Лин отшатнулся. — Но через Икменские топи невозможно проехать! — Поэтому я пойду пешком. — Жрец ловким движением свернул карту и убрал в чехол из непромокаемой ткани. — При необходимости, которой, я надеюсь, не будет. Коптильня, магистр! Пока Лин отвлекся, угли под решеткой в яме разгорелись: запахло паленой рыбой. — Да чтоб это все!.. — Лин спешно залил огонь водой из фляги. — А зачем тебе в Железную Бухту? — Я пойду, помогу нашим рыбакам. — Тени тебя продери, хватит претворяться глухим идиотом! — Зато ты не притворяешься: ты и есть идиот, — хмыкнул жрец. — Зачем тебе лезть в мои дела? Ну, вот предположим, я передумал и теперь собираюсь утопить всех вас в тех самых топях. Действуй, магистр Валб! — Жрец, демонстративно насвистывая, направился к реке. Он со всей очевидностью был — едва ли не впервые за всю дорогу — явно раздосадован и зол. *** За рекой начался безликий лес: эта местность была одной из немногих в Галше, где росли гохно. В икменских болотах жрец топить — пока! — не собирался, как не собирался и добровольно объяснять свои мотивы, — в этом Лин уверился окончательно. И — когда успокоился сам — задумался: что бы могла значить эта вспышка злости и досады? «Неужели обиделся?» — недоуменно подумал Лин. Неудивительно, что кто-то обижается, когда его обзывают идиотом… Но только в том случае, если этот кто-то думает о себе, как об обычном человеке, не замышляющем ничего дурного. А о говорящем — как о том, чьи слова имеют хоть какое-то значение. На врагов, на рабочую скотину, на инструменты — не обижаются… И еще было что-то ненормальное в поведении жреца, но Лин никак не мог уловить — что именно. Ночную стоянку разбили через час после заката. Безликий лес, особенно в темноте, напоминал лабиринт: куда не пойдешь — все одно и то же. В таком месте было куда как проще заблудиться, чем сориентироваться, но жрец, как обычно, вместе с собакой удалился «прогуляться» в неизвестном направлении. И уже часа три как отсутствовал. — Да где его тени носят?! — Лин раздраженно сплюнул на землю. — А почему тебя это интересует, Лин-гьо? — Ная, хитро прищурясь, посмотрела на него. «Почему? Хороший вопрос… Не беспокоюсь же я за него, в самом деле?» — Он подкинул в огонь палок. — Ну… Мало ли что. Ная вряд ли удовлетворилась бы таким ответом, но тут воздух разорвал высокий протяжный вопль. Хоно вскочил, опрокинув чашку с ягодным отваром себе на колени. — Не обжегся? Это всего лишь птица халь, — Лин был рад сменить тему. — Она всегда так кричит, когда охотится. Крик на несколько секунд парализует жертву — обычно это мышь или заяц — и та теряет последний шанс укрыться. — А на людей… — Ная с опаской вслушивалась в ночные звуки. — Птица халь — нет. Но, возможно, в здешних лесах водится и хищники покрупнее. — Там, кажется, что-то… — девушка указала в лес за спиной Лина. — Ветер, должно быть. — Вот, опять! Лин встал, положив ладонь на рукоять кинжала. — Тихо… — Это я, — шелестящий кустарник отозвался голосом жреца. Вскоре к огню выскочил пес, а за ним вышел и его хозяин. — Сейчас осень, дичи навалом. Волки к костру не подойдут. «Еще вопрос, что хуже — ты или стая волков», — Лин со вздохом сел обратно. — А правда, что существуют такие птицы, что могут забрать и съесть человека? — спросил Хоно. — Эйгвы, вроде… — Насколько знаю — да. Но сам не видел, — ответил Лин. — Существуют. — Собачник устроился у огня. — Но встретить живого эйгва — большая редкость. Мелкие хищники вроде халь доставляют людям больше хлопот. — Почему? — вопросы у Наи никогда не заканчивались. — Они