Теоретически рассуждая, какие преимущества могла бы извлечь Екатерина из своей уступки? Во-первых, не было бы всех этих унизительных выяснений, кто с кем спал-не спал, и последующих манипуляций с титулами. Никаких «вдовствующих принцесс». Королева ушла в монастырь – и баста. Никаких репутационных потерь вообще, наоборот: благочестивая королева настолько благочестива, что не смогла жить на помойке, в которую превратился английский королевский двор. Во-вторых, раз брак не аннулируется, значит, положение дочери, рожденной в этом абсолютно законном браке, остается неизменным. Какой смысл теперь лишать ее статуса законной наследницы? Да никакого. Мария, конечно, уступала бы сыновьям отца, рожденным во втором браке, зато стояла бы впереди всех последующих дочерей в очереди за короной. Шансов занять престол у нее оставалось бы немного, зато ее можно было бы выдать замуж за какого-нибудь приличного принца, потому что никаких сомнений в ее статусе не возникало бы. Как показывает практика, солнце не всем на планете одинаково светит. Принцессе оно светит все же немножко иначе, чем простой проводнице незаконнорожденной леди. И брак принцессе светит более выгодный, тут не поспоришь. В-третьих, не пришлось бы Генриху рвать с Римом и сворачивать на путь Реформации, начиная новый масштабный проект под названием «Англиканская церковь». Насколько это было бы хорошо для страны, можно спорить, но для Екатерины, останься Англия под крылышком Рима, однозначно было бы хорошо. И окончательного роспуска монастырей, кстати, можно было бы не бояться: как их упразднишь, когда у тебя в монастыре бывшая жена? Чтобы она у тебя на пороге дворца появилась, требуя свои законные квадратные метры жилплощади и алименты, потому что ей больше некуда идти? Нет уж, пусть сидит, где сидит, мы тому монастырю еще и деньжат подкинем на обзаведение новыми предметами культа и вообще на безбедную жизнь. Могли Екатерине перепасть и бонусы из серии «пустячок, а приятно». Ну например, к ней бы хорошо относился бывший муж. Несказанно благодарный за такую серьезную уступку, он бегал бы вокруг с вопросами «Чего изволите?», старался бы удовлетворить любое желание своей бывшей жены и соглашался бы на любые условия. За неимением бывших мужей не могу сказать, является ли такое поведение разлюбившего тебя мужчины каким-то особенным благом, но, думаю, в любом случае это лучше, чем бывший муж, ежеминутно мечтающий, чтобы ты поскорее сдохла, да еще имеющий в своем распоряжении средства твою кончину максимально приблизить. Ну и дожить до того момента, когда король бросит свою лахудру, и посмотреть, что дальше будет, Екатерине тоже могло быть интересно. Если неинтересно, то она прямо натурально святая, тогда ее место точно в монастыре, а не среди обычных грешных людей с их суетными страстишками и вульгарным любопытством к жизни ближнего своего. Екатерина, как известно, таким путем не пошла и стояла насмерть за свои убеждения, хотя уже под конец и не надеялась что-нибудь выстоять. Ну как – не надеялась… Она не могла не видеть, что происходит вокруг, но, видимо, продолжала верить, что наведенный злой ведьмой (Анной Болейн) морок внезапно рассеется, ведьма испарится, а король стряхнет оцепенение, оглянется по сторонам и в ту же секунду станет тем прекрасным принцем, который когда-то выбрал ее в жены. Вернется к ней, законной супруге, которую положено любить просто потому, что она законная супруга, и будут они продолжать свою счастливую семейную жизнь прямо с того места, где в прошлый раз закончили. Потому что так правильно. А как оно происходит в реальной жизни – да по барабану, мы будем ориентироваться на то, как должно быть по нашим религиозным представлениям. Вот странно, казалось бы, немолодая и неглупая женщина, довольно сложную жизнь прожила, а искренне верила, что можно дважды войти в одну реку. Такая наивность у них – фамильная, Марии это тоже передалось. Они с мамой обе были любительницы паровозы на полном ходу останавливать. И ни одна не преуспела, хотя в вере своей были крепки и несгибаемы. Вот, кстати, доказательство того, что постулат «Главное – верить, и все получится!» работает не всегда. Желательно еще и связи с реальностью не терять. Ну, по возможности, конечно. Это, кстати, мораль сейчас была. Анна Без Головы, или Как важно не промахнуться со статусом в соцсетях Главная героиня: Анна Болейн, королева-консорт Англии. Место действия: Англия. Время действия: примерно 1501–1536 годы Браться за описание жизненного пути второй жены Генриха