Я представила самое худшее, на что только был способен Павлик, и сжалась от страха. Но тот, не удосужившись даже захлопнуть раскрытый от удивления рот, пожал руку парня и процедил сквозь зубы: – Паша. – Очень приятно! – Добродушно заметил Калинин. Наверное, еще и улыбнулся. Этого я не видела, Дима стоял ко мне спиной. – Так все, мальчики. Хорошо, что вы познакомились. – Это вступила мама. Ее руки крепко ухватились за локоть брата. – Марья заболела, у нее ветрянка. Дуй в свою комнату! Здесь теперь карантин. Давай-давай! – Э… это… – Пашка поднял руку, не сводя глаз с моего посетителя. – Пойдем. – Тон мамы, улыбающейся своей самой вежливой улыбкой, стал вдруг строгим и безапелляционным. Она дернула Сурикова за руку и закрыла дверь. В комнате воцарилась тишина. Фу-ух… Аж от сердца отлегло. Надолго ли? Из коридора слышалось приглушенное бурчание Сурикова. – Мне показалось или твой брат сильно не в духе? – Спросил Дима, присев рядом. – Да. Я ему даже дала прозвище – Боевик. – Это он из-за меня так нахохлился? – Рассмеялся Калинин. – Он мне вместо папочки, не удивительно. – Я устроилась удобнее на подушке. – Защищает. Так что… если ты меня обидишь, тебе не поздоровится. – Ух. – Дима поправил одеяло и улегся прямо поверх него, вытягивая ноги. Теперь его голова лежала на подушке рядом с моей. – Уже начинаю бояться… – Да ну! – Ага! Вы еще так похожи, просто ужас. Особенно в гневе! Эти глаза и… пар из ноздрей! – Мы – двойняшки. И вовсе не похожи. Даже два яблока с одного дерева никогда не будут одинаковыми. – Вот в чем дело! – Он снова рассмеялся. – Двойняшки! – Да-а. Не повезло, так не повезло! – Ко мне вернулось смущение. – Кстати, классная водолазка. В ней ты не такой уж… расписной. – Я достала из-под одеяла руки. – Почти прилично выглядишь. Но снова такой же тощий, каким показался мне в первый день. – Спасибо. Старался. Знал, что тебе понравится. И постараюсь не обидеться на расписного. – Ой, прости! – Тебе прощается. – Поднял вверх свои длиннющие ножищи в черных джинсах. – Смотри, какие у меня носки! Пришлось привстать. На ногах новенького красовались забавные белые носки с черепами. – Веселенькие! – Да! Они, кстати, счастливые! Мне в них всегда везет. Вот, тебя встретил. Экзамены сдавать тоже в них пойду. Я с улыбкой уставилась на него. – И ты веришь в такие вещи? – Конечно. – Дима посмотрел на меня с недоумением.- А ты разве нет? У меня еще есть пьяная футболка и рубашка-развратница. В них… – Нет-нет! Даже не рассказывай!!! Не хочу это слышать! – Хорошо, – кажется, он даже покраснел. – Уже молчу. Соединил указательный палец с большим и закрыл рот на воображаемый замок. – Как ты, вообще, здесь оказался?! – Подскочила я. Странно, что этот вопрос не сразу пришел мне в голову. – Я… – Он взял мою руку в свою и принялся гладить каждый пальчик. От растерянности у меня не осталось сил, чтобы сопротивляться. Смотрела на наши руки, как завороженная, и не двигалась. – Пришел в универ. Соскучился. Ждал. А тебя все нет и нет. Ни к первой паре, ни ко второй не пришла. И знаешь, что интересно? – Что? – В твоей группе никто не знает твоего номера телефона. – Сказал серьезно, отставив на миг игривость. – Ммм… – Тугой комок из переживаний застыл где-то в груди. Теперь он знал. Был в курсе. И того, как ко мне относятся, и того, как называют за глаза. – Оказалось, что ты ни с кем не общаешься… И кроме прочего, тебя называют странной. – Тебя это насторожило? – Скорее удивило. Это же, и правда, странно, Маша. – Дима отпустил мою руку и повернулся на бок. Его глаза теперь изучали мое лицо. – Ты клевая, ты веселая, не замкнутая. Одеваешься со вкусом, ведешь себя адекватно. С тобой интересно и весело. Ты добрая. Хотя тебе палец в рот не клади, руку по локоть откусишь. Почему же так вышло, что стоишь в своей группе особняком? – Ну… – Я уставилась в потолок. – Я же не конфликтую ни с кем. Меня не задирают. Значит, все в порядке. Подумаешь, не нашла близких подруг. Не обязательно же всех сразу к себе в душу пускать. Все хорошо. – Тебя… не обижают? Я выдохнула. – Сейчас уже нет. – Поправила одеяло, натянув до самых ушей. – Одно время пробовали обзывать, но наткнулись на мое сопротивление. Огрызалась в ответ, поэтому, думаю, все не зашло далеко. Я