Она протянула Мику руку, покрытую тонкой паутиной морщин. Ему едва хватило сил, чтобы даже с этой помощью подняться на ноги. – Не отпускай меня, – знакомый голос как будто звучал из каждого уголка леса, рассыпаясь на звонкое эхо. Неизвестное наречие, напоминавшее рокот горного ручья, откуда-то всплыло в памяти и казалось понятным. Мик перевел взгляд туда, где стояла медвежья тройка. Все четверо, включая Рут, застыли и смотрели на его спутницу с нескрываемым ужасом. – Давай, – на долю мгновения Мику показалось, что это произнесла Рут. Повинуясь какому-то древнему инстинкту, он разжал ладонь. И мир раскололся надвое. Мик не знал, что его Земля может быть такой. Что в нем вообще есть эта Стихия – не Рут, а его собственная, дремавшая годами, голодная, дикая и необузданная. В ней было все сразу – мудрая мягкость Рут, его злость и воинственность, древняя мощь незнакомки, державшей его за руку. От силы творения, которое он создавал, у него кружилась голова и дрожали колени. Творение добралось до тройки, не тронув обезумевшую от страха Рут. Их лица в зеленом отсвете Земли исказила звериная гримаса боли, но криков не было слышно. Если бы Мик и хотел остановить творение, у него бы уже не получилось. Его Стихия была больше него самого. К горлу подступила тошнота. Не в силах отвести взгляд, он наблюдал, как на месте медвежьей тройки прорастают три молоденьких деревца, распарывая плоть и напитываясь еще горячей соленой кровью. Мик не понял, как все закончилось. Над Рут, по-прежнему стоявшей на коленях, возвышалось три юных гибких ствола. Спутница Мика повернулась к нему и вдруг звонко рассмеялась. – Я так долго спала? – теперь ее голос был абсолютно девичьим, почти детским, и никак не вязался с морщинами на тонких руках. Опешивший Мик только пожал плечами. И в тот же миг она исчезла, как будто ее здесь никогда и не было. Мик бросился к Рут. Он подхватил ее на руки – на секунду ему показалось, что она сейчас начнет вырываться, но Рут лишь издала сдавленный всхлип и потеряла сознание. Она казалась очень бледной и измученной, но вполне целой. Со стороны леса к ним спешили люди. Прижимая к себе Рут, Мик, пошатываясь, побрел им навстречу. – Ты видел, да? – первая к нему добежала Вьюга, дрожащая от возбуждения. – Это была Яха-Ола! Она говорила на исине! – Мик, ты цел? – Подошедшая Дая укоризненно посмотрела на Вьюгу. – Как Рут? Держись, помощь уже тут, Мик, ты слышишь меня? Но Мик уже не слышал. Безумная усталость наконец взяла над ним верх. В глазах резко потемнело, и, продолжая прижимать к себе бесчувственную Рут, Мик упал спиной в кашу из растаявшего снега и грязи. * * * – Когда мы пришли в себя, помощь уже спешила. Но вам она оказалась и не нужна, – закончил свой короткий рассказ Риккард. Мик задумчиво кивнул, из этого рассказа он не узнал для себя ничего нового. Они вчетвером – Мик, Вьюга и Рик с Миррой – сидели в жарко натопленной гостиной. Мик пришел в себя почти сразу по возвращении в Край. Дая обработала рану у него на лице, неодобрительно цокая языком, и, убедившись, что в остальном он цел, отправила отдыхать. Но Мик не мог спокойно уснуть, не удостоверившись, что с Рут все в порядке. – Дая все еще у Рут? – Мик откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Ноющая боль сверлила виски. – Ага, – сочувственно ответила Мирра. – Я видела, как она отправляла Лилу за травами в теплицу. – Понятно. Кто такая Яха-Ола? – Мик повернулся к притихшей печальной Вьюге. – Ты говорила о ней там, в лесу. И я слышал, как местные перешептывались. Один даже назвал меня ее сыном. – Яха-Ола – мать всех лесов, – ответила Вьюга. – Не все местные поклоняются Четырем, и даже те, кто верны Стихиям, зачастую чтут и древние обычаи. В Себерии верят, что где-то в лесу спит всесильная Яха-Ола. Она будет спать до часа расплаты, когда придет ее сын и разбудит ее, и вместе они вернут миру первозданный порядок. Мама говорит, что все это ерунда и бредовые сказки – насчет тебя. – Вьюга вздохнула. – И потом, ты знаешь, кто твоя мать. И убийство одной медвежьей тройки не вернет миру порядок. Но люди тут легко верят в такую чепуху, а о вас с Рут давно шептались и побаивались. В общем, не обращай внимания. – Но кто это тогда был? – Мирра задумчиво накручивала длинную черную прядь на палец. – Я не знаю, – честно призналась Вьюга. – И я. – Мик потер гудящие виски. – Но хорошо бы выяснить. – Мик, – раздалось у них за спинами. В дверном проходе стояла Дая. – Она приходит в