Я пробил двойку в слепой лоб самого здорового, бросил «эмпэху» болтаться на трехточке, и, выхватив томагавк, бросился к ближайшей хижине. Вцепился вспотевшими пальцам в рукоятку и размашистыми ударами, будто я в бейсбол играю, начал валить тех, кто прыгал на меня. Расколол череп первому, ударив сверху вниз, на противоходе подцепил прыгнувшего сверху. Опять разворот и нижний апперкот, разрубая лезвием челюсть. Отбросил ногой тощую, возможно самку, сместился и пнул следующий сорокакилограммовый комок шерсти. Низко пошел, как шар для боулинга, влетев и повалив своих же. Потом прыжок в сторону двери, с хрустом вбить в землю лохматый затылок, не давая твари, подняться. Сместить рукоятку томагавка и схватить прямо под топорище, будто у меня тычковый нож в руках, и без замаха прибить тварь, схватившую меня за ногу. — Рраааа, кто тут Кинг Конг, заморыши? — меня трясло, адреналин переполнял так, что его можно было пивной кружкой черпать, я ревел и бил себя кулаком в грудь, —Макаки сраные, я вам устрою тут планету обезьян! Проорался, увернулся от очередной твари, спикировавшей с дерева и, выбив плечом хлипкий замок на двери, влетел в домик. Встретил по темечку ворвавшихся сзади. Огляделся – обычная конторка, небольшой стол с компьютером и складным стулом, шкаф с папками, гамак в углу. По стенам серия маленьких окошек, в которые ни я, ни лохматые не пролезут, и сквозная дверь с другой стороны домика. В дверь полезли обезьяны. Я начал отступать, метнул в ближайшего толстый старый монитор, за ним стол, потом перевернул шкаф, потратил несколько драгоценных пуль, чтобы притормозить самых шустрых и бросился ко второй двери. Сорвал с крюка один узел от гамака и перебросил его на вешалку, прибитую на противоположной стене. Так себе ловчая сеть, но может задержит. Сделал еще несколько выстрелов в набившихся монстров, не подпустив их к себе. Выскочил за дверь, сразу же сцепившись с хитрой макакой, ждавшей меня на крыше. Оббежал дом, порезал еще одну, ногой отбросил следующую, которая успела развернуться и пыталась выскочить на меня, и захлопнул дверь. Не дверь, конечно, а жалкие сопли какие-то на пару ударов, но пусть еще допрут сначала, что ее на себя надо открывать. Огляделся и прислушался. В домике жесть — визг, рычание, рвут и мечут, а вокруг довольно тихо. Хрипят два недобитка, но на ногах в радиусе поражения никого. Мелькают тени на высоте, но далеко до них, есть шанс прорваться. Побежал к воротам, но заметил канистру в багажнике. Попробовал — плещется явно больше половины, понюхал — бензин. И схватив нежданное подспорье, побежал к домику. Ударил топором лохматую башку, уже пробившую, но застрявшую в двери. Облил бензином, пробежал вдоль дома, поливая стены из канистры, и уже начал поливать вторую дверь, как она разлетелась в щепки и оттуда высунулась зубастая морда. Сморщилась — не видят они похоже, по запаху ориентируются. Пока тварь принюхивалась, я метнул в нее канистру и добавил короткую очередь, отбрасывая обезьяну на сородичей. А потом поднес зажигалку к облитым бензином дверным щепкам. Фуух! Не то чтобы не верил, что курение убивает, но теплилась надежда, что не зря травлюсь. Бензин полыхнул, моментально разбегаясь по стенам и внутри, поджигая монстров. Я шарахнулся назад, вернулся на пятачок перед домами, чтобы контролировать оба выхода и стал ждать. Но никто не выходил. Орали дурниной, домик шатало от ударов, уже на соседней крыше тростник занялся. Не продумал гриб-паразит, как слепой твари из задымленного замкнутого пространства выбраться. Альберт бы такой курьез оценил. Тьфу-тьфу-тьфу, нафиг этого профессора из головы, а то итак уже внутренний голос начинает шептать, что так и весь лес можно спалить. Не говоря уже о том, что дым по всей округе