Черт, никто не прикасался ко мне так раньше, никто не смотрел так, в самую душу, не окружал таким количеством внимания и заботы… Фух! По дыханию, которое начало сбиваться, вдруг поняла, что совершенно не привыкла к комплиментам. И не умею их принимать. – И? – Выдохнула я, не зная, что делают в таких случаях. Бегут или бросаются нашею. Посмотрел на меня. – Это как-то по-другому заставляет на себя посмотреть, честно. – Да брось! – Отшутилась я, краснея. – Ты же симпатичный парень. – Я не в этом смысле. – А в каком? Дима замедлил шаг, нахмуриваясь. – Я жил и вообще ни о чем не задумывался. – Сжал крепче мою руку. – Это как думать-думать-думать о чем-то важном, понимать, что оно вроде бы существует и… бояться попробовать. А потом в один момент… бах! Есть Она. И ты понимаешь, что с ней по-другому нельзя. С ней по-другому и в голову не придет. – Посмотрел на меня, не сбавляя шагу. – И это именно то, что так желалось. Вот, перед тобой. Только еще сильнее. И оно теперь жизненно необходимо тебе. Как воздух. Заметно нервничая, он вновь ускорился. – Очень сумбурно, но, кажется, суть я уловила. – Мне приходилось почти бежать, чтобы успевать за своим длинноногим спутником. – И как мне теперь выговаривать тебе, что накопилось? – А что такое? – Дима остановился, давая мне небольшую передышку, и обратился к Пашке, нагнавшему нас. – Дружище, мы с малявкой на больничном. Так что в кафе не сунемся. Иди один и предъяви Солнцевой доказательства своей любви. – Ну… ладно… – Ждем тут. – Спасибо, – благодарно кивнула я, глядя вслед удаляющемуся Павлику, – мне бы не хотелось появляться там сейчас даже с сыном хозяина. Все-таки я на счету, как хороший работник. А тут вроде как на больничном, и гуляю. А вступаться за меня… Нет, так не могу. Неловко. – Да? – Дима теперь держал меня за обе руки. – А я об этом даже не подумал. Просто решил, что ты хочешь мне что-то сказать, поэтому отправил его одного. – Ага, – кивнула я, – но пока ты держишь мои руки, мне тяжело с тобой ругаться. – Ругаться? – Улыбнулся он. Отпустил мои руки и растерянно потер татуировку на шее. – Слушаю тебя внимательно. Я тряхнула волосами, заставив его невольно перевести на них взгляд. – Скажи мне что-нибудь… неприятное, что ли. Чтобы настроиться! Дима удивленно распахнул глаза. – Про себя? Кивнула. – Можно. – Я… ленивый бездельник. – Не пойдет. Он хитро прищурил глаза. – Что-то гадкое нужно? – Да. – Совсем-совсем гадкое? – Ладно, все. – Я выдохнула. – Мне не нравится, что ты не можешь быть серьезным. Вот, сказала. Дима почему-то не выглядел особо расстроенным. – С тобой ведь я серьезен. Не? – И да, и нет. – Мне пришлось прокашляться, чтобы собраться с мыслями. – Понимаешь, все у тебя легко. Так ведь не бывает. И мне становится страшно, что если мы… вместе… и… я вдруг захочу поговорить с тобой серьезно, а ты меня не услышишь. – Закрыла глаза, вздохнула, открыла их снова. – «Хи-хи-ха-ха» – оно не всегда бывает уместно, если дело касается проблем и отношений. Ты всегда такой? – На тебя прямо сейчас все вывалить? – Он засиял так, будто собирался осветить весь мир вокруг. – Или постепенно? – Даже взять мою маму. Я молчу, что ты, позабыв о приличиях, панибратски разговаривал с преподавателем. Но мама! Моя мама! Блин, это даже сводничеством назвать нельзя. Это… это… я не знаю. Хуже! Дима кивнул. – Я должен был спросить у тебя, понял. – Теперь Калинин действительно выглядел виноватым. – Ты заигрался. – Я махнула рукой в сторону кафе. – Вон, Суриков тоже думал, что все должен решать за меня. Как итог – я его боюсь. Он же неуправляемый! – Ох, да, твой брат совсем без башки! – Весело рассмеялся Дима, снова нежно взяв мои ладони в свои. – Не знаю, что между нами происходит. – Сделав над собой усилие, подняла на него глаза. – Но одну могу сказать честно. Мне нужен человек надежный. И захотелось снова закрыть глаза. Чтобы спрятаться. Мир будто перевернулся. Наконец-то, я это сказала. Это как долго что-то держать в себе и, наконец, произнести вслух, боясь осуждения. Я привыкла к тому, что девочка должна нравиться, девочка должна быть красивой и веселой, должна-должна-должна. И тут первый раз в жизни прямо говорила другому человеку, чего хочу. Пятьдесят на пятьдесят. Теперь он испугается и убежит, либо сделает вид, что не испугался, и сольется позже. Но я