— Лерой! Немедленно горячей воды мне! Чистые простыни! Обеззараживающие настои! И острый, стерильно чистый нож! Конюх тут же шикнул на младших и те вихре унеслись исполнять моё распоряжение. — И воды холодной тоже, как только достанем жеребёнка, ей нужно будет много пить, — сказала я. — И помогите мне Лерой. Держите её ноги, чтобы она не лягнула меня… — Тише, детка… Тише… — говорила я очень спокойно и уверенно. — Я помогу тебе… Лошадь заржала и попыталась меня и лягнуть и укусить, но Лерой крепко держал. Быстро ощупав её живот, я поняла, в чём дело. Её бурные потуги сопровождались непроходимостью плода. — У плода заворот головы или конечностей, — сказала я и выругалась: — Чёрт! Малыш находится слишком долго в шейке матки, могло нарушиться кровообращение в плаценте. А это стопроцентная гибель жеребёнка. Но я так не играю. У меня никто не умирает. Ей бы успокаивающее дать или обезболивающее, но у меня ни черта нету! — Кто обладает магической силой? Мне нужно, чтобы кто-то успокоил или обезболил её… — Несс Нерваль, — покачал головой конюх. — Все мы слабы магически, несса. Нашей силы хватает на какие-то бытовые мелочи. Рэн! Ну что за беспечность! И тут я вспомнила о той настойке, которую принимала во время начавшегося цикла! Но времени нет… Да и дозировку сейчас я не определю. Что для меня могло оказаться нормой, для кобылы может быть смертельной дозой. Придётся устранять неправильное расположение плода прямо так. Бедная лошадка. Ей будет больно… Ненавижу причинять боль. Горячая вода, нож, чистые простыни и вода для кобылы — всё принесли. И абсолютно все домочадцы побросали свои дела и наблюдали. Вымыла руки, обработала их обеззараживающим настоем и приступила к делу. Лошадь дёргалась, ржала и дрожала от боли. Лерой её крепко держал, и мне удалось привести в правильное положение детёныша. Глаза заливало потом от волнения, страха за роженицу и мыслей, что в этот раз я никак не могу облажаться. Ни за что. Жеребёнок из родовых путей появился, окружённый бело-синим пузырём. Обычно «рубашка» сама лопается или лошадь разрывает зубами, но это сделала я — лопнула пузырь. Тут же взяла чистую простыню и положила на неё малыша. Освободила дыхательные пути от слизи, перевязала пуповину и перерезала её. Место разреза обработала смесью, похожей на наш йод. Энергично обсушила детёнышу кожу, обтерев его простынями. Такой массаж-обтирание усиливает его дыхательные функции. Малыш активно задвигал ножками, открыл глазки и слабенько запищал. — Да, вот так мой хороший, — выдохнула я. Но пока ещё не всё было закончено. Подложила жеребёнка к лошади, которая тут же обнюхала его и принялась активно облизывать своего малыша. — Хорошо. Всё хорошо, — сказала я. — Сейчас произойдёт запечатление. И она будет хорошей мамой. Вытерла рукой выше кисти пот со лба и сказала: — Поставьте ей воды, дайте корм. И в первые часы никто не должен заходить в денник. Не нужно подглядывать и постоянно проверять лошадь и жеребёнка. Не мешайте проявлению нормального материнского поведения. Конюх с помощниками подхватили тряпки, вёдра и выгнали всех. Лошадь со своим детёнышем находилась в чистом, сухом и тёплом деннике. Ей было хорошо тут. Когда я уходила, то оглянулась и увидела, что вороная кобыла смотрит на меня, потом она моргнула и вернулась к своему жеребёнку. Ну хоть что-то хорошее у меня получилось. А во дворе меня встретили бурными овациями, свистом и поздравлениями. — Это просто чудо, Женевьева! — приобняла меня Аиша. — Никогда бы не подумала, что ты и правда способна на подобные геройства. Пожала плечами. Говорить не было сил, я так переволновалась, что ощущала себя выжатой, как тот чёртов лимон после соковыжималки. — Мы все благодарны вам, несса Женевьева, — говорили все драконы, обступив меня. — Обычно женщины не желают помогать в таких вещах, а вы смело взяли на себя ответственность и у вас всё получилось… А у меня вдруг закружилась голова. Почему-то мир неожиданно перевернулся. Стало как-то странно внутри, словно я начала отделяться от собственного тела… Попыталась что-то сказать или сделать шаг, но не смогла… Услышала только взволнованные крики: — Несса! — Женевьева! И только тьма накрыла меня блаженной тишиной. * * * Женевьева Пришла в себя и ощутила сильную боль в голове, да и во всём теле. Голова моя болела как при жёстком похмелье, а тело, будто его хорошенько попинали, потоптали, а потом ещё и закидали камнями. Вдобавок, меня трясло, как в лихорадке. Было очень жарко, будто в бане. Тело ощущалось как неприятное и влажное от пота нечто. И простыни хоть отжимай. Во рту — пустыня. Очень сильно хотелось пить. А потом напившись, можно уже и сдохнуть. Боже, я что, простыла? Помню, что приняла роды у лошади, потом вышла из денника и мне стало дурно. Закружилась голова… и на этом всё. Негромко простонала, жалея себя, и приложила ладонь ко лбу, чтобы проверить насколько сильный у меня жар. Лоб мой не был горячим… Мой лоб адски пылал и был раскалённым, словно доменная печь! — Что за…? — просипела я. А горло будто песком набили. Попыталась сесть, но от сильной боли в теле упала на кровать. Покосилась в сторону окна и нахмурилась. Сквозь плотно задёрнутые шторы пробивались солнечные лучи. Интересно, сколько я провалялась в отключке? Час? Два? Или больше? И никого рядом… Даже Аид куда-то исчез. Ему давно уже не до меня. Променял любимую хозяйку на местных драных кошек. Всхлипнула и почесала вдруг сильно зачесавшуюся голову… — Что?.. — выдохнула поражённо, когда у меня в руке остался приличный клок волос.