виден. — Табличку «не кормить животных» видел? Вот, я и не кормил, — Альберт или нет, а разговоры, пусть и с самим собой помогали, отпускало после всплесков дури, быстрее. — А табличку «костры не разжигать»? Вот и я не видел, поэтому завали. Я быстро обыскал соседние домики, пока до них не добрался огонь. Все какие-то технические помещения для работников питомника. Один домик заменял кабинет ветеринара — кушетка для осмотра, какие-то лекарства и обглоданный, уже даже не пахнущий труп. Кроме бинтов я побоялся что-то брать, все равно не понимал, что это и зачем. Даже чудной пистолет с пульками в виде ампул проигнорировал, томагавком как-то надежней. Но напился воды из кулера, и наполнил про запас пустую пластиковую емкость, в которой раньше судя по запаху был спирт. Второй домик оказался складом и по совместительству выполнял роль бюро находок с целой полкой, на которой хранились вещи, потерянные туристами. У меня появились солнечные очки и детская, чуть ли не игрушечная, но рабочая подзорная труба. А со склада я прихватил упаковку гвоздей, пачку батареек и моток веревки и плоскогубцы — зачем, пока не придумал, но, опять вспомнив миротворца Леху, решил, что нам нужнее. В лагере так больше никто и не появился, домики пылали уже вовсю, а лес, к счастью, занимался неохотно, а за забор так вообще скорее всего и не переберется. Огонь или дым здорово отбивали нюх у мертвых мартышек. Я покопался в пикапе, бензина больше не нашел, но на всякий случай извазюкал одежду машинным маслом. Еще раз осмотрелся, и пока искал, чтобы еще спереть, обнаружил на заборе еще один баннер с картой заповедника. А рядом металлическую табличку и типовым подлизывательным текстом в благодарность спонсору, без которого питомник бы не смог существовать и который принимает активное участие в исследовании жизни приматов. Ню-ню, Global Diamond Corporation — корпорация благодетель и защитник сирых и убогих зверюшек. Нашел на карте отметку с главным корпусом исследовательского института «Глобал корп», прикинул, по какой из тропинок туда можно попасть и шустро туда двинулся, держа оружие в руках. Через пару километров опять послышался шорох за спиной. Беготня сквозь кустарник, хрипы и обезьянье карканье. По звуку максимум трое, решил встретить, но не понимал, что происходит. Слышу близко, прям в паре метрах, и с каждой секундой приближается, но не вижу – кусты не шелохнутся, на ветках тоже никого, зато дальше, метрах в двадцати заросли ходуном ходят. Попятился, томагавк занес для удара, но все равно упустил момент, когда прямо из-под ног из кустика, похожего на папоротник, выскочил маленький черный комочек и проскочив под рукой с топором, врезался в меня. Заверещал и прыгнул на руку, оттуда на плечо, потом на голову и скрылся на дереве у меня за спиной. А единственное, что я успел разглядеть — расширенные от ужаса или от природы глаза-блюдца карего цвета. А тут уже и следующий выскочил, уже привычный слепой и безгубый. Затормозил, будто не ожидал меня встретить, вскинулся и стал молотить лапами по земле. А потом прыгнул, но довольно косо, будто не понимая, где именно я нахожусь. И стал шарить лапами вокруг. Я сместился, рубанул по плечу, вторым ударом перебил позвоночник, а потом уже, наконец, безопасно добрался до затылка. — Ну и кто у нас тут такой прыгучий? — я всмотрелся в крону дерева и увидел малюсенькую, такую тощую, что сама на ветку была похожа, дрожащую обезьянку, — Макака, моргни хоть, если ты не из этих. Моргать она не стала, выгнулась как кошка, вздыбив короткую шерсть, и зашипела. И в этот момент меня будто мотоцикл сбил. Удар в спину впечатал меня в дерево, что-то хрустнуло и только недавно затихшее плечо, взорвалось болью. Я отлепился от дерева и рухнул на