Наконец, женщина обернулась на голос, чтобы отыскать глазами его владельца и уставилась на меня. Удивленно взметнулись брови, но через секунду губы уже дрогнули в улыбке. Все-таки узнала. – Маша? Ты? – Почти беззвучно произнесла она. Я поправила кофту. – Девушка, не стойте, приступайте к своим обязанностям, пожалуйста! – Мужчина нервно расстегнул часы, закатал рукава и принялся сам лично собирать оставшиеся бутылки с подоконника. – Вам платят не за разговоры. Я хочу, чтобы убрали, как можно скорее. Мы только с дороги, и не ожидали, что попадем вместо дома на свалку. Но любимый сынок привычно оправдал свою уже сложившуюся репутацию! Пытаясь унять дрожь в коленях, я сорвалась с места и быстрым шагом пошла к двери. – Засранец! Я так и знал, что он неисправим! – Юра, да замолчи ты уже! – Воскликнула София Александровна. – Маша! – Все в порядке. – Пискнула, пробегая мимо нее. – Мне пора. – Боже, какое недоразумение. – За спиной слышался стук ее каблучков, но я уже была возле двери. – Машенька, останься, сейчас все… – Нет, мне, правда, нужно бежать. – Выдавила, чувствуя холод во всем теле. – Все хорошо. И закрыла за собой тяжелую дверь. – Эй, ты куда? – Выкрикнул Дима, заметив, как я быстро шагаю по дорожке к воротам. Остановилась. Он бросил на землю мешок с мусором и подбежал ко мне. – Мама срочно попросила приехать. – Еле сдерживая предательски нахлынувшие слезы, выдавила я. Он сжал мою руку. – Я тебя отвезу! – Нет. – Кивнула головой на окно, в котором мелькнуло встревоженное лицо его мамы. – Тебе лучше вернуться в дом. Там твой отец. Рвет и мечет. Разберись с ним сначала, а мы увидимся позже. Дима проследил за моим взглядом. Его лицо моментально напряглось. – Ты уверена? – Да. – Улыбнулась я, сжала его ладонь, встала на цыпочки и поцеловала парня в щеку. – Все хорошо. Я уже вызвала такси. Он опустил взгляд на мои ноги. Они все еще были в домашних тапочках, украшенных пушистыми колобочками из меха. Я истерически хихикнула. Да. Хороша. А что ты хотела? Появилась в таком виде. Немудрено, что тебя приняли за Золушку. Золушка и есть. – Юра, послушай! – Донеслось из приоткрытого окна. – Соня, это что, лифчик?! – Взорвался мужчина, рыча, как лев, и заставив сына почти побледнеть от растерянности. – Как же влетит этому сучонку! Но Диме несмотря ни на что хотелось проводить меня. Это было видно по его взгляду. Он так и стоял, словно замороженный, не решаясь меня отпустить. Поэтому, потрепав парня по плечу, я улыбнулась: – Тебе пора. Подмигнула, развернулась и на ватных ногах понеслась прочь. Не совсем вежливым было сбегать от Диминых родителей вот так, без объяснений, но и становиться невольным свидетелем семейной ссоры мне тоже не хотелось. Ох, и попадет моему разукрашке за устроенный кавардак! Ох, попадет! Нового скандала ему не избежать, это точно. Но меня сейчас сильнее волновало то сообщение, которое пришло на телефон от мамы. Плохо было дело, явно плохо. Мы знали, что отец болен, но никогда не просили ее рассказывать подробностей. Мама почему-то решила, что это ее крест, да и просто жалела человека, за которым больше некому было ухаживать. Потому не могла оставить в беде. А теперь она звала к нему нас, его детей. Брошенных им самим когда-то. Пашка… Тот совершенно ничего не хотел слышать о предателе. Никогда. Болезнь его он считал мнимой. Подозревал, что деньги матери пропивает. Помощь оказывать беглому отцу пытался запрещать. Захочет ли он теперь прийти? Вряд ли. Даже слушать не будет. Я? Да я даже не знала, как мне реагировать на человека, которого и помню то с трудом. Какой-то образ отложился в памяти: мужчина, среднего телосложения, с крепкими сильными руками, коротким ежиком волос и напряженными темными глазами. Который редко бывал дома и почти никогда не играл с нами. Чаще он брал на себя функции наказания. В основном, брата, потому что тот любил разбирать игрушки и раскидывать. Папа сажал меня за стол, давал карандаш и альбом, а сам ходил по комнате и отчитывал сидящего