Павел на секунду умолк. Сразу несколько участников мероприятия устремили в его сторону любопытные взоры. – Ни одного… чернокожего не было. – Дедон, ты чего? – на чистейшем русском возразил стоящий ближе всех чернокожий парень. – Мы всегда тут были. Мои бабушка и дедушка здесь родились много лет назад. Ещё в двадцатые годы. Павел не успел ничего ответить, как вмешался другой демонстрант: – Слушай его больше! Он же белый. Он те ща зальёт, что белые вторую мировую выиграли. Белые всегда врут! – Да, белые всегда врут!.. Белые больше не посмеют ущемлять наши права!.. Убирайся отсюда, белый! – посыпались недовольные возгласы со всех сторон. – Правильно, дедон. Шёл бы ты отсюда подобру-поздорову. Теперь уже около трёх десятков рассерженных негров смотрели на светлокожего седоволосого мужчину. Во избежание неприятностей, тот предпочёл продолжить своё путешествие. … А неподалёку проводили акцию так называемые неофеминистки. В этом митинге участвовали исключительно представительницы прекрасной половины. Хотя сами они едва ли согласились бы на подобное определение. Выступающие на трибуне брутального вида активистки и вовсе могли бы дать за него по морде. – Мужской половой член! Вот в чём корень неравенства! Правительство немедленно должно провести принудительную кастрацию всего мужского населения! – прокричала как ошпаренная дама с лысой головой. – Только в пробирке! Слышите меня, девочки?! Вы должны рожать детей только в пробирке! Мужчины не имеют права участвовать в продолжении рода! – писклявым голосом вещала вторая, вся покрытая татуировками. – Тысячи лет козлы командовали нами! – хриплым басом заглушила всех третья ораторша – обладательница мощного мускулистого торса. – Уравнение в правах не восстановит справедливость! Теперь МЫ будем тысячи лет командовать ими! Судя по хору одобрительных возгласов, то и дело раздающемуся в толпе, все эти призывы очень нравились собравшимся. Павел несколько минут молча наблюдал за представлением. В какой-то момент он не выдержал и расхохотался. От смеха даже закрыл ненадолго глаза. Когда открыл их, обнаружил, что попал в плотное кольцо окружения. Дамы обступили седоволосого со всех сторон. Выражения лиц неофеминисток не предвещали ничего хорошего. – Ты чего ржёшь, членистоногий? Думаешь, ты мужчина – тебё всё можно? – грозно спросила одна из них. – Да нет… Ничего такого… – Твоё счастье, что ты старик. Был бы помоложе, точно бы что-нибудь оторвали. А так – даже мараться не хочется. Всё равно без толку. Сейчас же убирайся отсюда! … В другой раз он обнаружил сборище подростков от девяти до пятнадцати лет. «Хватит нарушать права детей и подростков! Требуем снижения возраста совершеннолетия до одиннадцати лет! Мы хотим брать кредиты! Мы хотим посещать особые зоны! Мы хотим употреблять алкоголь и наркотики! Мы хотим свободно заниматься сексом! Мы имеем право на равные со взрослыми права!» Этот митинг являлся, пожалуй, самым многочисленным из всех. В нём участвовало несколько тысяч человек. Причём далеко не все присутствующие были подростками. То тут, то там на глаза попадались тридцати-, сорокалетние дяди и тёти. – А взрослые что здесь делают? – поинтересовался у Сигмы Павел. – Наверное, родители? – Помимо несовершеннолетних сюда пришли их родственники, представители правозащитных организаций и ведущих корпораций, а также члены общества педофилов и клуба эфебофилов. – Извращуги?! Кто их сюда пустил? Их же… убивать надо! – Осторожно, Павел! За публичные призывы к убийству вы можете быть оштрафованы. – Тьфу! Ядрить-колотить!.. Сигма, скажи, где здесь ближайший магазин оружия? Мне продадут пистолет? – Продадут. Но если вы решили приобрести его для совершения преступления, то учтите: современное оружие не действует за пределами особых зон. – Хорошо… Я могу и так по мозгам надавать. Эй, извращенцы, где вы тут? Идите-ка сюда! Ну?!.. чего вы все стоите?.. Крики привлекли внимание людей. Однако отвечать никто не спешил. Кто-то смотрел на