землю, шимпанзенок заверещал снова, а я только и успел, что развернуться и выставить поперек себя топор. Черная тварь, прыгнула опять, навалилась и впилась зубами в рукоятку томагавка. Из пасти потекла белесая мутная слюна, грозившая капнуть мне на лицо. Принцип бей или беги сработал каким-то странным образом, превратившись у меня в голове в: блевать или убивать, но зато придал мне сил. Я брыкался, но не мог ни достать ногами по спине, ни отпихнуть снизу, слишком короткое тело, слишком близко к груди на меня навалились. Отпустить топор я не рискнул, шанс пятьдесят на пятьдесят, что смогу достать нож или ТТ из сумки, мне не нравился. В итоге вывернулся, перекатился вбок, оказавшись сверху и как мантру повторяя: только не слюни, только не слюни, только не зубы… стал со всей дури давить на топор, впечатывая голову макаки, рычащий сквозь рукоятку, в землю. Смог встать и, не отпуская топора с висящей на ней твари, ударил ее затылком о дерево, а потом развернул и отбросил в сторону. И пока она, оглушенная, мотала мордой, схватился за «эмпэху» и давил на спусковой крючок, пока не расстрелял оставшиеся патроны и продолжал щелкать впустую еще несколько секунд, пытаясь успокоиться. Не помогло, не отпускало. А когда увидел на груди мокрое слюнявое пятно, думал, кондрашка полностью прихватит. Разорвал ее, лишь бы через голову не снимать. Осмотрел лицо в осколках солнечных очков, нервно поржал, вспоминая приметы, что в разбитое зеркало как-то не комильфо смотреть, осмотрел руки и только, когда понял, что обошлось, смог успокоиться. Даже топор вернул, выбив мертвой твари несколько зубов плоскогубцами, и ими же вызволив рукоятку. В руки побоялся взять, бросил в сумку, чтобы потом промыть. Уж очень он мне понравился, выберусь отсюда, так минимум два таких куплю. Поискал мелкую на ветках. Сидит, дрожит, к стволу жмется, но не уходит. Могла бы и раньше зашипеть, хоть какая-то польза была. Мартышка посмотрела на меня, раскрыла маленькую вполне обычную пасть с розовым язычком и зашипела! Накаркал, блять! Почти голый, в руках нож да плоскогубцы — Рембо недоделанный! Я сиганул вперед, уходя за дерево и только тогда обернулся. По тропинке на довольно приличном, почти безопасном расстоянии, ковылял квелый шаркун. Никогда не думал, что так рад буду ходячему трупу. Нож австралийцы, к слову, тоже сделали отличный. Массивный клинок, баланс, удобная рукоятка. Голым только себя чувствовать было неуютно. Обычная футболка, даже не слабый броник, а ощущение, будто меня веточкой можно проткнуть. Но раздевать мертвяка я не стал, хотя признаюсь, мысль такая промелькнула. Дождался, пока он доковыляет, поднырнул под руками, обошел и пробил в гнилой висок. Мартышка ко мне так и не подошла, крутилась вокруг, хватала крошки от сухпайка, но в руки не давалась. Чувствовалось, что натерпелась бедняжка. Я настаивать не стал, продолжил идти по маршруту, но краем глава видел, что малышка бежит за мной, хоть и держится на расстоянии. *** Заповедник Такагама Чимпанзи. Исследовательский корпус GD corp. 22 марта 18:27 Я нашел. Дошел, нашел и увидел. Но сначала услышал — шум строительной техники, громкие спокойные голоса, звук падающих деревьев и редкие выстрелы. В какой-то момент вышел из дремучего леса на высокий берег то ли бывшего карьера, то ли речушки, коих в заповеднике оказалось довольно много, и на другом берегу увидел самую настоящую крепость. Трехэтажный офисный комплекс. Главный корпус с широкими двойными воротами подземного паркинга, и несколько построек поменьше. Застроенная палатками и времянками территория вокруг, плюс машины: от уже знакомых черных грузовиков до линейки южноафриканских бронетранспортеров Casspir с характерными мордами, как шлемы у имперских штурмовиков. По