— Стоп! Не могла я такого сказать! — конечно, не могла, да я ту единственную на тот момент ночь как образец полового акта в Камасутру бы занесла, если б могла. — Живило, так ты меня просто разводишь? Не было у нас ничего?! — Конечно, не было, у меня на тебя бы и не встал. Ты посмотри на кого ты похожа стала! — бросает он очередные мерзости в мой адрес. — Думал, если решишь, что согласилась ко мне вернуться, будет проще тебя уговорить помочь. — Какой же ты… — Ага, именно такой! — соглашается он с пренебрежительной улыбкой. — Снимешь деньги и вали на все четыре стороны. Уж поверь, с бабами у меня проблем нет. — Аха-ха, Живило, я хотела сказать, какой же ты идиот. С какого фига я тебе помогать должна, если не было у нас с тобой ничего. — Может, и не было, зато есть фотка, где я тебя за задницу держу, пока ты в полном отрубе валяешься. Так, на всякий случай сделал, — пожимает плечами, все еще улыбаясь, не сомневается в своей гениальности. — Ну, окей, веди, Живило, — хочешь денег? Будут тебе деньги, будет и шоу, и зрелище, и, может, даже хлеб. Мудило. Ты даже не представляешь, как страшна женщина в гневе. Мы заходим в небольшое помещение. Здесь на удивление много народа, в основном мужички средних лет. Есть несколько кресел и даже диванчики, под потолком установлена огромная плазма с трансляцией какого-то футбольного матча. В углу расположена застекленная будка с окошком, за которым, видимо, сидит сотрудник букмекерской конторы, который принимает ставки и выдает выигрыши. — Вот твоя клубная карта игрока, — сует мне в руки пластик. — А вот сумма, которую тебе нужно перевести на свой счёт. — Показывает на экране смартфона. Я киваю, всматриваясь в цифру с семью нулями, и не верю, что такое вообще возможно. — Но тут же… — Знаешь, сколько я их зарабатывал! — снова нервный смешок. — И сколько проигрался сначала… Потом перекинешь их на мой счёт, поняла? — К чему такие сложности? Почему не взять наличкой? — представила себе, как хватаю пару увесистых пачек, перевязанных бухгалтерской резинкой и даю деру на своих десяти сантиметровых кэблах. — Потому что ставки онлайн можно вывести только безналичным путем. Что мне тебе элементарные вещи объяснять? И лицо твое нужно, иначе, поверь, без тебя бы обошелся. Ясно? — А как ты… — Все, пошла давай. Итак, переходим к третьему, заключительному этапу моего плана — отомстить. И, надо сказать, что Живило нехило так меня разозлил, так что к моменту, как я подхожу к девушке, которая сидит по ту сторону стекла, во мне бушует буря. — Здравствуйте! — жизнерадостно говорю я, и девушка напротив тоже мне улыбается. — Во-первых, мне нужно, чтобы вы вызвали полицию, потому что я пришла сюда под давлением, и мужчина в кресле позади мне угрожает. А во-вторых, мне нужно вывести деньги со своего счета, или как он там называется. Я все еще улыбаюсь, а вот сотрудница становится серьезной и просит меня повторить. Я наклоняюсь ближе к микрофону, и четко, но достаточно тихо повторяю: — Полиция и вывод денег. Всего лишь. Я вижу, что она набирает номер по телефону, хотя, если честно, ожидала, что она нажмет свою секретную кнопку, через несколько минут сюда ворвется спецназ и всех положит лицом вниз… Да, я явно пересмотрела фильмов с Джейсоном Стэйтемом. Но все происходит совсем по-другому. Она неспешно оформляет мне вывод средств, затем ко мне подходит, как я понимаю, администратор и просит пройти с ним. Оглядываюсь на Живило и вижу, что он заметно побледнел. Держись, дорогой, это только начало. Прохожу за дверь с надписью "служебное помещение" и еще раз рассказываю душещипательную историю, о том, как меня заставили прийти сюда и требуют, чтобы все деньги я потом перевела на чужой счёт. Молодой парень не больше тридцати, при этом явно не первый раз сталкивающийся с нестандартной ситуацией, реагирует оперативно. Он блокирует входную дверь со своего рабочего стола, а затем связывается с полицией, обозначив, что в офисе букмекерской конторы подозрение на мошенничество. Через несколько минут прибывает два сотрудника к служебному входу. Я кратко рассказываю свою историю уже в третий раз, добавляя новых ярких деталей и сама себе поражаюсь, как спокойно у меня это выходит. Далее все происходит почти как в голливудском блокбастере, где Живило бежит к двери, едва увидев людей в форме, потом его ведут к служебной машине, а он сопротивляется и не хватает только смачной перестрелки. