Следующее помещение имело очень простой, строгий дизайн: несколько чёрных кожаных кресел и большой круглый стол посредине. За столом сидел невысокий русоволосый мужчина лет тридцати пяти в чёрных брюках и розовой рубашке. С крайне сосредоточенным видом он составлял башни из светящихся цветных кубиков. Стол был весь заставлен башнями и пирамидами разнообразных форм. Над ними то тут, то там высвечивались в воздухе трёхмерные сообщения, сопровождавшиеся звуковыми сигналами. Помимо мужчины в комнате находились две молодые симпатичные брюнетки, одетые в короткие чёрные платья и чёрные кружевные чулки. Они обе занимались тем, что протирали комнату от пыли и начищали до блеска оконные стёкла и зеркала. Видимо, заменяли отсутствующих здесь роботов. Стоило Павлу войти – девушки дружно, как по команде, повернулись к нему и засверкали белоснежными улыбками. – Здравствуйте, Павел Александрович! Не желаете кофе? – Нет… спасибо. А вы кто такие? – Я Эльма. – А я Нифертити. Мы – рабыни. Мы всецело принадлежим Ивану. Иван – наш господин. Голоса брюнеток и их лица не выражали ничего кроме покорности и смирения. – Ээээ… Понятно. Павел приблизился к столу и принялся молча наблюдать за действиями «господина». Почти сразу возникло ощущение, что человек по имени Иван хорошо знаком ему. Но при этом в голове не всплывало ни одного воспоминания, связанного с ним. Тут одна из башен рухнула. Фигурки посыпались с края стола. В воздухе одновременно промелькнуло несколько ярко-красных уведомлений, свидетельствующих о потере очков. – Вот дрянь! А ведь всего три тюка оставалось. Я едва не собрал Трик Пот… – раздражённо прокричал игрок. Только после этого он отвлёкся от своих башен и посмотрел на стоящего рядом гостя. – О, приветик, папон. Чё хотел? Наверное, опять с памятью проблемы? – Ну да, есть немного. Ты мой сын? – Ага… – со скукой в голосе протянул мужчина. – Иван меня зовут, если не помнишь. – Значит, Иван… Скажи, Иван, какой сейчас год? – Семьдесят пятый. – Две тысячи семьдесят пятый?! Иван молча кивнул и повелительно обратился к одной из девушек: – Эльма, налей-ка мне ещё кофе. Только не слишком сладкий. И давай поживее… – Слушаюсь, господин. – Ого!.. То есть мне уже почти девяносто… – озадаченно пробормотал Павел. – Девяносто ровно. В этом году юбилей отмечали. Но ты не парься, папон. В девяносто жизнь только начинается. – Ну, так всегда все говорят. – Да я на серьёзе. Вон наша соседка с нижнего этажа, баба Валя. Ей сто тридцать уже. А до сих пор полно любовников… В наше время это нормально. Тебе только тело омолодить. Это в любом салоне красоты за десять минут делается. И выброси старые шмотки, наконец! Так, как ты, сейчас уже никто не ходит. Надо хотя бы раз в месяц всю одежду менять. – Ядрить-колотить! Раз в месяц?! – Ну да. Сейчас так принято. В разговоре наступила пауза. Вспомнив о событиях последнего часа, Павел нахмурился, плотно сжал губы и серьёзно посмотрел на родственника. Тот смущённо отвёл глаза в сторону. – Значит, сын, говоришь? А ты можешь мне объяснить, сынок, что за бардак творится в этом доме? – Павел отчего-то вдруг заговорил строгим голосом, какого сам от себя не ожидал. – Папон, ты о чём? – Лесбиянки, гомосексуалисты… Что, европейские ценности к нам пожаловали?.. А ещё лучше скажи, что это за девушки и почему они называют тебя господином? – Старик указал подбородком в сторону служанок. – Ну, потому что я и есть их господин, – спокойно разъяснил Иван. – То есть сейчас модно держать рабов? – Ага… Вообще-то они роботы. Хотя раньше у меня и настоящие рабыни были. Но с настоящими женщинами слишком много проблем. Пришлось их продать… – Роботы?! – Угу. Павел ещё раз с любопытством посмотрел на брюнеток. Одна из них как раз подошла очень близко. Эльма принесла «хозяину» кофе. – Желаете чего-нибудь ещё? – Нет, пока свободна. – Как прикажете, мой повелитель! Только теперь мужчина уловил в движениях служанки что-то не совсем естественное, механическое. Во всех остальных отношениях Эльма ничем не отличалась от человека. – Надо же… роботы… Скажи, а ты… женат? – Старик снова повернулся к сыну лицом. – Нет, слава богу! – И не был никогда? – Помнишь Рику? Может, встречал уже сегодня? – Ну да… видел… – Почти десять лет с ней в браке промаялся. Теперь думаю: каким дураком был! Честно говоря, не понимаю, как вы с мамой столько времени вместе и до сих пор не развелись. – Мы с мамой? Постой… Рика, она ведь… замужем… то есть жената на… – Зике – моей сестре, твоей дочери. – А внуки?.. Всё-таки твои? – Нет. Внуки точно не мои. – Тьфу! Какой дурдом! – воскликнул Павел и недовольно покачал головой. – Вы здесь все с ума посходили, что ли?! – Ага… Ну ладно, папон, я сейчас занят, как видишь. Давай в другой раз побалакаем. Допив кофе, Иван просто бросил чашку на пол, так что она разлетелась на осколки. Брюнетки тут же дружно принялись наводить порядок. А их хозяин вновь весь погрузился в строительство разноцветных башен. Над столом с удвоенной частотой замелькали трёхмерные изображения: «Внимание, вы потеряли 10 очков!.. Поздравляем, вы собрали Трип Крек!..» После минуты молчаливого созерцания Павел поинтересовался у сына: – Может, всё же ответишь на пару вопросов, Иван? – Папон, ты каждый день одни и те же вопросы задаёшь. Мне некогда… Поговори лучше с Сигмой или с мамой. А ещё лучше с Майклом – с ним ты найдёшь общий язык. – А чем это ты так занят? Игрушкой своей, что ли? – Это не игрушка, а Ригибон, – поправил родителя Иван. – В нём миллиарды людей сейчас зависают. – Наверное, очень серьёзное дело! – с сарказмом предположил Павел. – А ты думал?.. Я тут, если что, деньги зарабатываю. – Вот как?! И большие деньги? – Всяко больше, чем ваши пенсии и пособия… Чёрт, папон, я опять Пур Хаус уронил… Я же просил: не отвлекай меня! Павел хотел продолжить разговор, но потом, глядя, с каким азартом взрослый мужчина расставляет светящиеся кубики, махнул рукой и с задумчивым видом медленно побрёл к выходу. Дойдя до двери, он, впрочем, ещё раз остановился, обернулся и с некоторым смущением в голосе спросил: – Можешь хотя бы сказать, как мать зовут? Люба? – Андрелла. – Андрелла?.. – разочарованно протянул старик. – Вот как? Значит, не получилось… Жаль… … Павел уже начинал сомневаться, что происходящее с ним является сном или галлюцинацией.