От моих слов он смеётся. – Тогда я вынужден рискнуть, леди Реджина. Любовь к кофе стала вашей карточкой, как и поводом вас задобрить. – А меня сегодня нужно задобрить? – Бонусы, на всякий случай. Калеб ставит передо мной чашку с кофе, и теперь день кажется просто потрясающим. На пару минут. – Приятного аппетита. – Он расставляет передо мной завтрак, приборы, свежевыжатый апельсиновый сок и тосты с разными видами джемов. – Присаживайся. Не хочу есть в одиночестве и, вероятно, ты уже тоже голоден. Ты встаёшь не позже шести, а на часах практически одиннадцать, так что, сделай мне одолжение. – Выдвигаю ближайший ко мне стул, стоящий за огромным столом, и Калеб садится. – Да, вы правы, но этой ночью мы не спали, – приглушённо произносит он. Вот теперь все опасения возвращаются. – Дерик? – шепчу я. – Да, мы нашли подтверждение, что именно из Альоры были разосланы те брошюры. Он успел предотвратить катастрофу, и в газетах уже опубликовано опровержение, указывающее на эту акцию, как на жестокую шутку. Герман наблюдает за обстановкой, и пока ничего такого не произошло. Всё стабильно. – Значит, предатель в замке. – Именно так, но Дерик мне не говорит, кто это, хотя знает. И вы тоже знаете. От вас он вылетел пулей и поднял всех нас. Калеб красноречиво смотрит на меня, требуя ответа. – Я знаю, что это кто-то отсюда. Или те парни, которых нанял принц, или он сам. Я уже давно заметил, что Его Высочество любым способом старается принизить важность того, что делает Дерик, и выставить его ничтожеством. Это меня злит. Все эти годы при каждом удобном случае, он переносит свою вину на Дерика, но тот сносит всё это, и я не понимаю почему. Если бы Дерик открыл рот и рассказал всё, что он знает, то точно королём этот мальчишка не стал бы никогда, – яростно шипит Калеб. Надеюсь, что по камерам нельзя будет догадаться, о чём он говорит. Калеб умён, порой слишком умён и вряд ли бы себя так подставлял, говоря открыто со мной. – Мальчишка? Он старше тебя, – шёпотом замечаю. – Не разумом, леди Реджина. Пусть мне всего двадцать семь, но я повидал в этой жизни больше, чем он, и развивался, благодаря Дерику, чего Его Высочество не хотел и не хочет делать. Он возомнил себя божеством. Вы что, считаете, я этого не вижу или наши парни? Все это видят, но Дерик запрещает плохо отзываться о нём. Мне всегда жаль Дерика за то, что этот самозванец позволяет себе, при каждом удобном случае, прилюдно напоминать об ошибке его отца. Поэтому я не собираюсь дальше смотреть на то, как ещё Его Высочество решит подставить Дерика. Он это делает, уже даже не стесняясь и не стыдясь своих поступков. Нагло. Это он, леди Реджина? Он снова решил переложить на Дерика всю вину? – шепчет Калеб. – Прости, – печально качаю головой. – Если хочешь знать правду, спроси Дерика. Он хорошего мнения о тебе… – Пфф, – Калеб зло фыркает. – Он никогда не скажет. Всё в себе держит. А мы бы могли помочь. Но он только вам доверяет и Кристин, надеюсь, что она больше рядом с ним не появится. Ему и так сейчас непросто, а она лишь усугубляет положение Дерика. Порой мне хочется поаплодировать её бесстрашию и высказываниям того, что она думает в лицо королевским особам, за что и получает выговор от Дерика, а затем он её высылает из страны, сам отдуваясь за её язык. Но сейчас нас больше, леди Реджина. Нас много, а их не настолько. Тем более, утром, пока был в городе, я слышал кое-что про новые законы, и люди не будут с этим мириться. Они уже открыто возмущаются тому, сколько денег выброшено на ветер для развлечений в этом месяце. Обычно не так много уходит, но сейчас сам принц виноват. Он не следит за бюджетом, который должен быть направлен на постройку новых пастбищ и укрепление горных массивов, чтобы люди не пострадали. А эти мероприятия перенесли на весну, когда может быть уже поздно. Надеюсь, что Дерик донесёт эту мысль до короля, и тот откажет своему сыну в развлечениях. – Я поддерживаю твои надежды, – миролюбиво отвечаю ему. – Вы такая же скрытная, как и он, да ещё и умная. Опасное сочетание для женщины, – усмехается Калеб. – Но я ещё и благодарная. К слову, об этом. Значит, ты у нас владелец американского бара? Вчера я была удивлена, и