VIII – дело трудное, нудное и неблагодарное, потому что ранее за это описание брались все, кто только мог дотянуться до клавиатуры. В том числе те граждане, которые смутно представляют, кто такой этот самый Генрих VIII, как его фамилия по паспорту и в каком веке он жил и царствовал. Уж больно увлекательная история любви видится во взаимоотношениях короля Генриха с Анной Болейн. А если еще сериал «Тюдоры» на эту тему посмотреть, так вообще можно вообразить себе такой накал чувств, из-за которого мягкая мебель в королевских помещениях должна была самовозгораться от одного присутствия сладкой парочки. Джонатан Рис-Майерс и Натали Дормер так старательно изображали отпечаток страсти на лицах, так спортивно кидались друг другу в объятия (прямо по Аверченко: «Не помня себя, он судорожно прижал ее к груди, и все заверте…»), в таких развратных позах возлежали на всех доступных горизонтальных поверхностях, что основательно сбили прицел неискушенным зрителям. Мол, в первую очередь там была любовь, потому король и бросил свою прежнюю жену. А все остальное – отговорки и побочные эффекты светлого и могучего чувства. Я вот прямо чуть ли не с лупой и микроскопом наперевес вглядываюсь во все известные мне обстоятельства данной истории и упорно вижу на первом плане две вещи, которые мне представляются самыми важными. Первое: брак Генриха с Анной стал катализатором для религиозных реформ, с помощью которых Англия круто сменила свой политический курс. Второе: Анна стала матерью королевы Елизаветы I. Боюсь, что любовь в полном смысле слова там и не ночевала. Старею я, наверное, раз везде сначала вижу не любовь, а политику. Ну или там финансы. Так что сплетничать про Анну с Генрихом и их матримониальные[21] приключения мне не очень интересно. Но, как говорится, взялась за династию Тюдоров – не обойти генриховских жен, как ни старайся. Об Анне Болейн столько информации (хоть иной раз и противоречивой), что говорить и писать о ней – Анне, а не информации – можно при желании круглыми сутками. У меня желания нет, я ночью спать люблю. Поэтому взяла у сына-пятиклассника тетрадь по литературе, чтобы посмотреть, как нынче модно составлять план сочинения. Оказалось, ничего особенного – так же, как во времена моей пионерской юности. Значит, надо составить план и шпарить по нему, по возможности не отклоняясь. Дисциплина – наше все. Итак, план: 1. Происхождение. 2. Образование и записи в трудовых книжках. 3. Внешность. 4. Кто придумал брак. 5. Развод короля и его последствия. 6. Свадьба, рождение ребенка. 7. Обвинение. 8. Казнь. Да, возможно, последние два пункта содержат спойлер. Хотя мне трудно представить человека, который не знает, как окончила свое бренное существование вторая жена Генриха VIII. Но это у меня уже деформация: начиталась я про этих Тюдоров, теперь думаю, что все, как я. Так вот, пункт номер один – происхождение. Принято считать, что по отцу Анна происхождения более чем скромного, а благородная кровь у нее в организме исключительно от матери. Но тогда невольно возникает вопрос: как так получилось, что ее мать, девушку из благородного семейства Говардов, дочь графа Суррея, впоследствии герцога Норфолка, выдали замуж за худородного выскочку, который вот буквально только что щи лаптем хлебал, а разбогател исключительно благодаря бесценному своему качеству – умению без мыла влезать повсюду? Да ладно, не такие уж эти Болейны были кошмарные в плане происхождения, правила плетения лаптей и вкус щей им были мало знакомы. Конечно, были у них в роду торговцы (довольно богатые, кстати) и мелкие землевладельцы, но попадались и лорды с леди, и даже какие-никакие графья, то есть их наследники. Потому что кушать обычно хочется всем, даже, как ни странно, лордам и леди, вот они и вступали в брак с теми, кто мог достойно подпитать и одеть их хрупкие организмы. Вот с Болейнами, например. И пусть злые языки клевещут, что настоящая фамилия этой достойной семейки Буллен, а Болейнами они стали исключительно выпендрежа для. Все равно Суррей был смертельно рад пристроить дочку за такого перспективного и пробивного парня, как Томас Болейн. Тем более тот иностранными языками владеет и по карьерной лестнице так уверенно вверх топает, и вообще дипломат из-за границы может тестю настоящие джинсы привезти. А у дочки, скажем прямо, приданое не ахти какое. Потому что хорошее отношение короля приходится иногда покупать поместьями и деньгами, где тут на безбедную дочкину жизнь напасешься, когда все на короля уходит. И Болейну от