– Уже нет, – он подмигнул. – Терпеть ненавижу быть предсказуемым. – О… Ну тогда я про ресторан, пожалуй, помолчу, – и отвернулась к окну, чтобы он не заметил мою улыбку, невольно набежавшую от его искреннего смеха. Ресторан оказался каким-то слишком затемненным и подчеркнуто роскошным, оттого я ощущала давление, а не комфорт. Будто бы выглядела здесь не к месту – да я и не была здесь к месту. Но попыталась не выглядеть запуганной бедной замарашкой, которую впервые вывели в люди. Хорошо, что людей почти не было. Официант проводил нас по пустынному залу до столика возле окна, но Сергей Андреевич шагнул ко мне и отодвинул стул. Стоило немалых трудов, чтобы удержаться и не вскинуть бровь с иронией – до того эта манерность казалась неуместной в наших отношениях. Но села и убрала с тарелки салфетку. Меню открывать не спешила, предполагая, что названия ни о чем мне могут не сказать, но пришлось – передо мной положили папку первой. Сергей Андреевич, правда, тут же подал голос, стоило официанту отойти: – Юль, что тебе нравится вообще? Я имею в виду еду, – он усмехнулся и добавил. – Пока еду. В прошлый раз я здесь пробовал говядину под овощами, очень рекомендую. – Закажите на свой вкус, – на самом деле мне не хотелось вообще выбирать. – Мне все равно. Он коротко вздохнул, однако улыбка не потеряла привычной искры: – Мне каждый раз из тебя щипцами нужно вытягивать твои же предпочтения? Ведь вопрос-то простейший – какие блюда тебе нравятся, всего-то. Я выдержала прямой взгляд и решила хотя бы здесь оставаться самой собой, вряд ли он прямо на глазах официантов на меня накинется и начнет раздевать. Улыбнулась так же – с подтекстом: – Пельмени люблю! – заявила громко. – Знаете, на углу Красноярской и Ленина местный мясокомбинат продает? От домашних не отличить. Раньше фаст-фуд очень любила, но прошло, после того как я в фаст-фуде поработала. Продолжать? Его глаза смеялись: – Боюсь, ты ставишь меня в тупик. Сомневаюсь, что шеф-повар сейчас рванет на угол Красноярской и Ленина. – Жаль, – я непритворно вздохнула. – В смысле, жаль вас разочаровывать, Сергей Андреевич, своими неэлитными предпочтениями. – Разве я об этом сказал? Не придумывай за меня мое мнение. – А, то есть моя скромная персона пока не пошатнула ваш утонченный вкус? Тогда поговорим о винах, с вашего позволения. Кстати о них, здесь есть пивасик? – Конечно, есть. Чем дороже заведение, тем равнодушнее персонал к любому бзику клиента. Но я закажу вино – вдруг тебе понравится? И знаешь, Юль, ты совершенно напрасно пытаешься подчеркнуть разницу между нами. Я ведь тоже не всегда имел деньги, а… хм, специфика моей работы такова, что я способен быть своим вообще в любых кругах. Так что можешь хоть по фене ботать, я буду тебе на фене и отвечать. Я просто в ответ пожала плечами. Тогда он продолжил: – Этот разговор рискует стать бесконечным, потому переформулирую – что тебе не нравится? – он сделал ударение на «не» и кивнул на открытое меню. Я задумалась. Понятно, что интересуется предпочтениями для заказа, но посмотрела на него пристально и не сдержала порыва быть до конца прямолинейной: – Отлично, что вы спросили, Сергей Андреевич. Мне не нравится, что вы выкупили весь зал. Ведь я не слепая – посетителей нет, здесь только персонал, а возле входа две машины, я уверена, – тоже ваши люди. Уж не знаю, на какой случай они там сидят. Охраняют вас или вырезают всех потенциальных гостей еще до входа. Даже не представляю, в какую сумму обошлась эта прихоть, но она мне не нравится. – Чем? – он и не думал злиться. – Ты не любишь уединение? – Не в этом дело. Вы показываете, сколько денег способны на меня потратить. Простите, оговорилась, – выкинуть. Кичитесь этим, как будто я должна восторженно ахнуть и проникнуться. – Вообще-то, я снял весь зал по другой причине. Пока не хочу афишировать тебя посторонним. Не все в городе меня любят, не хотелось бы вызывать к тебе внимание, если мы можем в ближайшее время расстаться. А если не расстанемся, то ты переедешь ко мне – тогда о твоей безопасности уже будут заботиться на другом уровне. Но твое предположение тоже интересно. Впервые слышу, что деньги могут рассматриваться как отрицательная характеристика любовника. Я развела руками: – Ни в коем случае! Богатые мужчины привлекательны, но не деньгами, а характером, умом, бизнес-талантом и целеустремленностью. Да, достаток может быть сексуальным, потому что является следствием других качеств. Но не в вашем случае. Мы ведь оба знаем, откуда деньги у вас. Сколько людей пострадало ради этого прекрасного вечера, Сергей Андреевич? Он тихо смеялся, без капли раздражения: – Кажется, пора делать заказ, а то и поесть не успеем до начала военных действий. – Как скажете, – я тоже улыбалась, но иначе – победоносно. – А я бы еще поболтала. Когда вы снова спросите о том, что мне не нравится? – О, а еще что-то осталось? – он изобразил веселое удивление. – Я ведь только начала! Еще мне не нравится, что