовую раму. Пол комнаты усыпали осколки. — Ванька, ты что творишь! — прошипел Белов вновь вскакивая. Он обернулся к хозяйке дома: — Анна Михайловна, простите, бога ради! Я возмещу ущерб! — Ничего, Гришенька, правда Александр Борисович расстроен будет, что все без него происходило, — слегка наигранно вздохнула та. — Вот я ему советовала на службу не ходить, а он не послушал! В голосе хозяйки дома скользнули довольные нотки. Настя невольно улыбнулась, но тут же посмотрела на пса, ластившегося к её ногам. Несмотря на звериный облик она узнала в нем того самого солдата, которого спасла от смерти несколько дней тому назад. Правда, девушка не думала, что раны, полученные Ванькой от оборотня, затянутся так быстро. — Преображайся, — тем временем мрачно приказал Белов. Пес заскулил и с мольбой посмотрел на гвардейца. — О сестре подумай, — посоветовал тот, разглядывая битые стекла и все еще хмурясь, — Как она тебя на цепь, да хворостиной поперек хребта! А я за этот разбой добавлю! Пес тяжело вздохнул и отряхнулся. Глаза покраснели. Несколько секунд ничего не происходило, а потом вдруг вместо собаки на полу на четвереньках оказался солдат. — Слава тебе господи, — он встал и широко перекрестился. — Да чтоб я еще раз… — Как интересно, — хмыкнул Шувалов. — Как я понимаю, Григорий Петрович, у простого солдата проявилась склонность к обороту? Могу ли я поинтересоваться причинами? — Вам причины нужны или что происходило у дома мадам Амели? — в тон ему отозвался Белов — И то, и другое, но начните с дома мадам Амели! — распорядился начальник Тайной канцелярии, вновь напуская по углам туман от любопытных ушей. — Как вам будет угодно, — Белов поклонился и вновь повернулся к солдату, испуганно рассматривавшему Шувалова. — Рассказывай! Иван вздохнул и почесал рукой за ухом, заставив графа брезгливо поморщиться. — Значится, это… приходило народу много, — затараторил солдат и выставив вперед руку начал загибать пальцы. — Купцы приходили. Заморские. Эти больше пили да девок токмо щупали, а в нумера ни-ни. Лопотали что-то… Потом наши были, преображенцы, да вы их всех знаете. Измайловцы были, но те поржать больше. Семеновцы заходили… — Подождите, — не выдержала Настя, — куда они все ходили? Левшин с Беловым с досадой переглянулись. — Так знамо дело — в бордель! Я ж за ним наблюдал! — Иван абсолютно преданными глазами смотрел на ту, кто вернул его к жизни.