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно. В ту же машину сажают и меня. Запоздало мне в голову приходит, что фиг я из этой истории выкручусь сухой, и вообще, опять я на эмоциях дел наворотила. Не писать же и правда на Живило заявление? Мошенничество это ж дело серьезное, да? И именно в этот момент мне звонит Илья. — Мандаринка, ну ты где там? — черт, сегодня же знакомство с его родителями, а я тут… влипла! — Хромов, ты не поверишь… — начинаю я. — В полицейской машине. И нас везут… в какое отделение? — спрашиваю уже у доблестного представителя закона. — Пятьдесят шестое. — Пятьдесят шестое, — повторяю я в трубку. — В смысле отделение? Какого хрена, Мандаринка? — ревёт он по ту сторону линии. — И кого это нас??? — С Живило, — тихо произношу я. Слышу глухой вздох. — Хоть к батарее тебя пристегивай, рыжая. Я скоро буду. Блин, блин, блин. Глава 36. Отец всему голова Илья. Невыносимая женщина. Неадекватная. Неконтролируемая. Что там ещё на букву "Н"? Не-нор-маль-ная. Оставил ее на три часа и, вот, пожалуйста! Как она умудрилась попасть в полицию, да ещё и с этим задротом заодно? Хотя с нее станется… Неужели очередной взлом с проникновением? Или нападение с отягчающими? Только бы не убийство! — Илюш, ну что, она едет? Я уже мясо в духовку поставила, — мама появляется на пороге моей бывшей комнаты как раз в момент, когда я думаю, куда бежать в первую очередь. Я родителей неделю к этому дню готовил. Мама меня уже извела своими допросами. А Мандаринка как всегда… — Нет, мам, — смеюсь я. — Вынимай мясо, рано ещё. Сам за ней съезжу. Батя на кухне? — Ну да, яйца чистит сидит, — удивляется мама. А я вот нет. Уже ничему не удивляюсь. Иду в направлении запахов и замечаю главу семейства за битьем яиц о стол. Отец у меня классный, серьезный такой мужик, юрист в крупной конторе, а по вечерам как добропорядочный семьянин: и салаты, если нужно нарежет, и гвоздь куда надо воткнет. Но сейчас мне, конечно, совсем не его навыки по овощечистке нужны. — Бать, поехали, поможешь мне, — говорю, и он без единого вопроса поднимается со стула, моет руки, переодевается и идет за мной. По пути маме кидает: — Мы быстро, Люд, — и целует ее. Смотрю на них и, как всегда, умиляюсь. Больше тридцати лет в браке, а такие милые до сих пор. Родители вообще установили для меня такую высокую планку в отношении брака, что до недавнего времени я искренне считал, что они — скорее успешное исключение из правил, нежели аксиома счастливой семьи. Но встретив Мандаринку, ну… не могу даже представить себе, что через тридцать, сорок лет не захочу вот так же целовать ее на прощание. И сажать к себе на колени за праздничным столом. И встречать темными вечерами с работы. Держать ее за руку на прогулке, резать вместе салаты, ожидая гостей… Я вижу всю нашу совместную жизнь до деталей, до минуты, до последнего вздоха. У всех так бывает, когда влюблен? Садимся в машину, и я объясняю отцу, что женщина, за которой мы сейчас поедем, не просто единственная и неповторимая, но и сплошное несчастье. Вот и сейчас она в отделении полиции не ясно почему. Отец спокойно выслушивает и, с присущей ему хладнокровностью, говорит: — Разберемся. И я не сомневаюсь — разберётся. Он на всяких административках собаку съел. Не на уголовщину же Мандаринка нарвалась, да? Навигатор довозит нас до места назначения за двадцать минут. Проходим в приёмное отделение и видим картину маслом: Мандаринку держит сотрудник в форме, а она вырывается и со всего размаху бьет мелкого задрота каблуком по лодыжке. Тот тоненько взвизгивает и оседает на стул позади. Не долго думая, рыжая замахивается своей безразмерной сумкой и целится тому прямо в голову, но дежурный отделения вовремя ее оттаскивает. Она молотит воздух ногами в зелёных колготках, и у меня случается диссонанс: такая яркая Мандаринка, и так яростно себя ведёт. — Вот ты мудило, Живило! — Орет она. — Да я сейчас такое заявление на тебя накатаю, сразу в СИЗО отправишься! — Да пошла ты! — звучит неуверенное. — Знакомься, батя, это моя Мандаринка, — усмехаюсь я. Вот и познакомились. Хотелось бы при других обстоятельствах, конечно, но так оно даже лучше, сразу во всей красе, как говорится. Отец смотрит на нее с минуту и, не теряя ни доли своего хладнокровия, заявляет: — А что, боевая. Из меня вырывается короткий и нервный смешок. — Ага. Ещё какая. Мандаринку и ее бывшего-недомерка разводят по разным концам помещения. Она видит меня и сразу бросается в объятия. Тут же слышу поток бессвязных объяснений: — Хромов, вот тебе зуб, я не хотела. Но он деньги заставлял перевести. А потом такой: "жирная курица". Шантажировал. Свадьба ещё не по-настоящему, оказывается, была… Теперь хотят, чтобы я заявление написала, но не сажать же его… И вот… что мне делать-то теперь? — Несчастье ты мандариновое, я совершенно ничего кроме "шантажировал" не разобрал. Но мне и этого достаточно, чтоб ему втащить, хочешь? Смотрю в ее ясные серые глаза и улыбаюсь. Ради нее даже драку в полиции могу устроить и пускай потом запрут на 15 суток, она того стоит. Оглядываюсь и вижу, что батя уже беседует с капитаном, мелкий гоблин вжался в пластиковый стул, понимая, что силы не на его стороне. А я что? Я сжимаю в руках свое горе луковое и, как последний дебил, улыбаюсь. — С тобой так всегда будет, Мандаринка? Что ни день — приключение? — А как же, Хромов, — говорит мне в ворот пальто: тихо и расстроено — Разве это жизнь — тихая и спокойная? Так, пародия. — Так, дети, я разобрался, пошли, — вырастает возле нас отец. Мандаринка с удивлением смотрит на него. — Геннадий Владимирович, — говорю я. — Скорая юридическая помощь, по совместительству отец. — Подмигиваю ей. — И как же вы уладили все? — широко распахивает она глаза. — Я же не успела все рассказать!