Теперь я был словно пьян и сомневаюсь, что от действия магии. Мне больше не хотелось никаких балов и никаких представлений своей невесты королю и двору. Но это мне, у Алисии же сверкали глаза от дворцовой роскоши. Правда, только глаза, потому что ни в ее походке, ни в грациозном повороте головы никто бы не заметил спешки или суеты. На меня она тоже смотрела, как если бы действительно была моей невестой: с достоинством, с этой чувственной улыбкой, но без робости или заискивания. Смотрела как на равного, как, впрочем, и всегда. В отличие от всех представителей знати, собравшихся здесь, она совершенно не умела притворяться. Но Алисия смогла меня удивить. В определенный момент, в экипаже, я подумал, что она вспылит, обвинит меня во лжи и заставит повернуть назад. Я даже этого хотел. Но она не сказала ничего подобного, сделала вид, что не заметила вспышки магии. Я успел скрыть всплеск от Кира и камеристки, но сама Алисия должна была это почувствовать. Но она вела себя так, будто ничего не случилось. И это сбивало с толку. Теперь я не знал, чего от нее ждать и когда. Как и от ее магии. Зигвальд оказался прав: бессознательно Алисия нашла способ сливать силу, которой у нее не получалось управлять, в маджера. Эдер рос изо дня в день, и мне было интересно наблюдать за тем, что из этого получится. Его постоянное присутствие рядом с девушкой помогало избежать вспышек, но сегодня я хотел, чтобы внимание Алисии принадлежало только мне, а мое — ей. Как оказалось с последним я погорячился, потому что стоило нам спуститься по лестнице, ведущей в бальный зал, как желающие выразить мне свое почтение, а заодно познакомиться с моей невестой выстроились в длинную очередь. Приходилось это почтение принимать и с невестой знакомить. Как ни странно, глядя на Алисию сейчас, было легко поверить в то, что я решил на ней жениться. Она была прекрасна, и я откровенно ею любовался. В перерывах, когда не рассматривал лица гостей. За улыбкой вполне мог скрываться один из тех, кто покушался на меня и пытался убить Алисию. Впрочем, никто ни словом, ни взглядом не выказал недовольства или пренебрежения к происхождению моей невесты. Еще бы они попробовали сделать это на моих глазах! Пусть так и остается. Когда очередь выросла, я пресек этот поток, в конце концов мне это порядком надоело, а Алисии с непривычки наверняка было сложно. Не говоря уже о возможности магического возгорания. После сцены в экипаже я точно знал, что нужно представить Алисию королю, потанцевать для приличия, показать свою избранницу и тут же возвращаться домой. Не стоит задерживаться дольше положенного и ни в коем случае не стоит позволять ей волноваться. — Не устала? — поинтересовался я, когда мы отошли в сторону диванов с золотисто-голубой обивкой. Все в королевском дворце было золотым. — Нет, — покачала она головой. — Скажи, если тебя это утомит. Алисия улыбнулась, показав очаровательные ямочки на щеках. — Как такое может утомить? — Может, поверь. Как тебе дворец? — Огромный и красивый. Хочется прыгать от восторга и беззастенчиво рассматривать лепнину и картины. — Прыгать? — Примерно так. Но как видишь, я прилежно училась манерам. Прилежно? Ощущение, что у нее это в крови! А может, действительно, в крови. Я поймал взгляд Себа, который как раз спускался по главной лестнице. Судя по его кивку, у него появились новости. Если и была причина, по которой я мог ненадолго оставить Алисию, то только ради разговора с Себом. Я как раз собрался сообщить ей, что ненадолго отлучусь, когда рядом раздалось тактичное покашливание. Обернувшись, я заметил Полинского. И его дочь. Леопольдина считается первой красавицей при дворе, но может похвастаться не только утонченной внешностью. Род Полинских начинался от королевской ветви, в их владении были плодородные земли, которые приносили хороший доход, позволяющий герцогу не только купать единственную дочь в роскоши и богатстве, но и дать ей отличное образование. Дина разбирается в политике, экономике и магии, может поддержать разговор на любую тему, занимается благотворительностью и увлекается современным искусством. Идеальная герцогиня. Идеальная королева Леграссии. И она вполне подходила на эту роль. Если бы я немедленно искал супругу, а Дина не считала меня трофеем. Когда женщина думает о тебе словно о диком кабане, которого нужно загнать, а потом повесить его голову в гостиной и гордиться тем, что она прекрасная охотница, интереса это не возбуждает. Она в принципе не возбуждает. Моя будущая королева должна обладать