Здесь не было искусственных животных и растений. Редко попадались на глаза голограммы. Из роботов наш герой встретил только одного хромающего механического полицейского, очевидно, устаревшей модели. Наконец, здесь не было рекламы и этой ужасной музыки, которая так мучила Павла на протяжении всего сегодняшнего дня. А на пересечении улицы Омской и Тринадцатой линии мимо него пробежала самая обыкновенная чёрная кошка. Легко запрыгнув на деревянный забор, кошка скрылась во дворе ближайшего дома, и в тот же миг оттуда выпорхнула стайка перепуганных, чирикающих наперебой воробьёв. Жители Гетто тоже были какими-то особенными. Они носили устаревшую, но вполне нормальную, с точки зрения Павла, одежду. Вели себя спокойно, размеренно, не играли в виртуальные игры, не устраивали флэшмоб акций. А главное – они выглядели заметно старше остальных омичей. Здесь практически не было людей моложе тридцати. Попадались и те, что вполне могли посоревноваться с Павлом количеством морщин на лице. Так один раз, засмотревшись куда-то в сторону, он чуть не сбил с ног костлявого, сгорбившегося опирающегося на самодельную клюку старика. – Смотри куда прёшь, сопляк! – дребезжащим голосом отчитал недотёпу пожилой человек и с гневной гримасой на лице потряс перед собой клюкой. – Извините, дедуля. Я не нарочно… – Не нарочно!.. Развалили страну не нарочно! Сволочи! Путина на вас нет!.. Поняв, что пощады не будет, Павел предпочёл обойти старца стороной и скорей зашагал прочь. Однако ещё долго он слышал недовольное ворчание за своей спиной. … – Сигма, кто эти люди? Почему они живут здесь, не переедут куда-нибудь? У них нет денег? – Несколько десятилетий назад Гетто, действительно, считался районом для нищих. За что он и получил такое название. Однако с начала шестидесятых годов дома в Гетто стали очень высоко цениться. Сюда переехало много состоятельных людей. Преимущественно это ретрограды. – Любители старины? – В современном понимании ретроград – это тот, кто не принимает новое время, сторонится новых технологий и модных веяний. – Получается, я наполовину ретроград. – Почему вы так решили, Павел? – Потому что я не против технологий. Но вот новые веяния… Тут Павел резко замолчал, остановился и медленно повернул голову направо. Взору мужчины предстала улица его детства. Она, конечно, выглядела не так, как восемьдесят лет назад, но всё же вполне походила на саму себя. Ещё виднелись почти ушедшие под землю трамвайные рельсы. Стояли покосившиеся трамвайные столбы. Между ними всё ещё были натянуты провода – они обрывались буквально в нескольких метрах от Омской. Сохранилась даже остановка. И белая бетонная стена, перед которой рельсы резко уходили в сторону. – Это же моя родина, Сигма! Здесь всё моё детство прошло! – восторженно произнёс Павел. Он приложил ладонь ко лбу и пристально всмотрелся в строения, стоящие в конце улицы. Особенно его заинтересовало едва различимое одноэтажное здание зелёного цвета. Вернее… мужчина не видел отсюда, какого цвета это здание, а просто помнил, что когда-то оно было зелёным… – Ядрить-колотить! Неужели это… Не… Не верю! Не может быть… … Родительский дом стоял на том же месте, что и много лет назад. Время изрядно потрепало его. Брёвна иссохли, покрылись глубокими трещинами. Некогда высокая завалинка практически целиком погрузилась в землю. Передняя стена наклонилась вперёд. Ставни искривились и были уже очень близки к тому, чтобы рассыпаться в щепки. Немногим лучше выглядел высокий деревянный забор и деревянные входные ворота. – И всё-таки это он… Интересно, кто там живёт теперь? Павел несколько раз прошёлся вдоль дома, внимательно изучая его и заглядывая в окна, надеясь увидеть кого-нибудь внутри. Однако за толстыми шторками ничего не было видно. Тогда он постучался в одно из окон и нажал на кнопку звонка. Не дождавшись ответа, проделал это ещё раз… И ещё… И так на протяжении нескольких минут. – Чёрт! Сейчас же, наверное, уже ночь! – вдруг спохватился мужчина. Он поднял кверху лицо и увидел над собой чёрное небо. В суматохе последних событий Павел потерял ход времени и забыл о том, что в городе будущего всегда светло, и ночь более ничем не отличается от дня кроме этого чёрного неба. – Двадцать три часа сорок пять минут, – уточнила Сигма. – Может быть, они уже спят? Если в этом городе вообще кто-нибудь спит в такое время… Седоволосый приблизился к воротам почти вплотную и заглянул одним глазом в сантиметровую щель. Там он увидел хорошо знакомый ему двор: дорогу, выложенную кусками разбитого асфальта, сарай, угольник, крытую навесом поленницу, пустую собачью будку, стальную бочку, телегу, садовые инструменты, груду кирпичей… Если не считать плачевного вида деревянных строений (в стене сарая каждая третья доска была сломана или попросту отсутствовала), больших ржавых дыр в бочке, а также стоящего посреди двора крохотного аэромобиля, картина была почти такой же, что и в конце прошлого века. На дальней половине участка, как и много лет назад, располагался огород. Во всяком случае, промежуток между домом и