периметру забор и судя по стоящим часовым, метра три в высоту. Вышка на крыше, плюс шесть штук по периметру — по углам и у ворот. Перед воротами блокпост и довольно приличный участок земли, огороженный сеткой. Где явно гражданские люди копошатся в земле, выращивают что-то. Недавно начали, на половине грядок еще даже ростки не пробились. Дальше зона отчуждения, которую в данный момент расширяли два бульдозера, под присмотром двух джипов с пулеметами. С моей стороны небольшой причал, там лодка и два скутера. Военных много как на постах, так и по лагерю бродят. Да и в окнах отсвечивают люди. Гражданских тоже хватает, в основном ученые в белых халатах, если не считать колхозниц на грядках. Как белые, так и местные, вроде не рабы, но хер знает, парни с автоматами — это защитники или надсмотрщики? Один раз из подземной парковки выехал маленький грузовичок, доверху набитый черными пакетами, в которых обычно трупы перевозят. Выехал за территорию и на краю зоны, свободной от деревьев, разгрузился в какую-то канаву. Где-то через полчаса процедура повторилась, но в этот раз следом выехала бетономешалка и вслед за мешками в яму залили слой бетона. Много тел скинули, что первый раз, что второй, там мешков двадцать промелькнуло. И если это неудачные эксперименты или жертвы новых исследований, то успешный процент у них еще ниже, чем у Альберта. Но это никого не смущало. Колхозницы даже не среагировали на проезжающую мимо машину, а охранники только отогнали несколько шаркунов. Чуть больше энтузиазма народ проявил, когда в лагерь приехал конвой с черными грузовиками. Скоро уже темнеть начнет, либо рабочий день закончился, либо полные уже. Как ни пялился в детскую трубу, Катю ни в здании, ни на территории, ни снаружи не заметил. Что делать — непонятно. Лежать тут до момента, как на меня выскочит загулявший зомбак или «глобалы» на приборы ночного виденья переключатся? Если от первого меня может еще спасет мартышка, которая уже начала кормиться с рук и почти перестала дрожать, то второе мы уже проходили. И мне не понравилось. На реку часовые мало внимания обращают и тепловизоры я пока не заметил, но рисковать больше меры не хотелось. Решил отчаливать. Надо думать, как сюда вернуться. Отполз глубже в лес и стал красться вдоль берега, поглядывая то по сторонам, то на мартышку. И первой что что-то не так, заметила она. Остановилась, стала водить пуговкой-носом по сторонам, попятилась назад, но при этом не шипела. Я притих, высматривая, на что она реагирует и заметил на дереве темный, едва различимый силуэт человека. Маскировка супер, не среагируй обезьянка, я бы просто мимо прошел. Но сейчас в свете заходящего солнца, зная, куда смотреть, разглядел не только чернокожего мужчину с биноклем, но и белые татуировки на обнаженных руках и бритом затылке. А вот меня он не видел, увлеченно, наблюдая за лагерем «глобалов». Глава 22 Мартышка сдала меня с той же легкостью и непринужденностью, как и предупредила. Пискнула, крякнула и побежала к дереву, на котором сидел неожиданный разведчик. Парень, а на вид ему было не больше двадцати, обернулся и, завидя меня, соскочил с дерева. Бесшумно, по-кошачьи плавно и быстро, я и моргнуть-то не успел, а он уже стоял передо мной. Руки подняты, ладони раскрыты и повернуты в мою сторону, на татуированном лице застыла улыбка. Одет, как и все предыдущие, кого я встречал из этой тусовки, просто — холщовая безрукавка и свободные штаны, на руках фенечки и кожаные браслеты, болтается несколько колокольчиков, но сейчас перевязаны лоскутками. Единственное отличие, не считая форм и видов татуировок, в обуви. На босу ногу парень надел классические и довольно новые «Конверсы». Татуировок много, ото лба до щиколоток, картинки другие, но стиль такой