признаюсь, что не помню, когда ела такой вкусный фастфуд. Картофель хрустящий и не кажется песком во рту, кетчуп не кислый, а именно из помидор, я уже молчу про качество мяса и мягкость булок. Это было невероятно. Спасибо. Калеб широко улыбается и бросает в рот кусочек ананаса. – На самом деле это не моя заслуга, а Дерика. Он убедил меня в том, что это будет хорошее вложение денег, коих было не так много. Родители передали мне помещение, в котором раньше была прачечная, а сами переехали в другое графство, поближе к горам. После возвращения из Америки Дерик настаивал, что именно американского бара нам и не хватает. Здесь принято есть морепродукты или пасту, мясо, но у нас не хватало именно фастфуда, а он, как показала практика, очень привлекает туристов. Мне не хватало денег, и Дерик поговорил с королём насчёт займа в банке, мне его выдали, хотя это всё чушь собачья. Это были деньги Дерика, я знаю. Он дал их мне, и сам участвовал во всех делах. Я практически ничего не делал, Дерик следил за всем, как и в большинстве случаев. Он хороший человек, только в жуткие рамки вины его загнали. Дерик никогда бы не поступил так, как его отец, да и тот… говорят, что он очень любил и боготворил свою жену. Её смерть была для него ужасным горем. Если честно, то я понимаю, почему он начал убивать врачей. Он не мог убить короля, вот и вымещал своё горе там, где мог. Дерик ведь тоже был при смерти. Потерять двух любимых людей для человека, который всю жизнь отдал королевству, а оно не смогло их спасти, чудовищно. Кусаю внутреннюю сторону щеки, чтобы, не дай бог не поддержать Калеба. Я тоже так считаю. Нет, это – не оправдание, а просто человеческое сожаление. Из-за ошибок прошлого нельзя судить всех сегодня. Калеб неожиданно выпрямляется и хмурится, прикладывая палец к наушнику. – Опять? – Что случилось? – шепчу я. – Дерик запретил входить кому-либо в это крыло, а леди Сабина устраивает парням очередную истерику. – Пропусти её. Она не опасна, – облегчённо вздыхая, доедаю свой завтрак. – Вы уверены? Дерик… – Уверена. Тем более Дерик с ней вчера ходил на свидание. Ты не знал? Ах да, вероятно, это его новая пассия, – язвительно произношу. Калеб скептически бросает на меня взгляд. – А на балкон он взобрался, чтобы скучно не было? – усмехается он. – Это уже не важно. Между нами всё закончилось. Он сам сказал, так что… – прошептав, делаю взмах рукой. – Ох уж эти мужчины, – закатывая глаза, Калеб поднимается со стула и отдаёт приказ впустить Сабину. Не проходит и пары минут, как она влетает в столовую, чем-то возбуждённая. – Оставляю вас, – Калеб кивает мне и выходит. – Привет. Ты сегодня счастливая. Неужели, свидание удалось? – равнодушно интересуюсь, отпивая кофе. – Ах это, нет. Дерик уехал по какому-то важному заданию, так что свидание было адским. И только потом я поняла, что сделала. Мне приснилась Кристин. Боже, до сих пор мурашки бегут по коже. А ты что, теперь здесь ешь? Я не знала, что и в этом крыле накрывают. – Сабина подходит к кофемашине и бросает туда капсулу из коробки. Только для меня накрывают. – Вообще, я пришла, чтобы узнать все грязные подробности твоего свидания с Дином. И… теперь дерьмовая новость. Эни сказала, что Моника опять провела ночь в его спальне, – Сабина кривится и берёт чашку с готовым кофе. – Надеюсь, что они, правда, получают от всего этого удовольствие, – пожимая плечами, мажу тост джемом и кусаю его. – И тебе ни капли не обидно? – Ни капли. У меня не осталось больше чувств к Дину. Романтических, я имею в виду. – Понятно. Ну, ладно. Сегодня будут последние приготовления к завтрашнему большому балу в честь Дня независимости Альоры. И я подумала… мне придётся уехать сразу после него ни с чем. Дерик точно во мне не заинтересован. Он даже на Кристин больше не обращает внимания, выходит, у него появился кто-то другой, а я… как бы смирилась со своей судьбой. – Почему ты миришься с ней? Ты уже не мусульманка, это раз. Два, ты можешь спокойно начать новую жизнь. Три, для этого прекрати думать, что это сложно. – Реджи, я не смогу. Я привыкла к хорошей одежде и еде… – Не стыдно? – резко перебиваю её. – Миллиарды людей живут на то, что ты зарабатываешь иногда за