нападают на почтовых сйортов. Знаете про таких? — Неразлучные птицы, одна из которых всегда возвращается туда, где ждет вторая? — неуверенно спросила Найя. — И поэтому они могут быстро переносить письма. У дяди Фарги вроде были такие; но он не давал нам с ними заниматься. — Не удивительно: сйорты редки и дороги, пара стоит около ста золотых крон, — сказал Собачник. — Мало кто, кроме Ордена и лордов, может позволить себе содержать их. — Но им, наверное, тяжело друг без друга, поодиночке… — задумчиво сказала Ная. — Мне кажется, это жестоко, господин Собачник. — Мне сложно судить о таких вещах. — Жрец на минуту замолчал, раскуривая трубку. — Но, думаю, ты права. Только что с того? Стоит отказаться от использования сйортов? Иногда быстрая связь может спасти человеческие жизни. Вряд ли те люди разделят твою жалость к птицам. — Вы заговорили о птицах, — вмешался в разговор Лин. Позабытые — почти — чувства вновь ударили в голову. — А, к примеру, скольких лошадей загнали почтальоны, вестовые, хьор-гвардейцы? Лошадей на Шине много, они стоят дешевле сйортов, потому их мало кто считает. Также и с людьми. Бессмысленно жалеть рабочий инструмент. Вопрос лишь в том, кто тебе больше нравится, кто для тебя дороже, Ная — люди, лошади, сйорты? — Лин-гьон, разве обязательно выбирать? — Думаешь, ты хорошо разбираешься в инструментах, магистр? — Собачник отложил раскуренную трубку. — Да. — В том, как быть инструментом самому, или в том, как пользоваться другими самому? — Ты, как не сложно заметить, преуспел во втором больше моего, — сказал Лин. — А даже если так?! Думаешь, это мне нравится?! — в голосе Собачника послышались знакомые рычащие интонации. — А разве нет? — Лин встал. — Покажи свое истинное лицо! Глава 15. Люди и тени — Прекратите, хватит!!! Лин в изумлении уставился на Хоно. Зашипели гаснущие угли: на этот раз, парень специально опрокинул содержимое кружки в костер. — Господин магистр, господин жрец! Если вы друг друга убьете, у нас с сестрой будут… сложности. — Поэтому, пожалуйста, прекратите ссориться, — Хоно уселся обратно на бревно. Нащупал на земле кружку, поднял, снова уронил, снова поднял. Похоже, он уже и сам испугался своей храбрости. — Вы… Вам, может, виднее, но я так думаю: даже если меня используют, это не значит, что я инструмент. Не о чем здесь спорить. — Он, в поисках поддержки, обернулся к Нае. — Хо правильно говорит. Всякое бывает, — тихо сказала она. — Но не нужно так… Из-за этого. Шипело костровище, в котором пламя и вода боролись друг с другом. Потрескивал, шелестел, шуршал вокруг безликий лес. И в тон ему засмеялся Собачник. — Хорошо они нас, как думаешь? — Жрец добродушно кивнул Лину. — Нечего и ответить. «Не значит… Не значит, конечно. Вот только, как любит говорить Собачник, что это решает? И для кого…» — Лин сел на место. — Ну… — Лин посмотрел на Наю с Хоно, еще не верящих, что все обошлось. С ужасом ждущих — что дальше. Уели-то уели, но… Страх и храбрость, любознательность и невежество, ум и наивность. Опасная смесь. В первую очередь — для них самих. — Однако, тяжелый ты человек, магистр. Верно, Хак? — жрец вытащил из костра еще тлеющую ветку и принялся заново раскуривать трубку. «Я? Тяжелый человек? — Лин криво усмехнулся. — Да кто бы говорил…» — Девушка, юноша — простите, что напугали вас, — сказал Собачник. — Больше не повторится! Договорились, магистр Валб? — Угу, — буркнул Лин. — Спасибо, — слабо улыбнулась Ная. Было что-то такое в этой неуместной благодарности, отчего Лин понял — слово он постарается сдержать.