— А твоя сила? — Всегда можно найти логическое объяснение. Вероятно, она просто недостаточно изучена, поэтому и не может быть широко известной и применяемой, но это не делает мои способности сверхъестественными. Когда-то и кинетиков в лучшем случае считали мошенниками, а в докосмические времена даже казнили. Уверена, тогда людям наша сила тоже могла казаться божественной или, напротив, демонической. Но у вас на Зиндаррии свои обычаи. — Теперь это и твоя планета, ты же вышла замуж за зиндаррианца. — Легонько встряхнув жену за плечи, Дэвид развернул ее к себе лицом. — Значит, будем считать, что это просто еще одна грань твоего кинетического таланта. Не хочешь быть богиней, значит, так тому и быть. Я всегда на твоей стороне. — В самом деле? — Алира вспомнила видение, которое посетило ее в храме, и это несколько отрезвило, заставив взглянуть на ситуацию в целом и на их с Дэвидом брак под иным углом. — Ты поэтому называл меня богиней? Ты знал? — Знал о такой возможности, но поверить до конца так и не смог. Для меня ты именно богиня, но не та Зиндаррия, а моя — Алира. Самая лучшая, идеальная, моя жена, этим все сказано. Почему ты так смотришь, будто сомневаешься? — Просто устала, не обращай внимания. А лучше давай ляжем спать. — Впервые солгав, Алира не почувствовала угрызений совести, она запуталась и не понимала, что в ее жизни правда, а к чему не стоит даже привыкать. — Мне завтра нужно быть отдохнувшей, кем бы я ни была. И детям, которым нужна моя помощь, все равно, как называется лекарство, которое может помочь. А где мы, кстати? — На ферме. Не захотел оставаться во дворце, показалось, что дома у родителей будет лучше. — Нехорошо получилось. Я не подготовилась. К родителям знакомиться нужно с подарками приезжать, так у нас принято. И погостить хоть немного, а нам рано утром надо быть в медцентре. — Не знал о подарках, но это поправимо. В следующий раз обязательно все сделаем так, чтобы и земные традиции соблюсти. На Зиндаррии все проще, получается. Спи, счастье мое. А я пока посижу. Накрыв одеялом Алиру, Дэвид отошел от кровати, чтобы не мешать жене отдыхать. Кресло стояло у стены рядом со столиком, на котором в полумраке виднелся букет белых цветов, источающий нежный, едва уловимый аромат. Такие цветы отец всегда дарил матери на день их свадьбы, а теперь он предложил эту традицию и сыну, вместо него украсив спальню. — Не будешь ложиться? — донеслось с кровати. — Пока не хочется. Отдыхай, Алира. Вначале все стихло, но в темноте прекрасно слышны даже шорохи и дыхание. Никто из двоих, находящихся в спальне, не мог уснуть, и вскоре Алира начала разговор, которого невозможно было избежать, как ей казалось. — Мы оба не сможем жить в этой клетке, Дэвид. Для тебя таковой станет чувство долга, которое воспитывали с детства, а для меня — обязанность быть той, в которую все верят. Дэвид не знал, что ответить. Жена была права, он это прекрасно понимал, но к чему усугублять? Алира же не смогла оставаться в холодной постели, она как была — почти раздетая и босиком — бросилась на голос мужа, чтобы обнять и крепко прижаться к нему. — Я не хочу, чтобы так все закончилось. Давай сбежим! Все же было хорошо, пока мы летели. Конмира не позволит нам просто жить здесь, у нее большие планы и наше мнение точно не будет учитываться. Это же тюрьма в рамках целой планеты. Сбежим! Куда угодно, но вместе. Мне страшно, Дэвид! Сбивчивый шепот Алиры больше напоминал горячечный бред, будто она заболела, ее тело сотрясала мелкая дрожь, выдавая крайнюю степень волнения. Дэвид обнял жену, прижимая к себе и успокаивая, он тоже что-то шептал, обещал, просил не бояться, целовал в щеки, соленые от слез, но Алира долго не могла успокоиться, затихнув лишь на рассвете. Как ни