– Ну, таким «убийцей» мог бы стать любой хороший человек. Степень его хорошести от того не уменьшается. Это не хорошие люди виноваты, что наш странный закон защищает не хороших, а сильных. – И тем не менее, – я перебила. – Тем не менее я больше не считаю себя вправе осуждать кого бы то ни было. Я не выбирала стать убийцей. И, возможно, четырнадцатилетний ботаник Сережа, победитель олимпиад и член школьного шахматного клуба, тоже не выбирал себе такое будущее. Это не значит, что я тебя оправдываю – пойми правильно. Просто не сужу. А может, я не сужу тебя только из-за того, что уже влюблена? – Какой интересный монолог у тебя получается, достойно Шекспира. Так и хочется сказать – ну все, договорились, идем греться. Но явно будет какое-то «но», потому что ты это ты. – Я это я, – отозвалась эхом. – Все остальные сомнения остались. Быть женщиной самого замечательного мужчины на свете и быть женщиной наркодилера и сутенера – это разные вещи, даже когда речь идет об одном и том же мужчине. Но еще глупее ждать, что из-за тебя он вдруг изменит всю свою жизнь. – А если не из-за тебя? – В каком смысле? – я не выдержала и повернулась к нему, столкнувшись с ироничным взглядом серых глаз. – Я спросил – если он жизнь изменит не из-за тебя, а из-за здравого смысла? Например, сегодня у меня все подвязано, а завтра изберут нового мэра или поставят нового начальника полиции. Конечно, и с ними я со временем обо всем договорюсь, но, дери черти их жадность, ты не представляешь, какие это издержки. Иногда проще каждому своему парню по хате купить, чем с одним мэром договориться. – Ты к чему ведешь? – у меня сердце остановилось. – К тому, что историю надо было лучше учить, Юль. Рано или поздно любые криминальные капиталы легализуются. Не потому что вдруг мораль с совестью начинают давить, а потому что это попросту финансово выгодно. Сейчас у меня уже имеются такие средства, что я и все мои люди не пропадем. – Я не понимаю… что значит «легализовать»? – Ой, ты чего так улыбаешься, как будто я вмиг стал законопослушным гражданином? Не стал и не стану. У меня по-прежнему будут ночные клубы, и в них по-прежнему будут работать проститутки, и там по-прежнему шпана будет толкать легкую наркоту. На этом весь подобный бизнес и держится. И пока не зарываешься – власти нет никакого дела до таких мелких нарушений. А вот от всего более спорного надо отходить. Ты же не думаешь, что у моих людей нет семей? Они на многое готовы, но с надеждой, что когда-нибудь их работой станет только шушеру в клубе гонять и зарвавшихся клиентов утихомиривать. – Ну да, – я не могла до конца сообразить. – То есть если завтра в город явятся новые криминальные гости, то ты будешь сидеть смирно, как примерный мальчик? Ведь разборкам и перестрелкам ты уж точно не придашь даже вид легальности! Все можно причесать, но только не дележ рынка. – Нет, конечно. Так я зачем столько лет работал на связи? Той же полиции очень невыгодно, чтобы в городе оказались пришлые – свои, родные, они свои и есть, тем более когда больше не лезут на рожон. Самой полиции тоже надо иногда выполнять свою работу, а тут и я с ребятами готов помочь. Чувствуешь разницу? – Чувствую… С черного рынка уйти в серый, если я правильно разбираюсь в терминах. Даже налоги начать платить с тех же самых клубов… Сереж, но почему ты не поступил так раньше? – Глупый вопрос, Юль. Чтобы позволить себе настолько масштабный маневр без падения доходов, надо было долго и основательно… к-хм, я бы сказал «работать», но и ежу понятно, в чем заключалась эта работа – показать всем свою силу. Нарастить потенциал насилия до такой степени, чтобы ни у кого не возникло желания его проверить. Казалось, что я действительно раньше не видела выхода, и уж тем более – такого неожиданного. Потому и не могла поверить: – И это все не из-за меня? – Ты вообще ни при чем. Я тебе разве что-то предлагал? Это