– В любом случае, – снова начала женщина, – с тобой все будет в порядке. Я отвезу тебя до самого Джонсбурга. Это даже не обсуждается. И мы не стали это обсуждать. Остаток пути, пока утренний свет из туманного превращался в ясный, мы ехали, слушая радио и двигаясь по двухполосному шоссе к автобусной станции. Я не оставила записки для Рейчел. Просто ушла. Выключила мобильный телефон и ушла из ее дома, от нее, от всего этого. В то утро, когда я встала раньше солнца, в воздухе чувствовался какой-то холодок. Лето закончилось. Мир, который мы построили в Клойстерсе, мир, в который не пускали все остальное, рушился, как падающая в море башня на карте. Я поняла, что это было неизбежно. Такие отношения, как наши, такие миры – они не выдерживают давления извне, особенно когда это давление исходит из твоего собственного прошлого. Что, в конце концов, я могла сказать детективу Мёрфи? Что Рейчел создала сложную систему морали, в которой она чувствовала себя оправданной, потому что у ее жертв всегда был выбор, даже если она сама вершила их судьбы? Что меня саму разыскивают за наезд на человека в Вашингтоне? Нет. Я знала, что другие не поймут. Но я понимала. Карты понимали. Высадив меня на автобусной станции, женщина вложила мне в руку несколько долларов. – Тебе это понадобится, – сказала она. И хотя я пыталась вернуть их ей, она настояла на своем. На станции я воспользовалась телефоном-автоматом, чтобы позвонить Лоре и спросить, не будет ли она против, если я останусь у нее до конца недели, пока не начнется срок аренды. Лора сразу же согласилась. – Ты в порядке? – спросила она по телефону. – Нормально, – ответила я. – Она что-нибудь сделала? – Нет. Лора на другом конце линии молчала, и я почти слышала, как она жует нижнюю губу, пытаясь решить, стоит ли ей выпытывать подробности. – Я расскажу тебе больше, когда приеду, – упреждая ее вопросы, пообещала я. На самом деле я не хотела говорить об этом. Я знала, что никто не поймет меня. Остаток дня ушел на то, чтобы добраться до города – пересадки на автобусы и поезда, наконец две линии метро и пять кварталов пешком. Только почти в семь вечера я ввалилась в квартиру Лоры в Бруклине, где она жила со своим парнем и двумя кошками. Бросила обе сумки на пол и рухнула на диван. – Ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе нужно, – сказала Лора, протягивая мне стакан воды. – Мне нужна всего неделя. Она кивнула. – Спасибо, – поблагодарила я. – Итак, – произнесла Лора, садясь рядом со мной на диван. – Что случилось? – Просто такое никто не мог предвидеть. И хотя она пыталась выжать из меня больше информации, я уклонилась. Это была не история Лоры. Это была моя история. История, в которую, как я знала, мало кто поверит. После того как я вздремнула и приняла душ, мы выпили слишком много дешевого вина в ресторане, столики которого были расставлены на тротуаре, а затем пошли домой под оранжевым светом уличных фонарей. И впервые я увидела другую сторону Нью-Йорка, мир за пределами Клойстерса, мир, который все еще был теплым и оживленным, несмотря на то, что скоро листья изменят цвет, а воздух станет менее мягким. Я жадно впитывала все это. * * * На следующий день наступил понедельник, и я поехала на метро в Клойстерс, заново наслаждаясь людской толчеей вокруг и горячим, спертым воздухом. В музей приезжала новый куратор, и по этому случаю я снова переоделась в одежду, которую привезла из Уолла-Уолла, – колючий полиэстер уже не смущал меня, просто вызывал ностальгию. Когда я вошла в вестибюль, то заметила, что Мойра отвела глаза и скрылась за стойкой, чтобы достать новые схемы и путеводители. То же самое произошло и на кухне, где сотрудники консерватории коротко кивнули мне, а затем ускользнули, оставив свои пакетики с сахаром. В библиотеке меня нашла Мишель, рядом с ней шла Беатрис Графт. – О, Энн… Мы тебя не ждали, – сказала она. – Не могли бы вы оставить нас на несколько минут? – обратилась она к Беатрис. На мгновение я снова забеспокоилась, что меня уволят. Что она скажет, будто я больше не нужна Беатрис и музею. Только на этот раз не будет Патрика, чтобы спасти меня. Выходя за дверь, Беатрис произнесла: – Просто зайдите за мной, когда закончите. Мишель подошла к столу