Павла с любопытством, кто-то с опаской. Один мужчина, поймав на себе тяжёлый взгляд крикуна, предпочёл отойти в сторону. Решив, что это и есть извращенец, Павел бросился следом. Но тут его окружила ватага подростков. – Пиплы, зырьте какой древний! Он ещё из прошлого века, всяко! – А чё, думаешь, настоящий? – Не знаю… – Да всяко голограмма. – Конечно я настоящий! – попробовал развеять все сомнения мужчина. – Говорит, настоящий. – Да, мало ли, чё болтает. Завулон, поди пни его. – А чё я то? Сэм, давай ты сам. Парни принялись о чём-то спорить между собой. Потом один из них неожиданно подошёл к пожилому человеку и со словами: «Да вы лошары все! Зырьте, как надо!» ударил того ногой. – Ядрит твою! Ты что делаешь, обормот?! – сердито закричал Павел. Он попытался схватить нападавшего. Сорванец увернулся, бросился в толпу и мгновенно растворился там. – Зырьте, живой!.. Не голограмма!.. Я же говорил! – восторженно загалдели остальные подростки. Павел хотел что-то им сказать, но не успел. Вопросы посыпались на мужчину со всех сторон: – Слышь, дедон, поведай, а чё, правда, раньше можно было прямо так по улицам на тачке гонять и всех давить? – А правда, что раньше водку и наркотики везде продавали, и даже дети могли их покупать? – Правда, что раньше сексом только под одеялом занимались? Последнее заявление, прозвучавшее из уст ребёнка, особенно не понравилось старику. Он протянул руку и резко выдернул из толпы главного заводилу, схватив того за шиворот. Выяснилось, что это и есть тот самый проказник, который осмелился пнуть Павла. Худой конопатый пацан лет десяти с наглыми большими глазами. – Слышь, дедон, отпусти! Ты чё творишь-то ваще?! – испуганно заверещал пакостник. – Тебя чего это, мать совсем не воспитывает, что ли? – Я на тя в суд подам! – В суд подашь? А по заднице не хочешь получить? – Отпусти мня, грёбаный извращенец! Ты за это на пять лет в тюрьму сядешь! Стоящие поблизости парни вместо того, чтобы помочь приятелю, принялись все как один гоготать. Взрослые же оставались в стороне и словно не замечали происходящего. Первой в ситуацию решила вмешаться Сигма: – Отпустите ребёнка, Павел. Применение насилия по отношению к несовершеннолетнему влечёт за собой… – Да причём тут насилие? Я просто схватил… – Аааа! – ещё громче прежнего заорал сорванец. – Убиваюууут! Насилуюууут! Маньяааак! Где-то неподалёку заверещала сирена, и механический мужской голос громко известил: – Внимание! Футурин Павел Александрович! Немедленно прекратите противоправные действия! – Что? Павел на секунду отвлёкся от воспитательного процесса и посмотрел через плечо. Сверкая глазами, словно дорожной мигалкой, к нему двигался робот-полицейский. Люди расступались в разные стороны, освобождая проход. Тем временем конопатый, воспользовавшись заминкой, изо всех сил вцепился зубами в держащую его руку. Мужчина непроизвольно разжал пальцы и отдёрнул конечность. Паренёк в тот же миг снова исчез в толпе. Из укуса выступила кровь. – У вас серьёзная травма. Немедленно обратитесь к врачу! – посоветовала Сигма. – Тьфу! Что за молодёжь?.. Я их от извращенцев спасаю, а ещё неизвестно… кого на самом деле спасать надо… – сердито пробурчал Павел, разглядывая своё ранение и мысленно готовясь к непростому разговору с «товарищем полицейским». … К большому удивлению мужчины, появление сил правопорядка не имело никакого отношения к конфликту с малолетним хулиганом. Робот явился по поводу публичного призыва к убийству педофилов. Полицейский вынес мужчине официальное предупреждение, назначил небольшой штраф, затем зачитал вслух несколько статей уголовного кодекса и отправился восвояси. … … Иногда Павел набредал на скопления людей, которых никак нельзя было назвать митингующими или демонстрантами. Собравшиеся ничего не требовали и ни к чему не призывали. Они просто стояли в ожидании чего-то, потом вдруг все одновременно, как по команде, выполняли какое-нибудь странное действие и тут же расходились в разные стороны.