ты тут выдаешь одно признание за другим, а я, как видишь, помалкиваю и ни в чем не признаюсь. – Ага. И поэтому ты примчался за мной лично. – Просто воспитанный очень. А так я себе уже другую женщину нашел. Двух. И обе красивее тебя в два раза. – Врешь. – Я-то? Самый честный человек на планете? Мне хотелось смеяться от смешинок в его глазах. – Ну да, врешь. Я по твоим глазам могу догадаться – голоден ты или нет. И зуб даю, что не было у тебя ни двух, ни одной женщины, иначе твои зрачки сейчас бы так не заворачивались от ожидания. – Ужас какой. Я думал, что идеально блефую. Но ладно, угадала. Признайся, что тебе очень это льстит. – Льстит? Если у тебя месяц никого не было, то мне немного страшно… – Вот тут опасения оправданы. Обещаю, что тебе будет непросто. – Значит, все эти изменения и бизнес-планы все-таки из-за меня? – я вернулась к прежней теме. – Из-за тебя, конечно, – издевательски добил он. Но оценив размер моих глаз, добавил: – В смысле, эти вещи всегда эволюционно происходят, но из-за тебя я решил, что можно и форсировать. Зачем мне ждать еще десять лет, если ты меня десять лет ждать не станешь? – Я… я не знаю, что сказать! Кажется, мне надо еще неделю посидеть на этой лавочке, чтобы все понять! – Ну, как хочешь. А я замерз. В дом пойду. Надеюсь, у тебя там найдется Джек Дэниэлс? – Не найдется… А… откуда у тебя ключи? Он явно смеялся, уходя. – Эй! Ты ведь больше не нарушаешь закон открыто! – я не унималась. – Откуда у тебя ключи от арендованного дома, если они у меня в кармане? Ты в курсе, что вскрывать замки нельзя?! Он не обернулся, а смеялся еще громче. – Я с кем разговариваю! Сереж! Да тебе до законопослушного гражданина еще долго эволюционировать! Ты безнадежен! Пришлось догонять, чтобы подробно объяснить его неправоту. А он и не возражал – схватил меня за руку и потащил за собой, а я едва поспевала. Я так сильно по нему соскучилась, что забыла особенности его характера – чем голоднее Сергей, тем больше склонен к давлению. Нежности я могу ожидать, но чуть позже, придется выдержать два-три выплеска страсти, накопленной за целый месяц ожидания. Он сразу за порогом развернул меня к себе и поцеловал. – Может, в ванну? Согреемся… – попыталась я перехватить инициативу. – Сейчас согреешься, – успокоил он в том, что инициативы мне не видать как своих ушей. Моя одежда летела на пол с такой скоростью, что я даже вскрикивать не успевала. Потянулась сама, чтобы снять с него рубашку, но мои руки были перехвачены и заведены за спину. Я поначалу сцепила их, понимая, чего он хочет, но потом вновь забылась и потянулась к нему. Сергей схватил мою же кофту с пола, развернул меня от себя и затянул кофту на уровне локтей. Прижал меня лбом к стене, наклонился и прохрипел в ухо: – Ноги раздвинь. Шире! Кончать нельзя. И сразу же запустил туда пальцы. А я ведь тоже изголодалась! И уже через пару минут готова была скулить от грубых ласк: одной рукой он возбуждал клитор, другая массировала грудь. Как бы то ни было, но его распоряжение выполнить не получится. Сколько я еще так продержусь? Несколько минут? Сергей будто сам это чувствовал, вдруг замерев и сказав почти с издевкой: – Я сказал – нельзя. Притом его палец так и оставался прижатым к самой чувствительной точке, что совсем выводило из себя. – Пожалуйста, пожалуйста, – просила я. – Что пожалуйста? – его голос звучал почти холодно. – Возьми… Возьмите меня, Сергей Андреевич, пожалуйста, – я непроизвольно перешла на вы, ощущая этот переход важной частью игры. Он не ответил. Я лишь услышала звук расстегиваемой молнии, а мужчина будто и не спешил: отошел от меня на шаг, потом вновь приблизился, потянул мои бедра на себя. – Прогнись как можно сильнее. Член скользнул внутрь на всю длину одним толчком. Я, оставаясь без опоры, была вынуждена довериться его рукам, уверенно держащим меня за талию. Он входил резко, выбивая из меня крики, а