странно, но после столь бурного проявления чувств и слабости, столь не свойственной зиндаррианским женщинам, Дэвид испытал облегчение. Рядом с ним по-прежнему была землянка, во многом непонятная, но доверяющая ему и верящая в их совместное будущее, несмотря на силу, которая ей обещала власть над целой цивилизацией и далеко не единственной планетой. Значит, он нужен ей, равно как и его забота и любовь. В том, что госпожа президент и оракул в одном лице будет использовать дочь в качестве знамени, сомневаться не приходилось, как, впрочем, и помешать было невозможно. Пока, во всяком случае. Но оставаться в стороне, превращаясь в бессловесный придаток к богине, который призван лишь хранить ее смертное тело, Дэвид не собирался. И если плана на будущее у него пока не было, то на ближайший день он уже появился. Зиндаррианец в очередной раз не сомкнул глаз, оберегая покой уснувшей на его плече землянки, его беспокойной и любящей жены, которую он не намерен ни с кем делить. Утро на ферме начиналось рано. Едва солнце погладило первыми, самыми нежными лучами землю Зиндаррии, за окном раздался зычный голос хозяина, отправляющего на выгул животных. Включились автоматические системы орошения на окружающих дом пастбищах и отгороженных от них возделанных почвах. С тихим жужжанием начали работу многочисленные роботы-помощники. Одни убирали опустевшие стойла, другие наполняли кормушки, которые в течение всего дня будут строго по графику выдавать составленный в соответствии с потребностями конкретных животных рацион. Как ни хотелось дать Алире поспать еще немного, но Дэвид не мог позволить ей опоздать на работу или же не позавтракать. — Просыпайся, радость моя. — Прошептав в висок и слегка коснувшись губами, Дэвид не без опаски поднялся, держа на руках Алиру, но тело не подвело, несмотря на долгое пребывание в одном положении. На этот раз обошлись без контрастного душа, оказалось достаточно и обычного, куда зиндаррианец отнес жену и оставил одну, когда убедился, что Алира окончательно проснулась. Приготовив два комплекта свежей одежды для обоих, Дэвид вышел на несколько минут, чтобы сообщить отцу, что они составят ему компанию за завтраком. График на ферме не менялся ни разу за долгие годы, которые семья прожила здесь, поэтому сын был уверен, что уже через четверть часа стол будет накрыт, как и всегда. Вернувшись, застал задумчивую Алиру, которая не отреагировала даже на нежный поцелуй в обнаженное плечо. И, оставив жену размышлять, Дэвид сам не преминул воспользоваться душем, чтобы хоть немного взбодриться. Он был настроен решительно и не хотел, чтобы организм подвел, поэтому также планировал плотно позавтракать. Он принял решение ни в коем случае не позволить Алире погрузиться в тоску и апатию, когда кажется, что жизнь проходит мимо и никак не зависит от предпринимаемых тобой шагов. Это состояние было хорошо знакомо ее мужу… — Готова? — Выйдя из душа, Дэвид обнял Алиру, которая расчесывала длинные волосы у зеркала. — Я люблю тебя. В серо-зеленых глазах, смотрящих из отражения на зиндаррианца, мелькнула искра смеха. Алира повернулась, чтобы обвить руками мужа, кожа которого оставалась еще влажной. — И я тебя! Не позволим никому лишить нас этого. Хорошо? — Договорились. — Долгий поцелуй и объятия скрепили обещание, поэтому к завтраку молодые люди несколько опоздали. — Пыталась проверить свой щит, стоит как вечный. Даже использование новой силы, которая уникальна в своей многогранности, не должно отражаться на нем. Теперь можно экспериментировать и пробовать активно действовать без риска случайно причинить кому-то вред, — следуя за мужем, который привычно не отпускал ее руку, рассказывала Алира. — Это радует. Ты молодец! И не волнуйся, мой отец не