— Этого я не знаю, дорогой. Вполне возможно, что так просто гном не оставит его в покое, попытается всеми силами вновь склонить на сторону зла. Но ведь всегда можно обратиться за помощью и защитой к более могущественным силам, — таинственным полушёпотом проговорила женщина, глядя на них с видом заговорщицы. — К каким таким силам, тётя Анжела? — уже не скрывая волнения, полюбопытствовал Олег. — Ну это уж вы сами догадайтесь, детки мои дорогие! «Опять он действует в лоб и этим всё портит!» — с досадой подумала Маргарита. — А скажите, зачем, по вашему мнению, гномы воруют у людей золото и драгоценные камни? — перевела она разговор в другое русло. — Им что, мало всяких полезных ископаемых, хранящихся в недрах нашей планеты? — Понимаешь, Маргаритка, во всех вещах, которые имеют ценность в наших глазах, содержится чистая энергия. А в украшениях и произведениях искусства её просто с избытком! Ну а энергию эту, как ты понимаешь, можно использовать для разных целей… Ладно, засиделись мы тут что-то с вами, а ведь нам надо ещё быстренько пробежаться по Английскому парку и, конечно, обязательно посетить Лицей, в чьих стенах Великий Поэт раскрыл свой выдающийся талант и обрёл близких по духу друзей. Помните, как замечательно он воспел в стихах лицейскую дружбу: Друзья мои, прекрасен наш союз! Он, как душа, неразделим и вечен — Неколебим, свободен и беспечен, Срастался он под сенью дружных муз. И тётя Анжела принялась декламировать свои любимые творения Александра Сергеевича. * * * Маргарита улеглась на диван в Олежековой комнате, с удовольствием вытянула гудящие после длительной прогулки ноги и в очередной раз отчитала брата за неделикатность. — Опять ты перестарался, брателло. Из-за тебя мы так и не узнали, что за могущественные силы такие имела в виду тётя Анжела. — Титанов, наверное, кого же ещё, — поднял глаза от дяди Сашиного ноута Олег. — Она же — их фанатка. Уж навряд ли Великого Джедая. Правда, не очень понятно, каким образом эти склонные впадать в спячку здоровяки могут кого-то защитить! — Да, странная она бывает. Ладно, я надеюсь, нам не понадобится обращаться за помощью к каким бы то ни было высшим силам… Кстати, а чем это ты там занимаешься? Физиономия у тебя, как у кота, добравшегося до сметаны. — Да с Лидочкой переписываюсь в «Фейсбуке», — довольно улыбнулся братишка. — Выложил фотки с сегодняшней экскурсии, она лайков наставила. Жалеет, что не «пошла» с нами. Говорит, что Костя потащил её на жутко скучную лекцию о направлениях современной русальей архитектуры, на которой она чуть не уснула. А ей гораздо интереснее было бы любоваться на образцы архитектуры позднего барокко в нашей компании. — Рада за тебя. Похоже, в ваших отношениях с Лидой намечается прогресс. Кстати, спроси, она не знает, когда Костя собирается знакомить нас с его прославленным учителем? — Уже спросил. Она говорит, что Ферапонтий Андреевич приглашает нас четверых завтра на обед в свою «скромную обитель». — Что ж, отлично. Всегда мечтала побывать в доме живописца! — обрадовалась Маргарита. — Надеюсь, что кормить нас там будут не сырой рыбой и водорослями, — скептически отнёсся к её восторгу Олег. — А то знаю я этих художников. Думают только об искусстве, живут в спартанской обстановке, везде творческий беспорядок, в магазин сходить некогда и всё такое. — Да ладно тебе. Это всё твои предрассудки. К тому же мне почему-то кажется, что ты готов не моргнув глазом проглотить сырого угря, лишь бы Лидочка тебе улыбнулась, — подколола она брата. — Ну а ты не поморщившись слопаешь живого кальмара, лишь бы твой разлюбезный Костик одарил тебя своим томным рыбьим взглядом! — парировал Олежек. — Фу, какая мерзость! — поморщилась Маргарита. — Что — мерзость? Кальмар или Костик? Я бы на твоём месте предпочёл целоваться с кальмаром, чем с этим надменным аполлоном. — Всё, хватит, оставляю тебя наедине с «Фейсбуком» и сладкими мечтами о хвостатых красавицах! — Маргарита встала и гордо вышла из комнаты, хотя в душе клокотала обида на братца. Посмотрел бы на себя, прежде чем судить её! Глава четвёртая Похититель кольца покроет себя вечной славой К счастью, глотать сырую рыбу и водоросли им не пришлось. Глава русалов оказался вовсе не аскетом, и обстановка в его доме была далеко не спартанская. Гигантских размеров жилище Ферапонтия Андреевича, расположенное в устье Невы, поражало роскошью убранства и походило скорее на царский дворец, чем на скромную обитель художника. Оно было устроено так, чтобы подводные жители могли свободно общаться с представителями сухопутных рас. Секретарь Ферапонтия Андреевича — золотоволосый юноша, готовящийся сменить расовую принадлежность и стать русалом, — проводил сестру с братом в обеденный зал, по сравнению с которым ресторан «Водная стихия» был просто дешёвой забегаловкой. Величественные колонны и лепнина, великолепные столы из красного дерева, отделанные тонкой резьбой, диваны, кушетки