же. Из оружия на виду только острая палка из темного дерева, похожая на увеличенное в масштабе шило (большая рукоятка и тонкое длинное острие). — Мы с тобой одной крови — ты и я! — я не стал заморачиваться, тоже поднял руки в знак добрых намерений и поприветствовал его по-русски цитатой из детства. Если и этот молчун или немой, то какая разница. Но он ответил. Кивнул и, сильно коверкая английские слова, выдал фразу, поставившую меня в тупик. Понял все и цитату мне вернул или действительно куда-то зовет. — Надо идти на север, — парень показал рукой вглубь джунглей, повернулся и пошел туда же. Увидел, что я не иду, остановился и поманил меня рукой, — Гоу, гоу, френд. — Окей, мы принимаем бой, — я посмотрел, куда делась мартышка, надо будет имя ей дать, а потом, если увяжется, Катьке подарю, она всегда щенка хотела. Шли мы быстро, хотя сначала в сгущающихся сумерках никак не мог заставить себя расслабиться. То тень сформируется в причудливую фигуру монстра, то живность какая-то пробежит. А когда понял, что идем мы уже больше часа, и при этом не встретили ни одной живой души, как и мертвой, иначе посмотрел на своего проводника. Мы петляли, пару раз останавливались, и он знаками призывал к тишине, потом опять петляли. Я даже решил, что хочет запутать меня, но нет — просто вел каким-то своим внутренним чутьем, обходя любую мертвячью опасность. Сомнений, что меня куда-то заведут, не было ни малейших, а вот надежда, наконец узнать, кто это такие и что им нужно от «глобалов» присутствовала. А им явно нужно, раз уже вторую точку пасут. Так что концепт: враг моего врага - мой друг, обнадеживал и давал надежду обзавестись столь полезной татуировкой. Несколько раз я пытался с ним заговорить, мол, кто такой, куда идем, но в ответ только «гоу да гоу, только не шуми, дойдем, там все и узнаешь». Когда проводник, наконец, остановился и стал звонко кудахтать по сторонам, изображая какую-то птицу, окончательно стемнело. А я уже порядком продрог. Мартышка забралась мне за спину, пристроилась на сумке и уснула. Не видел, но слышал довольное сопение. Куда мы дошли, было непонятно. Как был сплошной лес с кустами, так и остался, только заросли становились все выше, рисуя в темноте многоруких монстров в воображении. Через пару минут нам ответили — такой же резкий крик, будто Лепс попугая душит. В непроходимых на первый взгляд зарослях открылся проем примерно мне по пояс. Проводник полез первый, я за ним. Метров десять пробирались на карачках, царапая голую спину. Я последний раз так еще совсем мелким пацаном на даче в кустах малины шарился. Вышли на поляну с огромным деревом, я сначала в темноте подумал, что в стену уперлись. А нет, всего лишь секвойя и еще не самая крупная, что уже попадались на пути по заповеднику. — Ну, что? Потяни детка за веревочку, дверка и откроется? — обратился я скорее к себе, а не проводнику, который уже нырнул куда-то в корни и скрылся в очередном темном проеме. Взял мартышку в руки и пошел за ним в широкий и, как оказалось, удобный лаз. Ступеньки, вырытые в земле, были усилены ровными ветками, а спустившись где-то на метр, снизу стал пробиваться свет. В чем-то похожем я уже был. Такой же туннель, как под старым зданием колледжа, только стены чистые и факелы в наличии, да еще и каждый второй зажжен. Нас встречали. Первым, хорошо видимый под светом факела, стоял чернокожий дед, улыбался и полностью ломал мне шаблон местных колдунов. Дед казался пришельцем из той уже совсем далекой жизни. Той самой, где люди каждый день выкладывают селфи и модные луки. Кичатся стилем, богатством и радостью жизни. Я не знаток особо брендов, не могу с одного взгляда определить сколько стоят часы на руке, но вот дед производил впечатление, будто он такое может.