разумностью, чувством юмора, увлеченностью тем, что мы будем делать для нашего народа, и самоотверженностью. Конечно же моя женитьба станет идеальным политическим ходом. — Барельвийский, давно тебя не видел. — Полинский протягивает ладонь для рукопожатия, и я ее пожимаю. Мы не друзья, но вращаемся в одних кругах. — Я был занят делами, Мидлтон. — Тогда ты должен представить меня своим делам. Полинский переводит взгляд на Алисию, и этот взгляд мне совершенно не нравится. Слишком он липкий. Чересчур оценивающий. Поэтому я сжимаю ее ладонь в своей и представляю Алисии сначала герцога, а затем Леопольдину. В отличие от оценивающего взгляда отца, она вся лучится искренностью и дружелюбием. — Вы впервые при дворе? — интересуется герцогиня у Алисии, когда все церемонии соблюдены. — Да. — Тогда я могу все вам рассказать и показать. — Благодарю за предложение, ваша светлость, но Райн собирался сделать это сам. Дина поджимает губы, но потом снова улыбается: — Тогда его светлость обязательно должен показать вам тайную беседку в королевском саду, о которой однажды поведал мне. Не припомню, чтобы я о чем-то рассказывал. — Райнхарт, — возникает будто из ниоткуда Себ, — нам нужно срочно поговорить. И оставить Алисию на этих хищников? — Дело государственной важности, — уточняет советник. — Иди, Райн, — на этот раз за моей спиной раздается мягкий голос мачехи, — я присмотрю за твоим сокровищем. Алисия едва уловимо сжимает пальцы на моем локте, и я накрываю ее ладонь своей. Волнуется? Сейчас совсем не время. Тем более что в присутствии мачехи Полинские точно не позволят себе лишнего, а она слишком ценит свою репутацию, чтобы идти в открытую против меня. — Жанна, позволь представить тебе мою избранницу, эри Алисию Амрсвилл. Алисия, это леви Жанна Андриэтта Груа, графиня Эжель, вдовствующая герцогиня Дорийская, вдовствующая герцогиня Барельвийская. — Женщина, которая вырастила его мужчиной, — с усмешкой добавляет мачеха. — Можно сказать и так. С Элеонор ты уже успела познакомиться. Сестра мрачной тенью маячит за спиной Жанны и переглядывается с подружкой. Моя же невеста опускается в безукоризненном реверансе. — У вас столько титулов, ваша светлость. — У меня была очень интересная жизнь, Алисия. Впрочем, больше всего я горжусь последним титулом. Мои дети — это действительно то, чем следует гордиться. Ты уже знакома с Зигвальдом? — Да, ваша светлость. — Ты скоро войдешь в нашу семью, поэтому можешь называть меня Жанна. Вздох Элеонор такой громкий, что слышен даже в шумном зале, но под пристальным взглядом матери сестра опускает глаза в пол. — Мужчинам самое время заняться государственными делами, — мачеха улыбается Полинскому, а затем переводит взгляд на меня, — а нам — развлечениями. Почему у меня такое чувство, что меня пытаются спровадить? Если бы не слова Себа, я бы точно остался, но желание поскорее узнать, кто на самом деле моя Алисия, сильнее желания остаться. Я целую мачехе руку. — Только тебе я и могу доверить свое сокровище. — Я выделяю последнее слово, чтобы всем присутствующим стало совершенно ясно, что за любой пассаж в сторону Алисии придется держать ответ передо мной. Впрочем, когда я поворачиваюсь к ней, все остальные перестают для меня существовать. Я сжимаю ее руки в своих ладонях, стремясь передать часть своей уверенности. — Будешь скучать? — Все зависит от предложенных развлечений, — улыбается она. — Но с тобой всегда веселее. Сомнительный комплимент, но окружающие его проглатывают. — Я постараюсь вернуться как можно скорее. Поцеловав руку Алисии, ухожу вслед за Себом. Мы выходим на пустую террасу, где активирована огненная схема, она работает на минимуме, но даже так ощущение, будто сейчас не прохладная весенняя ночь, а летняя. На террасе пусто, но я все равно черчу схему тишины — так нас точно никто не услышит. — Что ты нашел? — Я сразу перехожу к делу. — Ее мать была камеристкой у графини Тимрэ. — Тимрэ? Не припомню, чтобы слышал это имя. — Неудивительно. Ты тогда был слишком мал, а граф и графиня не сделали ничего примечательного, чтобы войти в историю, и ничем не отличились при дворе. Они жили в Барельвице год, затем Тимрэ погиб под колесами экипажа — несчастный случай, а графиня практически сразу уехала в загородное поместье и до самой смерти его не покидала. Их титул перешел племяннику, который сейчас учится в военной академии. — Вернемся к камеристке, — напоминаю я. — Она уехала с ней? — Нет. Они покинули Барельвицу одновременно: графиня уехала на север, а ее помощница отправилась на юг.