выходил медленно, вынуждая протяжно выдыхать. Уже слишком возбужденная, я с каждым толчком приближалась к оргазму. Зато мужчина продолжал вести себя так, будто не сходил с ума от желания. – Такая податливая, влажная, нежная девочка. Ты так сильно хотела меня? Я закусила губу, не ответив. Слишком быстро нарастало удовольствие, чтобы можно было соображать. И получила предсказуемый шлепок по ягодице. – Я спросил, Юля, ты отвечаешь. – Да… я хотела. И застонала от следующего толчка. – Тогда покажи мне, как ты хотела. Покажи, как ты кончаешь. Давай же. Движение назад и еще резче, чем в предыдущий раз, вперед. У меня подкосились ноги, но крепкие руки удержали. И на следующем остром движении я улетела в ту самую пустоту, которую мысленно объять невозможно. Сергей догнал меня уже на следующем движении, продолжая вколачиваться в меня по инерции, кончая внутрь, а лишь после развернул меня к себе и, не развязывая мне рук, начал целовать – почти с той же страстью, как в самом начале. Я отвечала на рефлексах, до сих пор просто подчиняясь его движениям. И чувствовала, что он пока не готов оставить меня в покое – сексуальное истязание продолжится, пока он нас обоих не выпотрошит до полного бессилия. Так и происходило. Он не позволил мне одеться – потащил под душ, там дал отдышаться и прийти в себя. Но только я немного оклемалась, как поставил на колени и заставил сосать полувозбужденный орган до тех пор, пока он вновь не стал каменным. Продолжили уже в спальне, но на этот раз у него хватило терпения изводить меня так долго, что я снова готова была умолять ускориться. Он подхватил мои ноги, поднял их высоко, удерживая с силой, а сам входил под другим углом, доводя до быстрого удовольствия ощущениями на грани дискомфорта и слишком тесных проникновений. Я кончила теперь уже безо всякого разрешения, а он нещадно продолжал и продолжал – он использовал мое тело так, как ему хотелось, и тело невольно отзывалось на эту силу. И после не слишком долгого сна я наконец-то получила свою нежность. Сытый зверь брал меня иначе, без того же ослепляющего голода, но нам обоим и это нравилось: и мне, и зверю, которого я бы вряд ли смогла теперь отпустить. Возвращались мы из Сочи через три дня – весьма трудных, надо сказать, дня в плане насыщенности. Не только интимной, но и эмоциональной. Едва схлынули первые эмоции, обусловленные затянувшейся разлукой, начались и разговоры. В этих разговорах были привычные шутки, еще более привычные споры и даже немного ссоры, но никто из нас больше не поднял вопроса о том, что будущее возможно при условии нашего расставания. Возвращались мы через три дня, не вполне уверенные в том, что все планы непременно сбудутся и осознание ошибки не догонит через пару лет. Мы ни в чем не были уверены, кроме того, что так, держась за руки, и будем продолжать – шутить, спорить, ссориться и мириться. Я знала, что сомневаться в выборе мне придется часто и что мой мужчина никогда не станет таким, кого приводят в пример детям. Но еще я знала, что по доброй воле не отпущу его руку. Потому что мечты сбываются всегда не так, как планируешь. Однако это не мешает считать мечту сбывшейся. Эпилог Все-таки любителя балета из Сережи не получилось. Он не мешал мне наслаждаться представлением, но уже по лицу было ясно – считает в уме минуты, когда эта свистопляска закончится. Даже у Мишани можно найти больше понимания высокого искусства, честное слово! Но я предпочитала тащить с собой Сережу: он намолчится, натерпится, намучается, после чего непременно начнет мучить меня – выплескивать свой дискомфорт неизбежно самым приятным для меня образом. Чем дольше я с ним жила, тем чаще провоцировала такие всплески. И, кажется, все эти манипуляции он видел как на ладони, но подыгрывал, ведь это доставляло удовольствие и ему самому. Уже в подъезде он не выдержал: – Почему мы остались на второй акт, не напомнишь?