обещала Ане. Дала подруге слово. Это было, когда меня впервые прорвало после истории с Костылем. Впервые, когда я смогла рассказать об этом кому-то еще. Просто открыть рот и сознаться. А потом рыдала, заливая кухню кафе водопадами слез и говорила-говорила. Без умолку. Знаете, это было похоже на принцип работы баллончика с монтажной пеной: ты только нажал на рычаг, а из носика уже потекла тоненькая струя. Потом она начала увеличиваться в объеме, еще и еще, и так, пока не достигла гигантских размеров. В тот день Солнцева пыталась анализировать мои ошибки. По ее мнению, неправильным было лишь хотеть понравиться парню. И не требовать ничего взамен. Необходимо всегда выбирать партнера и самой. Да уж, Аня будет поувереннее меня. У нее есть своя философия: «Не нужно стесняться предъявлять требования мужчинам. До тех пор, пока ты будешь думать, что недостойна лучшего, тебя будут бросать даже самые отъявленные *удаки». Если я хотя бы намекнула Игорю, что хочу серьезных отношений, он слился бы раньше, чем успел причинить мне боль. Наверное. Или, как минимум, у меня было бы на один повод меньше, чтобы ненавидеть себя за бездействие. – Ладно! – Несколько раз кивнул Дима. Он выглядел спокойным, и только расширенные зрачки выдавали его удивление. – Я понял, из-за чего ты переживаешь. Каждый раз, когда я буду казаться тебе ненадежным, пинай мне под зад. Разрешаю. Или можешь просто напомнить на ушко. – Значит… – Вздохнула я, глядя на него снизу вверх. – У нас… с тобой… – М? – Прикидываясь слабослышащим, Калинин вытянул шею. – У нас… – Все серьезно. Да. Да. – Притягивая меня к себе и отрывая от земли, подытожил он. – Ыыыы! Болячки! Спина! Осторожнее! – Пискнула я, зарываясь носом в его запах. Привычный, уютный, почти родной. – Прости, – он поставил меня на землю, – могу поцеловать каждую. Хочешь? – Нет! – Понял, – подмигнул Дима, – не здесь, да? – Ну тебя! – Рассмеялась я, с удовольствием прижимаясь щекой к его груди. – Наша первая ссора. – Сказал он, четко разделяя слова. – Занесем этот день в календарь и будем отмечать каждый год. – Блин! – Мои руки обвили его талию. Было так приятно обниматься, раскачиваясь из стороны в сторону. Даже несмотря на то, что замок его кофты постоянно норовил оцарапать мне нос. – Лучше будем отмечать что-то другое. – Придумаем! В кармане завибрировало. Анка-пулеметчикса: Спасите! Он это сделал! Как я могу встречаться с парнем с кольцом в носу?! Как?! Я показала сообщение Диме, и мы дружно рассмеялись. Следующие девять дней больничного пролетели, как один миг. Мы каждый день проводили вместе. Каждый. Когда расставались, оставались на связи, переписываясь по несколько часов. Болтали о всякой ерунде, узнавали друг друга так, как могли. И посредством творчества, конечно. Каждый наш вечер теперь проходил в репетиционном гараже Ярика. Тощий, бритый на лысо парнишка был другом детства Димы, вместе с которым они когда-то состояли в одной группе в школе. Под звуки ударных, гитар и синтезатора я пыталась читать конспекты и рисовать. Суриков наглым образом издевался над гитарой, все время заставляя парней сыграть с ним то или иное известное произведение. И зачастую совершенно наплевав на их музыкальные вкусы. Проще говоря, истязал! Он походил больше на сладкоежку, дорвавшегося до холодильника. Хватал одно, другое, потом бросал, принимаясь за третье. Но ему все прощалось, ведь их коллектив был временным явлением для воплощения в жизнь какой-то гениальной супер-секретной Суриковской затеи. Какой? Об этом, казалось, даже сам Пашка ещё толком не знал. Но затеял, да. А Дима… Ему просто было приятно опять, после долгого перерыва, взяться за палочки. Он задавал ритм и улыбался еще ярче, чем прежде. Казалось бы, просто колотил по барабанам и тарелкам, но делал это так виртуозно, что извлекаемые звуки проникали даже под кожу. Заставляя меня безумно им гордиться и восхищенно хлопать в ладоши. Калинин не терпел, он получал настоящее удовольствие. И не посмотрел косо на моего занудного братца даже тогда, когда тот целый день, командуя, изводил их, пытаясь сыграть Rock with you Майкла Джексона. Им даже удалось заставить меня пару раз напеть ее в микрофон под музыку. Вот тут уже в моей душе родился целый ураган эмоций, которые трудно было описать чем-то еще, кроме неадекватного радостного визга.