сараем был весь зелёного цвета, за исключением уходящей вперёд узкой серой тропинки и небольшого бордового пятна слева. Мужчина присмотрелся к пятну и вдруг распознал в нём человеческую фигуру. Присмотрелся повнимательней и… внезапно отпрянул от забора, словно поражённый электрическим током. – Ядрить-колотить! Бред какой-то… Наверное, показалось… Седоволосый протёр глаза, потряс для верности головой, после чего ещё раз заглянул в щель. Человеческая фигура никуда не исчезла. Она лишь немного сместилась вправо. – Либо я сошёл с ума, либо… съехал с катушек… В любом случае надо пойти и всё выяснить. Сказав это, Павел принялся карабкаться по воротам вверх, как тысячу раз проделывал в детстве, и уже через несколько секунд оказался во дворе. Виртуальная помощница молча последовала за мужчиной, просочившись словно призрак сквозь деревянные доски. … В огороде тоже всё осталось по-старому: клубничное поле, кусты смородины, вишни, заросли малины, грядки свеклы и моркови, кочаны капусты, расползшиеся в разные стороны непослушные вьюны огурцов… ну и, конечно, стройные ряды помидоров, подвязанных к воткнутым в землю деревянным колышкам. Было, впрочем, кое-что необычное: зелёная пышная листва, спелые плоды на ветках – всё это явно не соответствовало времени года. Однако последнее обстоятельство уже нисколько не удивляло, а скорее, забавляло Павла. Ещё забавнее смотрелся робот устаревшей модели, занимающийся определённо не своей работой. Человекоподобный механизм набирал из старого колодца два полных ведра воды, а затем поливал этой водой кусты смородины, растущие в противоположном углу огорода. Робот передвигался очень медленно, шатался как пьяный из стороны в сторону, то и дело заедал и издавал при ходьбе такие жалобные скрипящие звуки, что не оставалось ни малейших сомнений – срок его службы уже много лет как истёк. Между тем всё внимание Павла было приковано к миниатюрной хрупкой женщине в осенней бордовой куртке с волнистыми каштановыми волосами до плеч, сидевшей на коленях среди помидор и тихо напевавшей какую-то старую мелодию. Хозяйка огорода сидела спиной к незваному гостю. Она была так занята, что даже не замечала его. Павел тоже не спешил выдавать себя. С одной стороны, всё никак не мог поверить своим глазам. А с другой – боялся, что женщина сейчас повернётся к нему лицом и, несмотря на сходство голоса и фигуры, окажется совсем не той, которую он уже так отчётливо представил себе. – Здравствуйте! Извините, что вошёл без спроса… – наконец заговорил путешественник. Женщину ни капельки не испугало внезапное появление поблизости человека. Она перестала петь и спокойно посмотрела через плечо. – Что?.. А, Павлик, это ты… Ещё раз решил навестить меня? – Я? Нн…нет… То есть да… Вас ведь Раиса Васильевна зовут, я правильно понимаю? – Сынок… ты что, шутишь? С тобой, вообще, всё в порядке? – Да. Теперь… всё в полном порядке! – с радостной улыбкой на лице произнёс Павел. Это и в самом деле была его мать. И выглядела она на удивление хорошо: примерно вдвое моложе своих ста двадцати пяти и немного моложе самого Павла. Именно такой родительница представлялась седоволосому в его воспоминаниях. – А по-моему, не совсем… Ну-ка, подойди-ка сюда! Раиса Васильевна встала и повернулась к гостю всем туловищем. Павел шагнул ей навстречу. – Ну и как это называется? – Ты о чём? – Ты за два дня похудел, как не знаю кто… Наверное, опять занялся каким-нибудь экстремальным спортом? – Да нн…нет… – Мужчина смущённо опустил вниз глаза. – Ты мне это брось! – Собеседница строго погрозила ему пальцем. – Я эти ваши игры знаю. До добра они не доведут. Того и гляди, в больницу с переломом попадёшь! – Ну и что… сейчас это легко лечится… – Нет, Павлик, ты совсем не заботишься о своём здоровье. И куда только Люба смотрит? Наверное, мне надо будет серьёзно поговорить с ней… Павел насторожился. – Мам, как ты сказала? – Что я сказала? – Ты сказала Люба. – Правда? – Раиса прикрыла рот ладонью, затем отмахнулась и виновато отвернулась в сторону. – Ой, извини, оговорилась. Совсем плохая стала… Конечно я имела в виду Андреллу! – Но сказала Люба! – Ну что теперь?.. Сказала и сказала. Ты же знаешь, что у меня плохая память. Я скоро своё собственное имя забуду. Тебя, может быть, в лицо не узнаю… – Нет, мам, ты не просто так перепутала. Помнишь, в молодости у меня была девушка по имени Люба? – Правда? – Женщина посмотрела на сына в недоумении. – Да точно была, ядрить-колотить! – яростно воскликнул Павел. – Мы несколько лет с ней встречались. Даже пожениться хотели. Но потом… что-то не сложилось… Ты всяко должна помнить её! – Нет, даже близко ничего такого не припоминаю, – отрицательно покачала головой Раиса. – Ты же знаешь, моя память… – Твоя память не хуже, чем моя. Раиса вздохнула. – Ладно, Паш… Давай потом как-нибудь это обсудим. Сейчас мне немного не до того… – А что такое? Какие-то проблемы? – Ну, как видишь… – Она обвела рукой свой огород. – Соседки уже урожай собрали, а у меня до сих пор конь не валялся. Решила, вот, сегодня хотя бы за помидоры взяться.