кусается, как и я. — В широких дверях столовой Дэвид пропустил жену вперед. На большом столе, старомодно покрытом не пластиком, а настоящей белоснежной тканью, стояли несколько блюд. На низком и широком красовалась разнообразная выпечка, от аромата которой можно было захлебнуться слюной, как подумалось голодной Алире. В глубоком блюде под крышкой томилось нечто, иногда издающее булькающие звуки. И на нескольких тарелках, красиво выложенные замысловатыми фигурами, лежали сыры — белые и желтые, однотонные и с вкраплениями пряностей. Землянка с восторгом разглядывала это богатство: ломтики нежных, мягких сыров, готовых растаять даже от теплого взгляда, и суровых, твердых, тонко нарезанных и почти прозрачных. Дэвид отодвинул стул, помогая сесть, и тем самым вызвал смешок у Алиры, будто она вернулась на столетия назад. В эту минуту в столовую вошел мужчина, на которого ее муж оказался поразительно похож. — Доброе утро, доченька! — Зиндаррианец широко улыбнулся и, нисколько не смущаясь, обнял не успевшую сесть Алиру, не крепко, но так, будто знал ее давно и любил никак не меньше, чем родного сына. — Наконец-то в нашей семье появилась дочь. Рад, очень рад! Дэйв, не стой столбом, каша остынет, садись напротив, а за твоей женой сегодня ухаживать буду я. — Это моя жена — Алира. И мой отец — Нэриан, — представил обоих Дэвид и только после этого исполнил просьбу, заняв место за столом напротив жены под укоряющим взглядом последней. — Будто бы мы могли перепутать, — рассмеялся хозяин дома, сразу же принявшийся угощать гостью. — Каша из цельносмолотого зерна, томленная на молоке и с домашним маслом. С рогаликами рекомендую и сыром. Такой вкусноты нигде больше нет. Кушай, дочка, силы нужны, а пища, собственными руками приготовленная, она всегда питает не только тело, но и душу. Это для любой планеты верно, хоть на Зиндаррии, хоть на Земле. Быстро вы ко мне выбрались, порадовали, что и говорить. Мать, когда вы прилетели, сказала, чтобы раньше чем через месяц и не ждал. Но я как чувствовал, потому и готовился. Голос у отца Дэвида был приятный, с легкой хрипотцой, свойственной тем, кто часто работает на свежем воздухе в любую погоду. А взгляд добрый, будто и в самом деле родительский, во всяком случае, у Алиры не возникло чувства отторжения, напротив, она почувствовала, что ей действительно рады и притворства в улыбке хозяина дома нет. На ферме оказалось много уютнее, чем в новеньких, обставленных в стиле функционального минимализма комнатах дворца. Этот дом был напитан эмоциями обитателей, он жил и дышал вместе с ними, и землянке это очень нравилось. Теперь Алира воспринимала окружающее пространство несколько иначе, чем до вчерашнего вечера. Она на самом деле изменилась, приняв силу, или просто та смирилась, успокоившись и признав носительницу. И в качестве примирительного подарка оставила после близкого знакомства дополнительные грани чувств и мировосприятия, позволяющие видеть больше, чем даже самый сильный из кинетиков, будто землянке стали доступны все таланты сразу, а не только ментализм. Но ранним утром, сидя в приятной компании и поглощая вкусный завтрак, думать об этом совершенно не хотелось, только получать ни с чем не сравнимое удовольствие и покой. — У тебя же кухонная утварь все делает, — усмехнулся Дэвид, подмигивая жене, которая иногда даже зажмуривалась, ощущая, как смешиваются во рту вкусы, чтобы ничто не отвлекало от столь важного процесса. — Так не роботы же! Я все сам отмеряю и загружаю, еще с вечера, а уж то, что по таймеру автоматика включает процесс приготовления, это просто достижение прогресса. Не будь занудой, сын, ты для этого еще слишком молод, — наставительно заметил Нэриан и сразу же вновь обратился к Алире, увидев что ее