брака тоже сплошная польза: родство с представителями высшей знати существенно увеличивало шансы на жизненный успех. А жизненный успех – это то, что папаня Анны всю жизнь ценил превыше всего. Выше всяких там дурацких родственных чувств. Дети тоже должны были стать частью жизненного успеха гражданина Болейна. Поэтому надо было дать им образование и ввести в приличное общество. Еще по малолетству Анну отправили ко двору Маргариты Австрийской, регентши испанских Нидерландов. Там ее многому научили в смысле различных наук, а также пения, танцев, верховой езды, рукоделия и прочих достойных занятий. Уже тогда Анна умудрилась стать заметной при большом, многолюдном и прогрессивном европейском дворе. Как правильно замечал в своей песне Андрей Губин про данную категорию молодых особ, «Такие девушки – как звезды!» Где эти звезды ни появляются, слышен дружный хруст мужских позвонков, спровоцированный сворачиванием шей. Преимуществами, которые дает привлекательность, девушки типа Анны Болейн пользуются лет до семидесяти включительно. Если доживают, конечно. Отшлифовала Анна свое образование и приобрела внешний лоск уже при французском дворе, потому что родственники ухитрились пропихнуть ее вместе со старшей сестрой Марией в свиту сестры короля Генриха VIII, которая отбывала во Францию, дабы стать женой тамошнего престарелого короля. Недолго, как говорится, музыка играла, потому что французский король и полгода не протянул в условиях счастливой семейной жизни, и его вдова вернулась на родину. Но ее фрейлина Анна Болейн во Франции подзадержалась, ей хватило времени, чтобы уподобиться настоящей француженке – соблазнительной и следующей самым модным тенденциям в одежде, манерах и развлечениях. Она и была похожа больше на француженку, чем на англичанку: худая, высокая, черноволосая, черноглазая, с выразительными чертами и убийственным шармом. Неудивительно, что Генрих VIII, завидев ее при своем дворе и разглядев как следует, обалдел. Еще бы, такая экзотика! Сам-то Генрих всю жизнь предпочитал дам покрупнее и попышнее, светловолосых и спокойных. Ну вот как Мария Болейн, например, которая и стала для начала его любовницей и довольно долго в этом статусе просуществовала. Ей и мужа нашли скромного и покладистого, все честь по чести. Знаменит тот муж в основном двумя вещами: собственно, тем, что он был мужем Марии Болейн, и тем, что его как-то играл Бенедикт Камбербэтч. Согласитесь, уже весомо. Не всякий удостоится. Анна же в смысле замужества поставила себе планку куда выше, чем сестра. Нет, на короля она не зарилась. Болейны и Говарды были, безусловно, граждане сильно отмороженные амбициозные, но не настолько, чтобы набиваться в ближайшие родственники самому королю. Да и королева, Екатерина Арагонская, была жива и здорова. Поэтому всяких шальных мыслей о новом королевском браке не возникало ни с той, ни с другой стороны. Зато у Анны возникла взаимная симпатия с Генри Перси, наследником графа Нортумберленда. Видимо, там действительно были искренние чувства, все вот эти вот любовь, комсомол и весна. И дело вполне могло дойти и до свадьбы, но тут вмешался кардинал Уолси и вынудил Генри Перси разорвать тайную помолвку. Об Анне Уолси отозвался крайне пренебрежительно: дескать, кто она такая, что посмела вообразить себя парой мальчику из хорошей семьи. У него уважаемые папа и мама, у него английская спецшкола в элитном районе, у него консерватория, у него МГИМО, крутая тачка и импортные шмотки. Что тут забыла эта гопница с района? Вообще, со стороны Уолси эта непримиримая борьба за чистоту крови старых дворянских семей выглядела немного странно, потому что сам-то он происхождением не слишком вышел, его называли «сыном мясника». В любом случае, обидев Анну, он довольно сильно налажал. Генри Перси женился, на ком было велено – на дочери графа Шрусбери, и всю жизнь они с супругой испытывали друг к другу стойкое и полностью взаимное чувство – ненависть. Анна, прямо как Лариса Гузеева в роли Ларисы Огудаловой, драматически воскликнула: «Я не нашла любви, так буду искать золота!». И записала себе в ежедневник: «Не забыть при случае устроить кардиналу Варфоломеевскую ночь[22], утро стрелецкой казни и последний день Помпеи, чтоб знал, как в чужую любовь с ногами влезать!» И три раза красным фломастером подчеркнула. Как-то так получилось, что девушка, которая была недостаточно хороша для будущего графа Нортумберленда, внезапно стала очень даже хороша и дико желанна для действующего короля. У Генриха в жизни совпало много