Помыв руки, сняв фартук и повесив на крючок, Маша прощается с работниками кухни и выходит в коридор. Иду за ней по пятам, будто меня тянет большим магнитом. Ловлю запах ее духов. Перед выходом в зал она выдергивает заколку и распускает волосы. Да-дааах! Мое сердце взрывается, обжигая воздух. Смотрю и не могу поверить. Если я сплю, то мне не хочется просыпаться. Обычная, земная, невероятная. Иду следом и чувствую себя совершенно беспомощным перед этой красотой. В зале много посетителей. Кто-то оживленно болтает с друзьями за столиком, поедая десерты, другие прилипли к витрине, разрываясь от выбора, третьи решают, какой взять торт на семейный праздник. Сотрудники улыбаются при виде Маши. Они ее уважают. В том, что это место, залитое теперь солнечным светом и хорошим настроением, стало таким, только ее заслуга. Мы улыбаемся им в ответ и выходим на оживленную улицу. Она берет из моих рук ключи от машины и садится за руль. Послушно падаю на пассажирское сидение. Ей ведь нужно практиковаться: только вчера получила права. А, значит, придется сидеть, сжав зубы, и делать вид, что мне не страшно. Низа нас, ни за машину. Любая подсказка теперь воспринимается, как замечание. Любое мое замечание, как ворчание. Поэтому покорно молчу, позволяя ей собирать все кочки на дороге. Марья только учится, и даже такая мелочь, как управление автомобилем, придает ей уверенности в себе. Включаю «Chromeo», делаю громче. Вижу, как расправляются ее плечи, как расслабляется спина. Регулирую звук. Она любит так, чтобы было слышно музыку и шум улицы одновременно. Так ей комфортнее. Пристегиваюсь и курю, выдыхая в окно. Стараюсь сосредоточиться на дыме, иначе мозг непременно начнет считать все выбоины, в которые ныряет бампер моего «БМВ». Черт подери, это любовь, не иначе. Когда мы врываемся, звонко смеясь, в студию дяди Вани, старый чертила уже собирается домой. Кепка перевернута козырьком назад, отросшие светлые волосы с вкраплениями седины убраны за уши и висят застывшими сосульками. Сегодня он, несмотря на многочисленные татуировки, особенно похож на отца. Его светлые глаза выглядят такими же уставшими и слезятся. Обнимаю его. Крепко. Вдруг понимаю, что нужно пригласить и дядю Ваню к бабушке, и с удовольствием делаю это. Пусть этот вечер станет вечером сюрпризов для всех. Им с папой давно пора помириться. И всем нам пора начинать новые главы в жизни. Пашка тоже приедет, но Аня еще этого не знает. И Лена Викторовна со Стасом и его дочкой тоже будут. Оборачиваюсь к ничего не подозревающей Маше. Улыбаюсь. Она привычно раскладывает на столе свои скетчи. Они с дядей Ваней не виделись уже неделю, а, значит, ее ждет новая порция похвалы. Народ выбирает понравившийся набросок для тату прямо на сайте и потом уже целенаправленно идет в студию. Запись закрыта почти на два месяца вперед. Специально для дядьки Марья нарисовала целую коллекцию цветных мини-тату в морском стиле, их он любит особенно. И молоденькие клиентки тоже. Мы разглядываем ее рисунки вместе, а затем развешиваем на стене и вкладываем в альбом. Я включаю свет, застилаю тонкой одноразовой простынкой специальное кресло, надеваю перчатки, готовлю машинку, иглы, краски, ватные диски. Замечаю, как она съеживается, как собирается с духом. Знает, что будет больно. Но место для будущей татуировки мы выбрали вместе, обговорили размер, и отступать уже некуда. Маша снимает платье. Под ним черный купальник, совсем как у гимнасток. Дядя Ваня видал и не такое, но он все равно вежливо отворачивается, делая вид, что ищет что-то