вы изображаете из себя прекрасного принца: галантного, вежливого, стул отодвинули, слушаете внимательно и отключили свой диктат. Цветы… почти подарили. Это так не вяжется с вашим настоящим образом, что я теряюсь! Скажите, когда вы притворяетесь? – Кто тебе сказал, что я когда-то притворяюсь? Сейчас мне нравится, как и что ты говоришь, потом я тебе говорить не позволю – и это мне тоже понравится. Но разве ты сама не этого просила? Я опустила взгляд. Вообще-то, было дело – просила. Самого обычного свидания в антураже романтики. И вроде бы получила, но удовольствия все равно мало. И Сергей Андреевич добавил тише, для того подавшись немного вперед: – Не подтверждает ли это в очередной раз, что ты сама не всегда знаешь, чего хочешь, Юль? Ты хотела видеть галантного ухажера, но он оказался не таким впечатляющим, как бессовестный диктатор? Я упрямо вскинула голову и произнесла уверенно: – Вы правы лишь отчасти. Да, мне здесь не по себе. Но эта встреча мне нравится определенно больше… всех предыдущих. – Лукавишь, – он махнул уже нервно переминающемуся официанту. – Тогда я заказываю. Говядина действительно оказалась ничего. Хотя очень сомневаюсь, что здесь могли подавать хоть что-то невкусное. Пауза в разговоре затянулась, но через некоторое время я подняла тревожащую тему: – Сергей Андреевич, вы упомянули о моей безопасности. О внимании ко мне со стороны ваших врагов. Вы хотите сказать, что мне теперь что-то угрожает? – Нет, – он ответил легко. – Совершенно нелепо отлавливать любую девицу, с которой я переспал. На меня таким образом не повлияешь. Но если нас с тобой начнут видеть вместе часто, то вполне могут допустить мысль, что ты уже не «любая девица». К тому времени ты в любом случае будешь или под моим полным присмотром, или никем. – Час от часу не легче, – выдохнула я, подхватывая бокал и рассеянно глядя в безлюдный зал. – Теперь мне еще всех бандитов города бояться… – Не всех, – он неожиданно по-мальчишески подмигнул. – Бойся только одного. – Вас? – Меня. – Я думала, что вы не хотите страха в наших отношениях. – А я думал, что ты не собираешься выполнять эту просьбу. Ведь тебе так нравится меня бояться: ты начинаешь волноваться, щеки краснеют, а дыхание сбивается от предвкушения, когда же я заставлю тебя снова подчиняться. Кстати говоря, я не зря с тобой откровенничаю – все жду, когда ты обеспокоишься о безопасности настолько, что сама попросишь переехать ко мне. И чтобы в институт подвозил, и чтобы после посиделок с подругами встречал. Я удивилась. Легкое вино било в голову, но не до опьянения, а лишь для поддержания настроения хоть на каком-то уровне. – Вы действительно хотели бы со мной жить? Это странно, честное слово. – Это и есть настоящая романтика – так, как я ее понимаю. Намного большая, чем рестораны или цветы. Я хмыкнула: – Очередное доказательство того, что от романтики вы крайне далеки. – Не совсем… – он задумался, рассматривая красную жидкость в бокале. А потом будто очнулся: – Хотя ты права, нехорошая тема для пустой болтовни, не вовремя. Расскажи об учебе, как дела в институте? От резкой смены темы я нахмурилась. – Вам вряд ли интересно. – Ты сопротивляешься пустой болтовне по привычке или из вредности? Когда мы пройдем этот этап? Я тут из себя галантного ухажера строю, хоть бы подыграла. Я смутилась и буркнула нехотя: – Нормально с учебой. – Окей. Как насчет театра? Любишь? Кстати говоря, из меня так себе театрал. Летом московский балет приезжал, мы с Мишаней решили просветиться. Не знаю уж почему, но нам было настолько смешно, что даже по балерине себе не присмотрели. Нам, наверное, пафоса не хватило, чтобы оценить высокое искусство. – Интеллигентности вам не хватило, – не сдержалась я. – Не знаю, люблю ли я балет. – Кино? Меня этот допрос окончательно утомил: – Сергей Андреевич, вы вряд ли всерьез хотите слушать, люблю ли я кино! Его взгляд изменился. Или он так пристально смотрел уже давно, но я только заметила? – Если бы мы делали только то, чего хочу я, то сейчас бы ты залезла под стол и долго, послушно бы делала мне приятно, а официанты бы вежливо отвернулись. – Что?! – вырвалось почти с ужасом. От него такие шутки шутками не воспринимаются. – Ой, это у меня галантность случайно закончилась, – рассмеялся мужчина. – Ешь. И выбирай десерт, Юль. Потому что мой десерт уже договорился. – Да уж… Ненадолго вас хватило, – буркнула я. – Ты ошибаешься, это тебя ненадолго хватило. Это ты решила не наслаждаться тем, чего просила сама, а ждать, когда же все изменится, и я вновь включу хозяина. Стоит ли говорить, что пирожное не показалось мне вкусным? И когда мы выходили из ресторана, и когда ехали в его квартиру, меня все сильнее одолевала уже знакомая дрожь. Он назвал ее предвкушением? А может, предвкушение отчасти и было. Все же диктатор для меня оказался чуть более привычным и понятным, чем вежливый собеседник, в котором я постоянно выискивала фальшь и оттого не могла расслабиться.