факторов, которые определили дальнейшую судьбу Англии. Прежде всего – отсутствие прямого наследника. Все его дети от Екатерины Арагонской родились мертвыми или умерли сразу после рождения, кроме одной дочери. А дочь – наследник ненадежный. Тут только отпусти вожжи – сразу попрут изо всех щелей дальние родственники хотя бы минимально королевского происхождения, такая свара за корону начнется, что ой мама, сразу Войны Роз вспомнятся тем, кто про них уже неосмотрительно забыл. Нужен прямой и безусловный наследник – сын. Причем Генрих убедился, что отцом мальчика он стать способен: как мы знаем, его любовница Бесси Блаунт сына ему уже родила. Может, вот этого незаконного сына наследником сделать? Рискованно: подданные могут его не принять – ведь он незаконнорожденный! – и затеять смуту. А тут еще туда-сюда ходит красотка Анна Болейн, на нервы действует своей нетипичной внешностью и нетипичной же недоступностью. И в королевскую койку не спешит, хотя ей было многократно вежливо и культурно предложено. Нет, побеседовать, потанцевать, на охоту съездить – это она да, это пожалуйста, а остальное – ах, оставьте. Видимо, внимательно проанализировала жизненный путь своей сестры, которая королю уже надоела и стала не нужна. А Генрих, постоянно думавший, что делать с наследованием короны, постепенно додумался до того, не развестись ли ему с женой и не жениться ли снова. А если жениться, то почему бы не на Анне, чем она хуже других? Лучше даже. Светская, общительная, законодательница моды, вот это все. А главное – королю нравится. Анна согласилась с его доводами и стала умело подогревать его решимость, как бы невзначай намекая: «Я б для батюшки-царя родила богатыря». Плюс бонусом обещала невиданные доселе сексуальные утехи. Когда различные высоконравственные моралисты обвиняют Анну Болейн в том, что она разбила семью Генриха и стала причиной религиозного раскола в стране, они забывают предложить свои варианты правильного поведения для женщины, на которую положил глаз сам король. По-моему, существовало всего два варианта: первый – стать любовницей, второй – вести себя так, как она и повела, согласившись ждать его развода и последующей женитьбы на ней самой. Выбери Анна первый вариант, те же моралисты затоптали бы ее большими сапогами как нравственно неустойчивую особу. Вот так вот, и в шапке дура, и без шапки она же. А не дура, так тварь распущенная. А король, который ее преследовал домогательствами и не оставлял выбора помимо двух изложенных выше вариантов, – он белый пушистик. Он не виноват, он что-то захотел – ему вынь да положь. И потекли долгие годы бесплодных попыток добиться аннулирования королевского брака. Екатерина Арагонская категорически отказалась идти на любые уступки. Папа римский сильно не хотел огорчать императора – родного племянника Екатерины. Уолси бился как рыба об лед, силясь угодить своему королю. А Анна постепенно заполучала все бо́льшую власть над царственным поклонником. Она довольно часто открывала ежедневник, где у нее была вписана напоминалка, подчеркнутая красным фломастером. В результате Уолси, не достигший по итогам квартала плановых показателей своей деятельности, лишился бонусов и вообще попал в опалу и под следствие. Во время расследования он умер, а то не миновать бы ему казни за госизмену. В кругу королевской фаворитки кардинала достойно помянули развеселым представлением, в котором по сюжету черти тащили новопреставленного верного королевского слугу в ад. Будущая королева вообще показала себя крайне тактичной, ага. Со временем Анна осмелела настолько, что позволяла себе высказываться о своей пока еще госпоже Екатерине Арагонской – мол, она ненастоящая королева, просто невестка короля, вдова его покойного брата. Кроме того, пыталась вмешиваться в политические решения и интересовалась протестантской религией, чувствуя полную поддержку короля. Генрих действительно всегда был на стороне своей фаворитки, всячески возвышая ее и ее родственников, которые только успевали подгребать к себе лопатой различные блага, сыпавшиеся на них как из рога изобилия. Правда, помереть из-за любви Генрих оказался не готов. Когда вспыхнула эпидемия потницы – это была такая очень заразная форма гриппа, похлеще китайского коронавируса – и Анна заболела, король быстренько надел маску с респиратором, закупил в ближайшем супермаркете пять мешков макарон, ящик тушенки и бочку эля и укрылся в подземном бункере смотался от нее подальше. И из безопасного места посылал заверения в любви и какую-то