и кресла, обитые элитными тканями, дорогие безделушки, вазы, картины, зеркала — всё поражало взгляд и указывало на безупречный вкус и высокий материальный достаток хозяина дома. Маргарита в своём довольно-таки скромном платье чувствовала себя золушкой во дворце сказочного принца. Половину пространства зала занимал огромный бассейн из розового мрамора, где спокойно могли бы поместиться около сотни русалов и русалок. Сейчас там плескались только Ферапонтий Андреевич, Лида и Костик. Лидер русалов тепло поприветствовал гостей и попросил «оказать ему честь, оттрапезничав с ним за компанию». Как и в «Водной стихии», столы располагались рядом с бассейном, и один был уже накрыт. У Олежека сразу загорелись глаза при виде изысканных яств из жареной, тушёной, печёной рыбы и морепродуктов. Да и Маргарита еле сдерживала себя, чтобы не наброситься на источающие сногсшибательные ароматы кушанья, как бескультурная неандерталица. И всё это было подано для них двоих: по другую сторону стола стояли блюда для русалов — такие же изысканные, но из сырой морской живности. Но больше, чем убранство обеденного зала и еда, девушку поразил сам хозяин дома. Костин учитель очень подходил ко всей этой торжественной обстановке. Он был уже не молод, но при этом невероятно красив. Черты его лица отличались благородством и утончённостью — раз увидев, это удивительное лицо уже невозможно было забыть. Чем-то он походил на толкиновских эльфийских правителей — невыразимо прекрасных, царственно-величественных, слегка печальных и нечеловечески мудрых. А его манеры были так же безупречны, как и внешность. Теперь Маргарита поняла, почему Костик так восхищается своим учителем и так гордится своей дружбой с ним. Если бы её сердце было свободным, она без памяти влюбилась бы в русальего предводителя. Даже братишка в его присутствии как-то притих и изо всех сил старался вести себя прилично. Они чинно поклонились Ферапонтию Андреевичу и неторопливо принялись за еду. — Учитель, Олег и Маргарита были недавно на выставке «Бог устал нас любить», и на них произвела большое впечатление твоя работа «Разомкнутые объятия», — начал беседу Костик, когда все уже утолили первый голод. — Мне очень лестно, что моё скромное творение вызвало интерес твоих московских друзей, Константин, — благосклонно ответил пожилой русал. — Может быть, они сами расскажут, какие мысли и чувства оно у них вызвало? Для мастера очень важно понять, какой отклик его работы находят в сердцах и умах людей. — Ваша картина, Ферапонтий Андреевич, в первую очередь поразила меня глобальностью идеи, в ней заложенной, и, конечно, мастерством её воплощения на холсте, — вежливо ответила Маргарита. — Изобразить Бога в виде гигантского спрута, держащего нас в своих руках-щупальцах, — это, мне кажется, очень смело. Но я не очень поняла, желает ли он людям добра, отпуская их из своих объятий? — К Богу нельзя применять такие понятия, как добро и зло, милая барышня, — объяснил Костин учитель. — Он находится над ними. И тот, кто сам хочет стать богоподобным, тоже должен отказаться от этих категорий. Добро — это всё то, что делает нас свободными, помогает самореализоваться, а зло — всё, что нас в этом ограничивает. — Значит, на пути к свободе можно откинуть любые моральные нормы? — спросил Олег, оторвавшись на минутку от печёного кальмара, фаршированного крабами. — Мораль — понятие весьма условное, дорогой юноша. Как известно, общечеловеческих ценностей не существует. В разных культурах и разных религиях свои нравственные нормы. То, что считается добром у одного народа, вполне может считаться злом у другого. Например, ритуальный каннибализм у маори много веков считался добром, а у европейских народов — злом. Поэтому, как я уже сказал, на пути к свободе и знанию надо руководствоваться не какими-то мифическими моральными принципами, а чисто практическими критериями. — Ну а если мне, к примеру, мешает самореализовываться мой брат, значит, общение с ним для меня является злом, а добром будет разорвать с ним отношения и заняться самореализацией? — не удержалась от провокационного вопроса Маргарита. — Не надо понимать всё так буквально, милая барышня. Хотя зерно истины в ваших словах бесспорно есть. Наши земные привязанности и чувства часто мешают нам по-настоящему раскрыться, приковывают, подобно кандалам, к этому дебелому[6] миру. Чтобы обрести крылья свободы, нужно разорвать все узы, в том числе и кровные. Братьями и сёстрами для нас должны стать те, кто нам близок по духу, а не по плоти. Например, для меня Константин гораздо более родной человек, чем мой кровный сын, который предпочёл посвятить свою жизнь не искусству, а служению религиозному культу… — При этих словах глаза Ферапонтия Андреевича слегка затуманились от скорби. Костя всем своим видом старался показать, что глубоко сочувствует учителю, но актёром он был неважным. Было заметно, что ему очень лестно слышать из