не отщепенец, просто… просто… – Ну, а сначала? На первом курсе? Ты же не вступала в конфронтацию с ними с первого дня? – Нет. Я… просто наблюдала вместо того, чтобы выбирать себе кандидатов в друзья, а потом, когда они все разделились на группы, уже не старалась понравиться, чтобы не лезли. – Не обязательно же дружить со всеми, можно хотя бы общаться… Я с силой сжала одеяло. Легко ему говорить! – Не знаю, Дима, не знаю! И мне тоже от этого плохо! Как я могу объяснить это тебе, если даже самой себе не могу?! – Вцепилась зубами в заусенцы на пальце. – Я не страдаю от этого. Пусть, так вышло, теперь стараюсь не замечать. Мне хватает итого, что могу перекинуться парой слов с… с… с некоторыми! – Понял тебя. – Он ухватил меня за кисть, не давая вгрызаться в собственные пальцы. – Все-все. Не будем больше об этом. Я просто удивился, что никто не может мне подсказать твоего номера. Почему-то сразу не дошло, что можно было заехать в «Кофейный кот» и узнать там. Рванул сюда, к твоему подъезду. Поставил машину и ходил, как дебил, под окнами, пока к двери не подошла женщина. Я у нее спросил, где живет Маша Сурикова, она ответила, что у нее в квартире. Так мы познакомились с твоей мамой. – Находчивый ты. – Да, не растерялся. Красивая она у тебя. – Маме повезло, что она не видела твои татухи. За сердце бы схватилась. – На руке видела, даже в обморок не упала. – Усмехнулся Дима, вытягивая вверх левую ладонь. Повернул, позволяя полюбоваться странными цветными закорючками на коже, и опустил прямо мне на нос. – Пип! Я хихикнула, смущаясь. – Жаль, что придется зависнуть здесь с болячками. Учеба, работа… – Ну, с работой мы что-нибудь придумаем, – щекоча мое ухо своим дыханием, произнес он, – а насчет учебы я точно смогу помочь. Буду приходить и рассказывать все, что мы проходили на парах. Хочешь? – И не лень будет таскаться? – Я продолжала изучать взглядом потолок. – Нет. – Услышав шуршанье где-то внизу, Дима резко повернулся. – Ой, кто это? Вскочил, разглядывая неведомое нечто на полу, вдруг расплылся в улыбке и подхватил на руки моего недовольного кота. Тот посмотрел на незнакомца с видом ворчливого аристократа. Ишь, посмел самым наглым образом ухватить за пушистый бочок Его Котейшество! Еще и зарылся носом в густую шерсть! Эй-эй, полегче! Зверь уперся лапами в Димину грудь. – Это – Крысь! – Я протянула руку, чтобы погладить. – Жрун, спун, срун и великий ночной ассасин! – Красавец! – Дима бухнулся на спину рядом со мной, прижимая к шее кота. Хорошо хоть, водолазка черная – на ней шерсть того же цвета не будет бросаться в глаза. – А почему Крысь? Кот на удивление громко затарахтел. Я приложила к его спинке свою ладонь. Дима не упустил случая и сразу, будто случайно, коснулся ее во время почесывания. – Пашка принес его домой совсем маленьким. – Убрав руку, я спрятала голое плечо под одеяло. – Вышел погулять, а с дерева прямо на голову котенок упал. Размером с кулачок, только глазки открылись. Вылитый крысеныш! И это прозвище сразу как-то прицепилось к нему, так и зовем теперь – Крысь. – Здорово! – Димкины длинные пальцы тонули в мягкой шерстке черного мерзавца. – Я всегда мечтал иметь дома несколько собак и кота, но отец не позволял. Съеду от родителей, обязательно заведу. Обязательно. – Хорошая мечта. – У меня их много. Эта, кстати, не в приоритете. А… ты о чем мечтаешь? Я задумалась. – Не знаю. Мы пока все как-то больше выживали… Рано повзрослели, когда ушел отец. Некогда было мечтать… Разве что хотелось свалить из этого города побыстрей, но со временем прошло. Теперь просто хочется закончить универ и устроиться на приличную должность. Чтобы содержать себя и помогать маме. – А я в детстве был… Только не смейся, хорошо? – Он продолжал гладить кота. – Не буду. – В детстве я был толстым. И заикался. – Дима засмеялся. – Меня все дразнили Жиркой, Жиробасом, Баржей или Студнем. – Он изобразил руками огромные щеки и пузо. – Кроме меня у нас в классе был еще только один мальчик, которого задирали. Он хорошо учился, носил толстенные окуляры и сидел на последней парте. В него все кидали козявки и обзывали Борей-Какашкой. Парнишка просто один раз обделался в первом классе. И когда я сдружился с этим Какашкой, меня стали обижать еще сильнее.