на полу Пашку. Был ли причиной сломанный игрушечный КАМАЗ или камешек, выпущенный из рогатки, тирады всегда были долгими и сводились к тому, как сильно он был в нем разочарован. После их окончания отец уходил на кухню, а я соскакивала с места, чтобы пожалеть брата. Пашка всегда слушал молча, не хотел получить по заднице. Знал, что неповиновение будет сурово наказано. И долго потом не выходил из комнаты. Вот и все воспоминания. Все счастливые моменты всегда ассоциировались с мамой. Так зачем нам вдруг понадобилось посещать этого человека? Что такое стряслось? Я махнула рукой, останавливая такси. В большом уютном кармане кардигана нашёлся миниатюрный клатч. Значит, с оплатой проблем не будет. Назвала адрес, который всегда значился мелким шрифтом на платежках за кредит. Когда машина тронулась с места, достала из кармана звонящий телефон и приложила к уху. – Да. – Прости меня! – Послышалось из трубки. – За что? – Улыбнулась я, глядя на мелькающие за окном большие шикарные дома. Руки все еще тряслись, то ли от волнения, то ли от обиды. Не совсем приятно было ощутить, что не соответствуешь чьим-то представлениям о том, как должна выглядеть девушка сына. – Мама сказала, что он принял тебя за прислугу… – Димкин голос казался взволнованным. – А, ты про это… – Беззвучно рассмеялась я. – Не переживай, я, кажется, в норме. – Обвела себя взглядом. – В таком виде меня скорее можно было принять за городскую сумасшедшую: большой вязаный кардиган поверх коктейльного платья, тапочки с пушистиками на ногах, растрепанные волосы. Тот еще видок. В зеркало заднего вида заметила, как улыбается усатый дядечка-таксист. – Маш, я же тебя знаю. – Дима, кажется, не поверил наигранной бодрости моего голоса. – Если ты ушла, значит… – Нет. – Поспешила его успокоить я. Мне еще только предстояло сражение со своими комплексами, и не хотелось пугать парня, делавшего меня сильнее, своими глупыми страхами. – Пару недель назад я бы пулей вылетела от вас вся в слезах и соплях. А сейчас… мне было немного неловко, не более. Да и мама попросила приехать. А так, я бы с удовольствием осталась, чтобы посмотреть, как твой отец выкрутится из неловкого положения. – Шутница. – Выдохнул он. На заднем плане послышались возбужденные голоса его родителей. Мама что-то громко говорила, отец время от времени несмело отвечал. – Только недавно говорили о том, что тебя пугает… и как назло это… – Я знаю. Но если ты пообещаешь не ругаться с родителями, постараюсь как-нибудь пережить произошедшее. – А что твоя мама? – Встревоженно спросил Дима. – Злится, что ты не ночевала дома? – Нет. – От мыслей о ее сообщении в горле встал ком. – Просила приехать к отцу. Думаю, там что-то серьезное. Он ведь болен. – Мне приехать? Голоса, идущие фоном, начали стихать. – Сначала разберись с последствиями вечеринки. – Посмотрела в окно. Автомобиль успел завернуть в наш район. – Папа… сильно орал? – Немного. – Хохотнул парень. – Пока мама не осадила. Сейчас вот «лечит» его по поводу невоспитанности. – Ну, ты давай там, иди, прибирайся под шумок. Он замолчал. – Я переживаю за тебя. – Сказал после некоторой паузы. – Все в порядке. – Набрала в легкие больше воздуха. Облизнула пересохшие губы. – Скажи Софии Александровне, что тапочки верну. Пусть не выкидывает пока и не носит мои туфли. – Смешно. – Дима прокашлялся. Где-то рядом с ним послышался голос его мамы. Она звала сына. – Слушай, я приеду, как только освобожусь, ладно? – Идет. – Скучаю по тебе. Навалилась на стекло и закрыла глаза, мечтая очутиться рядом с ним. – А я еще сильнее. – Вот ведь. – Рассмеялся Дима. – И как мне, такому счастливому, теперь разбирать весь этот бардак? Сжала телефон в руке. Все бы отдала сейчас, чтобы увидеть его улыбку. – Пусть папа вызовет уборочный десант из агентства! – Не напоминай, – Калинин перешел на шепот, – мне так стыдно за него… – Честно, все хорошо. – Тихонько вздохнула, глядя на сонные утренние улицы. – Я буду на связи. – Скоро приеду. Жди. – Хорошо. – Пока.