уст прославленного художника такие слова в свой адрес. — И какому же культу служит ваш сын? — полюбопытствовал Олег, накладывая в тарелку тушёного в белом вине угря. — К моему огромному сожалению, он принял священнический сан в православной церкви, — горько вздохнул Ферапонтий Андреевич. — А что, у вас под водой и церкви имеются? — удивился брат. «Ну, опять понесло!» — подумала Маргарита и как следует пихнула его под столом ногой. — Разве ты не знаешь, что русалы являются противниками любых религиозных культов? — ответил за учителя Костик, смерив Олежека ироничным взглядом. — Мы выступаем за свободу мыслящих существ от навязываемых религией стереотипов и правил. Всем известно, что любая религия ограничивает духовное развитие своих адептов, загоняет их в узкие рамки, которые не дают им возможности раскрыть свой внутренний потенциал. Нет, дорогой юноша, церквей у нас нет. Сын моего учителя поменял расовую принадлежность и, став человеком, служит в Исаакиевском соборе то ли четвёртым, то ли пятым священником. Маргарита увидела, как покоробило брата, когда Костя назвал его дорогим юношей, но, к счастью, Олег сдержался и промолчал. В разговоре возникла пауза, и на девушку навалилась целая куча мыслей. «Надо же, оказывается, среди русалов есть такие чудаки, которые готовы променять полный чудес и возможностей подводный мир на наш мир ограничений и правил! — удивлялась она. — Ну и сынок! Бросил красавца-папочку и великолепный дворец, наверняка ему прочили блестящую карьеру, — и всё это ради чего? Ради того, чтобы стать обычным священником! А вдруг мы его видели, когда были в соборе? Хотелось бы познакомиться с ним поближе и узнать о мотивах его решения…» Тут Маргарита заметила, что Костик и Олежек сверлят друг друга взглядами, поняла, что пауза слишком затянулась, и попыталась направить разговор в другую сторону: — Я согласна, что целью жизни каждого разумного существа должно быть познание мира и самого себя, раскрытие своего потенциала. Никогда не понимала людей, которые не интересуются ничем, кроме хлеба и зрелищ. Но, к сожалению, те, кто решился встать на путь развития своей личности, во многом ограничены законами материального мира, которые нам не под силу изменить. — Вы абсолютно правы, милая барышня, мы не можем изменить законы этого мира, — стал объяснять Ферапонтий Андреевич. — Но не надо забывать, что Вселенная им не ограничивается. Кроме нашего материального, существует ещё множество миров, стоя́щих на более высоких ступенях космической иерархии. Подумайте сами, откуда берётся чистая энергия, которую вы, люди, научились использовать для разных бытовых нужд? Не из этих ли высших сфер? Все миры пересекаются и взаимопроникают друг в друга, поэтому у нас есть возможность общаться с нематериальными сущностями, которые населяют ментально-духовные сферы. Они помогают нам в духовном развитии, если мы, конечно, этого захотим. — А что это за высшие сферы такие? Рай, что ли? — снова бестактно спросил Олег, ковыряя вилкой в жареной на углях форели под миндальным соусом. — Нет, конечно, — покачал головой русал. — К несчастью, юноша, вы стали жертвой внушённых вам с раннего детства религиозных штампов. Рай, или Царство Небесное, по представлениям христиан — это конечная точка человеческого путешествия. Рай по определению статичен, там нет развития. Попав в рай, человек достигает совершенства, богоподобия, и что дальше? Вечное блаженное существование? Лягушки тоже блаженствуют в своём болоте, квакая хвалу тому, кто их создал. Но болото остаётся болотом — мёртвым водоёмом с протухшей водой… Нет, я не верю в счастливую статичность, я предпочитаю верить в вечную реинкарнацию, в вечную космическую эволюцию, в вечный поиск чего-то нового. — А я слышала, что в раю человек будет развиваться, только как-то по-другому. В иной плоскости, можно сказать, — вставила Маргарита. — Это — жалкая попытка соединить христианское учение с теорией вечной космической эволюции. Нынче люди наловчились синтезировать не схожие между собой верования, а в итоге — сплошная синкретическая[7] каша в головах… «Зря я заговорила о развитии в раю, — подумала Маргарита. — Всё, что связано с христианством, вызывает у него неприятие. Оно и понятно, если его собственный сын променял уготованное ему светлое космическое будущее на удел обычного человека». — Из беседы с вами мы узнали так много нового и интересного, Ферапонтий Андреевич! Вы просто открыли нам глаза на некоторые вещи! — постаралась она исправить свою оплошность. — Кстати, Костя недавно говорил нам, что русалы — сами выходцы из более возвышенного и духовного мира. — По всей вероятности, это так, милая барышня. Наша родина — Тонкий мир, стоящий в духовной иерархии выше Земли. В человеческой мифологии его ещё называют Миром богов, или, по-другому, Асгардом. — Как же вы умудрились из Мира богов свалиться в наш дебелый мир? — опять грубо влез в разговор Олежек.