самостоятельно приготовленную хрень, которую он называл лекарством. Дескать, укрепляйте организм, принимайте меры, капли настойку датского английского короля пейте, кавалеры и дамы. А король сам в карантине посидит, от греха подальше. То ли Анна заболела в легкой форме, то ли такую, как она, никаким коронавирусом не убьешь, но она не сыграла в ящик, как многие надеялись, а выздоровела вопреки благодаря современным ей лекарственным препаратам. Что еще раз доказывает – сильный и здоровый организм способен сам справиться с вирусом. Но это все детали, хотя и весьма показательные в смысле истинного отношения короля к любимой женщине. Главное, что Анна постепенно становилась некоронованной королевой Англии, а вот коронованной ей стать как раз не давали. А без статуса жены ты в глазах мировой общественности – простая наложница, если не сказать другого слова. Да, постель с королем Анна до поры до времени не делила. Но общественности было на это наплевать, разве что она, общественность, еще больше убеждалась в коварстве королевской – пусть потенциальной – любовницы, решившей влезть на место законной королевы. Поэтому надо было срочно что-то решать со статусом. Генрих даже присвоил Анне титул маркизы Пембрук в своем праве, освободившийся после смерти знаменитого Джаспера Тюдора. С таким титулом Анна взобралась на ту же почетную ступеньку пьедестала, где с комфортом располагалась высшая знать королевства, включая родственников и друзей самого короля. И покои отосланной от двора Екатерины заняла. То есть вроде бы уже была достойной кандидаткой на роль королевской невесты. «Кому и кобыла маркиза невеста!» – тонко иронизировали подданные над любовными пристрастиями обожаемого монарха. «Великое дело короля», то есть развод, длилось долгих семь лет. И неизвестно, чем бы закончилось, если бы на должность советника не был приглашен некий Томас Кромвель, который ранее служил под началом покойного Уолси. В пылу консультаций на тему «Как заставить папу одобрить развод» всплыл вопрос: а зачем нам папа? Он нам кто? «Это папа ваш – Студебеккер папа?» Он нам «не мать, не сестра и не любовница». В сад папу. Всех в сад. Мы и сами церковные дела в королевстве вершить можем, без внешнего управления – чай, не дурнее прочих. У нас теперь король будет главой церкви в Англии. И спрашивать ни у кого разрешения не будет ни в делах светских, ни в делах церковных. Так сказать, власть по принципу «одно окно», как в МФЦ. То есть фактически утверждалось главенство внутреннего церковного права над международным. Уничтожались довольно действенные сдерживающие рычаги, с помощью которых римский понтифик мог осадить зарвавшегося государя. Теперь над английским королем не оставалось никакой власти, кроме Бога: звездное небо над головой и нравственный закон внутри… Хотя о чем это я, какой там нравственный закон внутри Генриха VIII? Как говорится, совесть при вскрытии не обнаружена. Резко возрастал, правда, риск схлопотать по кумполу и лишиться короны благодаря усилиям иностранных правителей – добрых католиков, которые могли счесть Англию, лишенную покровительства Рима, легкой добычей. Но Генрих, видимо, рассчитывал на свое умение держать удар, да и идти на попятный в деле с разводом не хотел. Коней на переправе не меняют, вот это вот все. Опять же деньги можно теперь в Рим не посылать, нехилая такая сумма будет оставаться в бюджете. А денежный фактор – он имеет свойство перевешивать многие другие доводы. На том и порешили. Томас Кромвель внес в парламент акты, в которых английскому духовенству горячо не рекомендовалось выполнять приказания папы римского в ущерб интересам короны и обращаться к нему за судебным решением. На удачно освободившееся место архиепископа Кентерберийского был назначен Томас Кранмер, совместный ставленник семьи Болейнов и лично Томаса Кромвеля. И то верно – свой человек на таком важном посту не помешает. Он долго кобениться не будет, когда надо будет вопросы порешать. Анна все эти нововведения всецело одобряла. И не только потому, что они ее приближали к заветной короне. Она интересовалась протестантским движением, читала соответствующие книжки, подсовывая их царственному возлюбленному, а значит, разрыв с Римом ее нисколько не огорчал. Наконец Генрих и Анна тайно поженились. Анна уже была беременна. Генрих, разумеется, усмотрел в этом факте знак особого расположения к нему Бога и дал соответствующую отмашку новому архиепископу. Кранмер объявил брак короля с Екатериной Арагонской незаконным, а с Анной