себя. Мик со всех ног бросился в комнату, где лежала Рут. Когда Мик вбежал, она как будто еще спала. Но на бледных щеках уже появился едва заметный румянец, и сама Рут выглядела очень умиротворенно. – Рут. – Мик присел на кровать и осторожно взял ее за руку, лежавшую поверх одеяла. – Это я, Мик. Как ты? Не открывая глаз, Рут пробормотала что-то неразборчивое. – Отдыхай. – Мик разжал руку и приготовился встать. Очевидно, Дая ошиблась и Рут требовалось еще время, чтобы прийти в себя. Но вдруг Рут сама схватила его ладонь. Она открыла глаза и посмотрела на Мика встревоженным, серьезным взглядом. – Извини. – От долгих криков голос ее совсем охрип. – Я, наверное, заболела. Я… Я не могу вспомнить, где я. Мы знакомы? Ты можешь позвать Лайма? 1009 год от сотворения Свода, Себерия, Край Ветра, первый день первого зимнего отрезка Дая Рассохшиеся половицы на веранде заскрипели. Мик обернулся. Он посмотрел на нее с такой нескрываемой надеждой, что Дая заранее ненавидела следующую минуту. Да помогут ей Четыре. – Мне жаль, – в ее голосе звучало искреннее сочувствие. – За специалистом по связи уже послали, но, уверена, ей нечего будет добавить. Дае показалось, что Мик хочет что-то ответить. Но вместо этого он молча спрятал лицо в ладони, будто собираясь заплакать. В этом жесте было столько детской беззащитности, что у Даи сжалось сердце. Мик казался ей упрямым, сильным, трудолюбивым, надежным – таким, что порой приходилось напоминать себе, что он даже младше Вьюги. А ведь не так много зим назад ее дочь передарила всех своих кукол соседской девочке. – Вот, возьми лучше это. – Дая протянула ему чашку травяного отвара. – Тебе надо отдохнуть. Рут уже спит. Мик с сомнением посмотрел на дымящийся напиток. – Я тоже усну? Рут напоили им же? – Да. – Дая не видела смысла врать. – Вам обоим это сейчас на пользу. Мик взял у нее из рук чашку, но пить не спешил. – Она совсем меня не помнит? Дая вглядывалась в его уставшее, обезображенное раной лицо, подбирая правильные слова для ответа. «Сильный мальчик», – сказал ей Орион, когда она впервые расспрашивала его о Мике. Мальчик. Ей тогда захотелось ответить Ориону, что ее дети тоже были всего лишь мальчиками, двумя отчаянными сорванцами… Но она промолчала. Это была не его война и не его дело. – Да. – Дая решила говорить как есть, вспомнив эти слова Ориона. Мик выдержит. – Они перестраховывались. Не убили Рут сразу, используя ее как приманку. Но их мастер связи полностью удалил из ее сознания все воспоминания последних месяцев. Большое везение, что они не полезли дальше и Рут хотя бы помнит свое имя. Я не специалист, но кое-что смыслю и не первый раз встречаюсь с медвежьей тройкой. Память Рут невозможно будет восстановить, но у нее ведь есть мы. Те, кто расскажет ей все. Мик скривился и прижал руку к раненой щеке. Дая знала, что она будет болеть еще очень долго. – То есть все, чему мы научились за последние месяцы, было зря? – горестно спросил Мик. – Мик. – Дая подошла и опустила руку ему на плечо. – Она жива, это сейчас главное. Ты перенес очень многое за последние сутки. Тебе надо отдохнуть. Мик вновь посмотрел на остывающий отвар в чашке. – Я выпью это, – неожиданно твердо сказал он. – Но после того, как я проснусь, я хочу поговорить. – Конечно. – Вы не понимаете, – в голосе Мика слышался вызов. – Я хочу знать все. Я больше не намерен слушать отговорки. Я не знаю, что с моей семьей. Я только что чуть сам не лишился жизни и едва не потерял Рут, она серьезно пострадала, и страшно подумать, каково ей будет теперь. Я слепо следовал всем указаниям, потому что это казалось мне правильным, ведь вы дали нам дом и защиту. Но это обман, никто не в безопасности. Если эта война так зависит от меня – я хочу знать все. Дая внимательно слушала его, вглядываясь в перемены на худом мальчишеском лице. «Сильный мальчик». – Конечно. – Она наконец убрала руку с его плеча. – А теперь выпей, пожалуйста. Дая проследила, чтобы Мик принял весь отвар до последней капли, и наконец отправила его отдыхать. Уже стоя в дверях Мик обернулся: – Это ведь вы были там, на городской площади? В то утро, когда все началось? Дая усмехнулась. – Я должна была убедиться, что вы хотя бы до архивов доберетесь в целости. Представь, если бы даже этого не случилось? И чем меньше людей знало меня в таком обличье, тем лучше. Молодец, что смог разглядеть. – Не я, – мрачно ответил Мик. – Рут. На веранде воцарилась блаженная тишина, но длилась она совсем недолго.