и выдвинула стул рядом с моим. – Энн, – начала она. – С учетом того, что произошло, мы предполагали, что ты захочешь отдохнуть несколько дней. Но раз уж ты здесь… – Она запнулась. – Думаю, сейчас самое подходящее время представить вас друг другу. Поверь, тебе необязательно было приходить сегодня, чтобы доказать нам свою преданность работе. Мы всё прекрасно понимаем. – Что? – спросила я. Она с любопытством посмотрела на меня. – Ты слышала, не так ли? – Что слышала? – О боже! – Мишель на пару минут вышла и посоветовалась с Беатрис, после чего снова присоединилась ко мне за столом. – Энн, – произнесла она очень медленно. – Это было трудное лето для нас здесь, в Клойстерсе, и это было трудное лето для тебя лично. Я полагала, что ты уже знаешь. Вы обе были так близки… Но раз ты не знаешь, я хочу сказать тебе об этом сама. Рейчел мертва. Она погибла. Видимо, несчастный случай во время плавания на яхте. Очень трагично. Весь наш персонал, вся семья в Клойстерсе… – Она оборвала фразу, не договорив. – Я гостила у подруги в Бруклине, – ответила я. – Я не слышала. – Ясно. Значит, ты не знала… Я понимаю. Энн, послушай, я очень сочувствую… И, судя по виду Мишель, она действительно сочувствовала, Ее лицо слегка исказилось горем, и когда я опустила взгляд, то заметила, что она держит меня за руку. – Когда? – спросила я. – Вчера. Очевидно, она отправилась на маленький остров на Лонг-Лейк. Но не проверила, вставлена ли заглушка. Ее не было, и яхта стала набирать воду. У Рейчел на борту не было спасательного жилета. Она попыталась добраться до берега вплавь, но налетел шторм. Это просто невыносимо… – О, – проговорила я, глядя на сплетенные руки, лежащие у меня на коленях, мои и Мишель. Я не знала, ожидала ли она, что я заплачу, или нет, нужен ли ей был спектакль эмоций. Я не знала, что нужно мне. – Да, – подтвердила Мишель. – Особенно трагично, потому что, похоже, ее родители умерли таким же образом. Правда, никто из нас не может этого осознать… Я сидела в тишине рядом с Мишель, пока она не сжала мои руки и не отпустила их – период коллективного траура закончился. – Почему бы тебе не взять небольшой отпуск, съездить домой, отдохнуть несколько дней? Когда ты вернешься, мы будем ждать тебя, создадим все условия… Ты очень нужна нам, Энн Стилуэлл. Ты отлично справляешься со своей работой. Я подумала о том, как все изменилось с нашей первой встречи. Лето изменило всех нас, перестроило ткань наших реальностей. Судьбы – Мойры, подумала я – были заняты прядением. – Как вы узнали? – Мне позвонил Лео, – сказала Мишель после секундного колебания. Я ничего на это не ответила. – Поступай так, как тебе захочется. Почему бы нам не договориться, что ты вернешься в четверг или на следующей неделе, если тебе нужно время? Мы на самом деле готовы пойти тебе навстречу. После того лета, которое ты пережила здесь, я бы не стала винить тебя, если б ты уволилась. – Я не уволюсь, – заявила я, отодвигая стул и вставая. – Я хочу немного проветриться, но после этого я вернусь. Я хочу быть здесь; не могу представить, что буду работать в другом месте. Мишель посмотрела на меня и улыбнулась. – Хорошо, – согласилась она. * * * Я спустилась с холма прочь от крепостных валов Клойстерса – их неровные очертания все еще виднелись сквозь деревья – и остановилась у скамейки. Усевшись под низкой, изогнутой веткой вяза, достала свой телефон и впервые с момента отъезда из Лонг-Лейк включила его. Там было четыре сообщения от Рейчел, но я не прослушала ни одно из них. Я просто листала телефонную книгу, пока не нашла имя Лео, а потом позвонила ему. – Я был ее контактным лицом в чрезвычайной ситуации, – заявил он, прежде чем я успела вымолвить хоть слово. – Можешь себе представить? Я ничего не сказала. – Ты была там, когда это случилось? – спросил Лео. – Нет. – Наверное, это к лучшему. – Когда тебе позвонили? – Вчера вечером. Я сразу же вызвонил Мишель. Я поняла, что сижу на самом краю скамейки, одной рукой ухватившись за край так крепко, что костяшки пальцев побелели. – Что они сказали? Я слышала, как Лео ерзает, меняя позу, на другом конце линии. – Что она утонула. Вероятно, пыталась доплыть до берега, но неправильно оценила расстояние. Я молчала. – Ты в порядке?