Болейн, наоборот, законным и угодным Богу вот прямо со всех сторон. Была запланирована (и состоялась) торжественная коронация в Вестминстерское аббатстве, чтобы подданные понимали, кто есть кто и что вот такова воля короля. Не нравится? А никто не обещал вам нравиться! Не нравилась Анна практически всем. Некоторые аристократы были на ее стороне, но разве что в надежде урвать побольше плюшек благодаря близости к новой королеве. В основном же ее не одобряли. Простой народ на то и простой, чтобы понимать происходящее без излишних сложностей и выказывать свои чувства с помощью ясных и понятных выразительных средств, как то: матерные частушки, уничижительные прозвища, грубые выкрики, в крайнем случае – зловещее молчание. Видимо, все эти средства подданные из простых сословий отработали на Анне Болейн во время ее торжественного проезда по городу в Тауэр, где полагалось провести ночь перед коронацией. Народ в основном мрачно безмолвствовал, но раздавались и разговорчики в строю. Люди обсуждали внешность новой королевы, пытались разглядеть под воротником зоб, шушукались о якобы имеющемся шестом пальце – ведьма же, что с нее взять. Какой-то мужик выразился в том смысле, что будь он, мужик, королем, он ни за что не женился бы на этой Нан Буллен, как ее называли, намекая на низкое происхождение. В переводе на современный язык – «ябневдул». Ехидничали насчет уже заметной беременности королевы-выскочки. Чепчики в воздух не бросали и «Да здравствует королева!» почти не кричали. Потому что поддерживали Екатерину Арагонскую и возмущались низким уровнем социальной ответственности королевской фаворитки. Отношение народа как-то не очень монтировалось с выбранным Анной статусом в соцсетях девизом – «Счастливая жена и мама» «Самая счастливая». Лорд-мэр потом получил нагоняй: почему, мол, не радостны лица простых англичан? На что раздраженно ответил, что не властен над людскими сердцами. Слабак! Эх, не было у него перед глазами передового опыта Северной Кореи, нечего было перенять и приспособить под свои реалии. А то бы народ в едином порыве горько плакал или радостно смеялся под участливым взглядом компетентных товарищей, армии и полиции. А кто недостаточно радостно смеется или недостаточно горько плачет, к тому принять решительные меры как к неблагонадежному. А эти развели, понимаешь, английскую демократию. Не любят они королеву, ишь какие. Полюбите! Папа Климент, который не мычал, не телился, когда его просили определенно высказаться во время процесса о разводе Генриха и Екатерины, сейчас встрепенулся и выдал английскому государю свадебный подарок – отлучение от церкви. Но Генриху отступать было уже некуда. И новой жене он велел не волноваться и родить богатыря ему к исходу сентября. До исхода сентября не дотянули: роды начались в начале этого месяца. С богатырем тоже не сложилось. Папа хотел мальчика, а родилась девочка – Раиса Захаровна Елизавета Генриховна. Знать бы сразу, что она станет великим правителем, тогда, возможно, ее появление на свет сопровождалось бы более позитивными эмоциями, чем разочарование. А так у папы Генриха сильно покачнулась вера в светлое будущее и в одобрение своих действий со стороны Бога. Но надежда на сыновей еще оставалась. Поэтому Генрих делал все, чтобы укрепить положение своей новой семьи и свою роль как главы церкви. Был издан Акт о престолонаследии, подтверждавший наследственные права маленькой Елизаветы, а также отстранение от трона дочери Екатерины Арагонской, Марии. За ним последовал Акт о супрематии, окончательно провозглашавший короля главой церкви в Англии, а венчал всю эту конструкцию Акт об измене – специально для тех, кому что-то там не нравится в первых двух актах. Кто не признает второй королевский брак и отказ подчиняться папе, тот изменник проклятый, агент Рима, пятая колонна, и того уж точно пристроят под топор, можете не сомневаться. Многих по этому делу осудили, в частности престарелого епископа Фишера и личного друга короля, бывшего лорд-канцлера[23], гуманиста Томаса Мора. На старшую дочь Генриха оказывали давление, чтобы она признала брак своих родителей недействительным, себя – бастардом, а отца – главой церкви. Мария решительно отказывалась, поэтому папа ее своей милости лишил и запретил видеться с матерью, жившей в далеком замке в очень стесненных условиях, фактически под домашним арестом. Вообще-то Генрих начал довольно быстро тяготиться своей новой супругой. Сына пока не родила. Ничего особенного в сексе ему не открыла, никакого неба в алмазах не