в компьютере. Ей тоже так проще. Она скидывает босоножки и забирается на кресло. Устраивается там удобнее, смотрит в мои глаза, пытаясь найти там ответ на то, каким он будет, ее первый рисунок, но не найдя, улыбается. Будто соглашаясь, что так будет интереснее. И закрывает глаза. Наклоняюсь и протираю место будущего тату спиртовой салфеткой. Я так близко к ее коже, что могу при желании коснуться ее ресницами. Мне нужно сосредоточиться. Другие тела всегда были для меня лишь полотном. Но с ней никак не получается забыться. Мне хочется поцеловать, но я в который раз сдерживаюсь. Слышу, как хмыкает в углу дядька. Смеюсь. Пожалуй, сделаю это позже, когда рисунок будет закончен. Приступаю к работе. Смазываю поверхность кожи, беру машинку. Смотрю на Машу. Она доверяет моим рукам. Даже когда ощущения заставляют ее стискивать зубы и зажмуриваться, она улыбается мне. Снова и снова. Я касаюсь ее иглой, раз за разом причиняя боль. Вспоминаю, каково это – держать в своих руках ее мягкое и нежное тело. Руки помнят. Это же моя девочка. Моя. Закрываю глаза. Вдыхаю и выдыхаю, давая секундную передышку себе и ей. Вновь открываю их, смотрю на нее. В мягком свете ламп она выглядит прекраснее, чем когда-либо. Возвращаюсь к работе. Делаю все аккуратно и красиво. Чтобы ей понравилось. Это ее первая тату. Но не последняя. Об этом она еще, конечно, не знает. Но знаю я. Мало кто останавливается на одной. И она не станет исключением. Сама придет и попросит. Нужно просто время, чтобы придумать то, что хочешь оставить на своей коже навсегда. Подмигиваю. Моя женщина. Она безусловно красива. С красивой кожей, голосом, манерами. С хорошим чувством юмора. Она вооружена перцем, огнем и ядом. В ней уживаются капризный ребенок и темный властелин. Ее мнение не зависит от подруг или телевизора с Интернетом. У нее нет возраста, зато есть магические силы, словно у доброй ведьмы. Есть свои странности и закидоны. Она любит меня слушать, а мне хочется ее учить и поддерживать. Иногда даже спорить до посинения, доказывая свою правоту. Но она – уникальное создание. Идеальное. И эта идеальность не в красоте или уме. Идеально – это когда ты на одной волне со своим человеком. И мы с ней дополняем друг друга. А еще я ее просто люблю. Не стал долго мучить. Короткая надпись заняла не так много времени. Протерев салфеткой последний раз, отпускаю. Она вскакивает и бежит к зеркалу. Пару секунд смотрит, не понимая. Хмурится. И затем опускает глаза вниз, на переднюю сторону бедра, рядом с линией бикини. Теперь, без отражения в зеркале, она сразу понимает, что там написано. Проводит пальцами, словно не веря в то, что надпись не сотрется. Трогает и улыбается. Где-то за спиной хохочет дядя Ваня. Маша оборачивается ко мне. – «ЦЕЛУЙ»? – спрашивает она, и ее голос звучит, как колокольчик на ветру. – Ага, – отвечаю я, откладываю машинку, снимаю перчатки, подхожу, встаю перед ней на колени и целую прямо в буквы, наколотые на нежной коже. Она ужасно смущается, а я безгранично счастлив. Машка закрывает лицо руками и хохочет. А я целую снова, зная, как сильно заболит место татуировки часа через два. Но мы уже будем в Калиновке, и ей будет совсем не до этого. Целую снова и снова. Все заживет, все пройдет, как и любая другая боль. Подхватываю ее на руки и кружу. Она визжит и хохочет одновременно. Мы оба рады. Оба счастливы, что выиграли этот дурацкий спор. Проигравших здесь нет. – Люблю тебя, – шепчу ей на ухо. Она перестает смеяться, долго смотрит в глаза и, наконец, крепко целует меня в губы. Конец.