тарелка стремительно пустеет: — Добавочки? — Я же работать не смогу, — взмолилась девушка, но от напитка янтарного цвета вместе с булочками и особенно понравившимся сыром не отказалась. — Как у вас все вкусно! — Годы практики и привередливые дети даже из феникийских птиц сделают домашних уток. — Довольно улыбнувшись, Нэриан долил Алире еще отвара. — Прилетайте почаще или вообще переселяйтесь на ферму. Заниматься чем планируете? — Я в медицинском центре буду работать. А Дэвид… — Запнувшись, Алира посмотрел на мужа. — Пока займусь выбором участка под дом, не навсегда же нам во дворце жить оставаться. Или на самом деле сюда переберемся, как думаешь? — Я бы с удовольствием, но боюсь, что вскоре придется менять шаттл на более грузоподъемный. — Алира вздохнула и взяла еще один рогалик под одобрительными мужскими взглядами, с наслаждением надкусила и запила горячим напитком со вкусом акроники, как объяснил отец Дэвида. — А какое из этой ягоды мороженое… — Нэриан не мог отвести глаз от довольного сына и его жены, отчего казалось, что он вертит головой не хуже ночной птицы филина, пытаясь смотреть сразу на обоих. — Но надо свежую брать, прошлогоднюю сухую я только завариваю, очень полезная ягода даже в таком виде. И вкусная. Вижу, нравится. Надеюсь, когда урожай созреет, вы здесь жить будете, собирать акронику нужно исключительно на рассвете, к полудню уже горькой становится. Одному мне много не набрать, а Меделлинэ не помощница, у нее в голове только глобальные задачи обеспечения безопасности всех и вся. — Обязательно поможем, — кивала Алира, чувствуя, что на Зиндаррии ей нравится все больше, а ночной приступ был обычным страхом и слабостью. Побег не решит проблему, с которой пришлось столкнуться, да и Дэвиду будет тяжело навсегда расставаться с родными. — И вообще, я за то, чтобы как можно скорее переехать на ферму окончательно! Ты же не против, Дэйв? Впервые Алира сократила имя мужа, но именно так к нему обращался отец, и ей хотелось быть частью этой семьи, всего за один час ставшей более близкой, чем родная мать. — Точно не против! — Зиндаррианец улыбнулся в ответ. — Но сейчас нам пора отправляться, иначе тебе влетит от начальства. Значит, решено, ночевать будем уже здесь? — Если ничего не случится… Тепло попрощавшись с отцом, Алира и Дэвид покинули ферму в прекрасном расположении духа, чего произошедшее накануне никак не предполагало. Но после сытного и вкусного завтрака за приятной беседой и под ласкающими лучами солнца все казалось не таким уж трагичным, а перспектива выглядела не слишком пугающей. В конце концов, кто может указывать богам или тем, кого за них принимают? Глава 18 При свете дня и с высоты ферма показалась Алире огромной. И землянка искренне восхитилась трудолюбием зиндаррианских мужчин, занимающихся столь тяжелой работой. И пусть техника делала основную часть, но даже контроль за ней времени занимал, очевидно, много. — Ты на самом деле хочешь переехать? — Сосредоточенное лицо Дэвида не выражало никаких эмоций, но Алира уже научилась определять его отношение к происходящему даже по сдержанному тону. — Да. Впервые почувствовала себя дома. Может, это просто откат после посещения храма вашей богини, воздействие силы или чего-то еще, но мне на самом деле было хорошо на ферме твоих родителей. И отец у тебя замечательный! Большой и добрый, тебе повезло с ним. И мне, как выяснилось. — Алира в очередной раз улыбнулась, вспомнив крупную фигуру окружившего ее заботой Нэриана. — Даже не знаю, почему он так проникся к землянке… Твою маму узнать у меня шанса пока не было, но не думаю, что с ней у нас не получится найти общий язык. — С мамой может быть непросто, но она редко бывает дома. А причина любви отца к тебе проста. Он, как мне