показала. Баба как баба, да еще и не в его вкусе. Во все лезет, вмешивается. Душой и телом возле нее не отдохнешь. Невозможно прийти в апартаменты жены и там спокойно посидеть на диване в трусах с кружкой пива: у нее там вечная тусня, мужики какие-то, все танцуют, музицируют, глаза закатывают, о высоком говорят. Нет, Генрих и сам любил музыку и развлечения, но не каждый же день, мать вашу! А еще эта Анна орет все время, скандалит, права качает. Вот Екатерина так не делала, она мужу всегда угодить старалась, а эта как циркулярная пила с утра до вечера. Это она его заставила Мора казнить! Это она его старшую любимую дочку унижает, даже отравить ее грозила, заставила прислуживать маленькой Елизавете. То, что он сам одобрил все эти меры и даже подумывал, не обвинить ли Марию в измене, Генрих, видимо, и не вспоминал. Это очень удобно, когда во всем виноваты другие, а ты сам стоишь весь в белом и выглядишь жертвой подлых злодеев. Да, а еще Анна исповедует явно протестантские идеи. Задолбала всякие крамольные книжечки подсовывать. Неужели непонятно, что уход от власти Рима и последовавшее за этим разорение монастырей не означают, что он, король, стал еретиком. Вовсе нет, он правоверный христианин, в душе добрый католик, просто ему нравится лично командовать церковью и стричь с нее доходы. И его не устраивает, в каком направлении благодаря Анне пошла религиозная политика страны – в какие-то лютеранские дебри. «Нет уж, мы пойдем другим путем… Не помню, кто сказал, – подумал Генрих. – Мор, наверное. Теперь у него уже не спросишь». А королева из Анны такая, что перед людьми стыдно, ей-богу! Где сострадание, где милосердие, где разумность и способность принимать правильные управленческие решения? Такую регентом уже не оставишь, она завалит всю работу отдела легонькой промышленности. Вернулся домой из командировки, а у тебя в столице шотландцы бухают за свою победу. Или еще кто-нибудь. В общем, стал Генрих посматривать, а то и похаживать налево. Придворные хихикали в кулаки. Анна скандалила, потому что никак не могла предположить, что бумеранг и в ее сторону прилетит. Вторая ее беременность закончилась выкидышем. Но все же Анна была еще молода, да и любовь к ней короля не прошла окончательно. Поэтому ей удалось забеременеть еще раз, и все вроде бы предвещало благополучный исход. Но что-то опять пошло не так. Для начала в изгнании умерла Екатерина Арагонская. Хотя по этому поводу при дворе устроили торжество и радовались, что теперь «не грозит никакая война», радость эта была не совсем искренняя. Анна внезапно поняла, что живая Екатерина выступала для нее самой, Анны, какой-никакой гарантией королевского положения. Потому что брось Генрих Анну – и ему пришлось бы вернуться к Екатерине, а он этого категорически не хотел. Теперь же он Анну бросит и не будет ничем связан, сможет жениться на другой. Тем более эта другая уже, кажется, появилась: Анна как-то застала свою фрейлину Джейн Сеймур сидящей на коленях у короля. Она на них, конечно, ужасно наорала, но уже и сама понимала, что прежнее свое влияние потеряла навсегда. Кроме того, в один прекрасный день произошло тревожное событие: Генрих во время турнира умудрился навернуться с лошади всем организмом, будучи в тяжелых доспехах, и чуть не расшибся вдребезги. Упал очень неудачно: попал под лошадь, прямо как Остап Бендер. Говорили, что он пару часов лежал без сознания и никто не знал, выживет ли он. Формально у Анны появились шансы стать регентом при малолетней дочери-королеве. Но она понимала, что в случае смерти короля почти все придворные дружно ломанутся к леди Марии и призовут ее на трон, невзирая на формальное признание ее бастардом, а саму Анну с удовольствием затопчут вместе с дочерью. Так что смерть короля не сулила его супруге ничего хорошего. Генрих выжил, но падение фатально сказалось на его здоровье и психическом состоянии. В довершение всего у Анны постепенно возникло противостояние с советником Генриха, Томасом Кромвелем, хотя раньше они были в одной лодке. Анна, решив, что она сильна и ей все дозволено, высказывалась против Кромвеля и даже однажды заказала проповедь про хорошую царицу и дурного советника, которая была прочитана во время торжественного публичного богослужения. Кромвель понял, что его дело труба, если не принять мер, и начал по возможности копать под королеву. Прямо в день похорон Екатерины у ее преемницы случился очередной выкидыш, причем поговаривали, что мертворожденное дитя оказалось мальчиком. Теперь всем было понятно, что