день, и не жалуются. Ты привыкла к чужому, Сабина. Это не твоё. Научись думать за себя, а не висеть на шее людей, которые, действительно, пашут. Мне стыдно за тебя и за то, как тебя избаловали здесь, – грубо добавляю я. Девушка сникает моментально, и в её глазах появляются слёзы. – Я не такая, как ты, Реджи. Я не умею… – Научишься. Всё зависит от тебя. Или ты выбираешь то, что сделает с тобой отец, или выбираешь свободу. Это твои решения, и не прибедняйся, выход всегда есть. Ты жива. У тебя есть руки, ноги и мозги, а не только вагина, чёрт возьми. Подумай головой, как сильно ты себя распустила, и начни делать что-нибудь сама, без надежды на других людей. Сабина бросает на меня обиженный взгляд и встаёт. – Видимо, у тебя плохое настроение, Реджина, или же совсем зазналась, раз смеешь меня учить, как жить, ты, нищая и безродная девица. Уволь, я никогда не упаду так низко, как ты. Шокировано охаю от жестоких слов Сабины. Она несётся к дверям кухни, но я замечаю, что меня особо и не трогают её слова. – Зато нищая и безродная всегда выживет, Сабина. Подумай, кто ты, вообще, есть без денег твоего отца? Пустышка. От тебя зависит, наберёшься ли ума или останешься всегда зависимой от милости Его Высочества, – не поворачиваясь, произношу. – Да пошла ты. Прикрываю глаза и глубоко вздыхаю. Дверь хлопает. Может быть, мне следовало попридержать язык? Может быть, мне не стоило затрагивать эту тему? Может быть, всё что угодно, но сейчас я была права. У этой девушки даже сейчас столько возможностей, но она ищет самый простой, как бы выйти замуж за богатого папика, продав себя подороже. Что ж подруги у меня больше нет. Я это переживу. Дерик тоже отказался от меня. Я переживу. Но принижать значимость труда людей я никогда не позволю. Пусть я буду самой плохой для них. Пусть они меня ненавидят, но именно моя родословная позволяет мне ставить выскочек на место. Помыв всю посуду, поднимаюсь к себе, и так невыносимо давят стены. Ужасно давят. Всё напоминает о плохих событиях. Видимо, у меня, правда, плохое настроение. Переодевшись в удобную одежду и захватив с собой сумочку с документами, деньгами и мобильным, надеясь, что где-нибудь смогу пополнить баланс или найти вайфай, выхожу из спальни и спускаюсь вниз. Меня никто не останавливает, когда я оказываюсь на улице и иду в направлении ворот замка. И там тоже никому нет дела до того, куда я пошла. Но парни на охране не из команды Дерика. Их сразу можно вычислить по одежде. Надеюсь, что Дерик знает, что делает. Оказываясь на площади, замечаю, что все флаги с праздника так и висят, но дополнительно подняты везде официальные штандарты Альоры в честь грядущего события. Надеюсь, что только в честь Дня независимости. Гуляя по городу, нахожу в новой части города довольно много магазинов с брендовой одеждой по довольно доступным ценам, кучу ресторанчиков и салоны красоты. Спускаюсь дальше, в старый город, намереваясь купить домой что-нибудь из сувениров. Когда-то мне придётся вернуться, и… если честно, думать об этом не хочу. Меня печалит тот факт, что когда я уеду отсюда, то вряд ли смогу ещё раз вернуться, как и увидеть Дерика, Эни и других. Моя жизнь словно разделилась на Америку и на Альору. И в обоих случаях я не узнаю себя. Наверное, стала жёстче и… не стоило так говорить с Сабиной. Раньше я постоянно пыталась быть со всеми милой и держать язык за зубами, только потом бурчала себе под нос, а сейчас… хорошо это или плохо, но не собираюсь снова превращаться в ту, что была до поездки. Удобно расположившись в кафе на побережье, заказываю себе кофе и чизкейк. Людей вокруг достаточно, но немного. Разговоры негромкие, а, скорее, приглушённые, и можно насладиться красивыми оттенками моря. Замечаю табличку, извещающую о бесплатном вайфае, и обдумываю, стоит ли позвонить сестре или лучше Мег. А сказать-то им нечего. Всё запрещено, даже поделиться своими переживаниями не могу. Мне очень нужен совет, серьёзный совет, как быть и как относиться ко всему происходящему. – Надеюсь, я останусь жив, если присяду рядом? Вздрагиваю от неожиданно раздавшегося голоса надо мной. Нет, это не Бог, а Герман, но он единственный человек, с кем я могу говорить без тайн.