кажется, уже узнал о нас и наших отношениях все, что только может быть известно руководителю службы безопасности. Мама собрала полное досье, уверен. А что может радовать родителей больше, чем счастье детей? — Так говоришь, как будто у тебя самого есть подобный опыт. Наверное, ты прав, просто мне этого не понять. Да и вообще, а если бы я оказалась гигантской жабой с рыжей бородой? Все-таки инопланетянка! — Ну и фантазия у тебя! — Отсмеявшись после того, как представил себе Алиру в таком виде, Дэвид продолжал уже серьезно: — Нам всем нужно будет привыкать жить по-новому, все изменилось, и это данность, что бы мы ни думали по этому поводу. Но все равно, знаешь, я очень рад, что у вас с отцом возникла взаимная симпатия. Этого могло не случиться, поскольку чувства логике и рациональному подходу не подчиняются. Он всегда мечтал, чтобы сыновья женились и вернулись домой, но на Зиндаррии это большая редкость. И отцу и нам будет удобнее, спокойнее и просто лучше, если мы будем жить вместе на ферме. — А где твои братья? — Сейчас далеко от Зиндаррии. Не делай испуганного лица, ни один из них не изгнанник. Плановые полеты, не за женами, но тоже необходимые. Мужчины должны получить жизненный опыт, чтобы после бороться за право стать избранником, таковы наши обычаи. Иначе чему он сможет научить своих сыновей? Ну вот и долетели за разговором, не слишком далеко, правда? — Да. — Согласно кивнув, Алира ударила себя ладонью по лбу. — Я — ужасная жена! — Что такое? — Посадив шаттл, Дэвид отстегнул ремни безопасности и придвинулся к Алире вплотную. — Совсем не думаю о тебе! — уже тише произнесла землянка, завороженно глядя в невозможно глубокие синие глаза, нечеловеческие, прекрасные и мерцающие серебром, чего раньше не было. — У тебя глаза стали менять цвет? — Серьезно? Я мутирую, не иначе. — Не поверив, Дэвид усмехнулся и зловещим голосом произнес: — А у тебя сейчас изменится цвет лица! После жаркого поцелуя щеки Алиры на самом деле пылали. Стало невыносимо жарко, до дрожи в пальцах не хотелось расставаться с Дэвидом даже на минуту. Но, вспомнив о миссии, которая ей предстояла в этот день, землянка отстранилась. — Я даже не знаю твоей фамилии. Твой отец ошибся, когда решил, что тебе повезло с супругой. — Почему не знаешь? — Казалось, зиндаррианец не понимает, что именно смущает Алиру. — У нас она теперь одна на двоих, общая. Я тоже Нииро. — Как так? Мы же не можем быть однофамильцами! Или ты хочешь сказать… — Именно, — утвердительно кивнул Дэвид, вновь потянувшись к жене, чтобы продолжить начатое. — На Зиндаррии муж всегда берет фамилию жены. Это мелочи, не отвлекайся, у нас всего пять минут, и нужно будет идти. — Ладно, версия принята. Ну а раньше? Ты же не мог жить без фамилии? — Отвечая на поцелуй, Алира никак не могла успокоиться. — До брака зиндаррианцы не имеют права на фамилию, именуются как сыновья своей матери. Я — Дэвид, второй сын Меделлинэ Андесантори. А во время полетов для удобства номера как членам экипажа присваивают, и все. — Теперь настроение и у Дэвида изменилось: романтический настрой исчез и в глазах появилась грусть. — Многие до конца жизни так и не получают фамилию, потому что не женятся. Это честь, и ее нужно заслужить. — Быть счастливым и любить — не честь и не право, это просто возможность, случайность, удача, если хочешь, но не привилегия, которую кто-то может даровать, — вспылив, выдала Алира, но поняла, что переборщила. Дэвид в сложившихся обычаях не виноват и в какой-то степени даже жертва системы. — Чем планируешь заняться, пока я буду на работе? — Ну, поиском участка для дома пока заниматься неактуально, поэтому попробую организовать наш переезд. Вещей у тебя почти нет, а скоро бал. Не возражаешь, если наряд выберу я?