недолго Анне сидеть на троне. Но оказалось, что и жить ей осталось недолго. Любящему супругу теперь позарез требовалось избавиться от Анны, чтобы успеть осуществить проект «Законный наследник» с другой женщиной. Как избавиться? Развод? Это само собой, но куда ее девать физически? Монастыри обречены. Сослать в глушь, в Саратов? Опасно: мало ли что там замутит эта политически активная барышня. Сиди и бойся, как бы тебе по наущению бывшей жены нож между лопаток не воткнули. Нет, проблему надо решать радикально. Мне странно слышать и читать риторические вопросы, как король мог отправить на смерть женщину, которую он когда-то любил. Даже если в наши дни посмотреть на иные пары в процессе развода или после него, становится ясно, что дай им волю, они бы друг другу бошки начисто поотрубали. А не делают этого просто потому, что не могут. А Генрих мог. Так что дальнейшие события случились прежде всего по воле Генриха, хотя и Кромвель носом землю рыл, стараясь освободить своего повелителя (а заодно и себя) от неудобной королевы. Генрих заявил, что его брак недействителен, потому что жена опутала его с помощью колдовства. И началось. Арестовали и пытали музыканта Марка Смитона, который в покоях королевы часто бренчал на лютне. Музыкант, не выдержав пыток, заявил о том, о чем его и просили заявить: о любовной связи с королевой. Следом арестовали еще пятерых молодых людей, в том числе брата Анны Джорджа и ее же давнего поклонника поэта Томаса Уайетта. Этих пятерых пытать было не комильфо ввиду их благородного происхождения, поэтому они все дружно и с возмущением отрицали свою вину и вину Анны. В итоге соскочить удалось только поэту (вот она, великая сила искусства), остальных же признали виновными в шашнях с супругой короля. В том числе ее родного брата. Говорят, против Джорджа свидетельствовала его собственная жена, с которой у него были очень плохие отношения. Анну арестовали и доставили в Тауэр. Предстоял суд. От предъявленных обвинений офигели все – и сторонники Анны, и ее противники. Там и колдовство упоминалось, и измены чуть ли не с каждым встреченным на пути мужчиной, включая брата, и злоумышление убить короля в составе группы лиц по предварительному сговору. Доказательства, которые собрало следствие, были уровня «они были между собой знакомы и иногда разговаривали». Видя такое безобразие, Анну начали жалеть даже ее враги. Тем более в суде она защищалась очень достойно, в пух и прах разбивая нелепые доводы обвинения. Но ее это все равно не спасло, потому что исход суда был предопределен заранее, и попробовал бы кто из пэров Англии раздражать короля своими сомнениями. Вот только Генри Перси, будучи в составе судейского жюри, догадался в обморок грохнуться, чтобы не участвовать в вынесении смертного приговора своей бывшей возлюбленной. А вот ее дядя, герцог Норфолк, никуда грохаться не стал, а, наоборот, громогласно жалел несчастного, обманутого короля и решительно осуждал свою подлую и коварную племянницу. В связи с обвинением в измене Анне предстояла казнь путем сожжения на костре. Но король – он же отец родной своим подданным и самый человечный человек: несмотря на все те ужасные страдания, которые Анна принесла ему своими вымышленными изменами, он заменил сожжение на отсечение головы. А если не будет артачиться и признает свой брак недействительным, а маленькую дочку бастардом, то и воды в бассейн нальем вместо отечественных палачей, работающих по старым технологиям, выпишем классного специалиста из Кале с новомодным орудием производства – мечом вместо пошлого топора. А он, между прочим, по двойному тарифу работает, но ладно уж, как на жену не разориться, пусть и бывшую. Видишь, какой муж у тебя заботливый, а ты, гадюка, ему столько неприятностей причинила! Брак был аннулирован, «любовники» Анны казнены. Анна в ожидании смерти держалась в высшей степени достойно. Если бы она вела себя так в пору своего триумфа, глядишь, и получилось бы у нее стать настоящей королевой и завоевать любовь подданных. Она молилась, просила передать слова раскаяния королевской дочери леди Марии, которую когда-то обижала и унижала, ни слова дурного не сказала о короле. Хотя нервы у нее иногда сдавали, а у кого бы не сдали? Приговор был приведен в исполнение на эшафоте возле Белой башни Тауэра. Похоронили Анну в часовне Святого Петра в оковах (это не Анну заковали в цепи, это часовня так называется). Она там оказалась в теплой компании Мора и Фишера. Позже присоединились Кромвель, Екатерина Говард и Джейн Грей.