Выстрел, и меня мгновенно озаряет ослепительная вспышка воспоминаний. Я стою посреди улицы с пушкой в руке. Меня слепят лучи затухающего вечернего солнца. Пальцы трясутся, но испуганный взгляд направлен лишь на человека напротив. Мужчина в темно-синей джинсовой куртке, массивным рюкзаком и неровно отросшей бородой что-то гневно кричит мне в лицо, наставляя миниатюрный пистолет в мою сторону. Его толстые губы изгибаются в грубых высказываниях в мой адрес, но я не в силах разобрать слова, которые агрессивно вырываются у него из груди и приземляются на ствол моего пистолета, намертво зажатого между двумя ладонями. Сердце вырывается из груди, кровь продолжает нервно биться в ушах, где-то издалека раздаются знакомые голоса ребят, спешащих мне на помощь. Но я четко осознаю, что они не успевают, не успевают, не успевают… Палец резко жмет на курок, и секунду спустя я наблюдаю, как пуля насмерть пробивает его висок и заседает глубоко внутри, разрушая мозг на мелкие кусочки. Алая кровь брызгает во все стороны, приземляясь на мое лицо, руки, одежду и за считанные секунды раскрасила ближайшую стену. В груди заканчивается кислород, я не в силах сделать очередной вздох, а разум до сих пор не может поверить в происходящее. Я убила человека. Я убила здорового человека. Левое запястье с серебристым браслетом с каждой секундой начинает все сильнее вибрировать и, в конце концов, вибрация постепенно перерастает в очередной разряд тока. На этот раз послабее, чем в предыдущий. Мне повезло. За время сна ожоги успели немного зажить, но это не отменяет той жгучей боли, которая бесцеремонно пронзает мою плоть. — Мать твою, Финч, ты что натворила?! — вдруг раздается знакомый голос Сэма за спиной. Оружие в руках мгновенно просачивается сквозь пальцы, громко приземляясь об пол. Сэм тут же стискивает мне плечо, грубо припечатывая к стене уборной. Но краем глаза я успеваю заметить, как Рон подбегает к безвольно лежащему телу Питера. Он тут же отбрасывает окровавленную тряпку в сторону, принимаясь осматривать его покусанную ладонь. — Ты что совсем сбрендила?! — очередная агрессия Сэма заглушает все остальные звуки вокруг, и мой взор направлен лишь в его изумрудные разгневанные глаза, кипящие от злости. — Его уже было не спасти, Сэм, — наконец сообщает Рон, вставая с колен. — В каком смысле? Что ты несешь? — недоумевает парень, отрываясь от меня. Рон молча кивает в сторону укуса и агрессивное выражение лица Сэма резко сменяется угрюмым. Он медленно подходит к телу Питера и присаживается на корточки, чтобы отчетливее рассмотреть место укуса. — Нам повезло, что он не превратился сегодня ночью, когда все спали, — хмуро констатирует Рон, громко выдыхая. — Нам пора в путь, его уже не спасти, как бы нам того не хотелось… Я молча наблюдаю, как парни выходят из уборной, пока ко мне приходит жестокое осознание: группа только что обеднела на одного человека. Как они могут так хладнокровно распрощаться с одним из членов группы? С человеком, с которым прожили несколько месяцев рука об руку, автомат к автомату? Реагировать настолько хладнокровно к потерям могут лишь люди, прошедшие процедуру санации. А действительно ли эти люди инфицированные, как мне заверяли в корпорации? И вот уже несколько минут я мысленно гадаю, кто же будет следующим. *** Мы едем мучительно долго. Всего час, но все же внутреннее напряжение, езда урывками и неизвестность происходящего нагнетают еще больше, чем угнетающие пустынные дороги, лишенные жизни. Никто уже не бросает заинтересованные взгляды в сторону, ведь по ту сторону окна нас окружают бескрайние поля, леса и пустая пыльная дорога. Все это время я продолжаю гадать, куда нас везет Рон, который продолжает крепко стискивать массивный кожаный руль, искоса поглядывая на меня через зеркало заднего вида. Несколько минут назад мы останавливались на очередной заправке, уже третьей по счету, и каково было удивление парней, когда они обнаружили неплохие остатки бензина. Всего на десять минут нам удалось выйти из фургона, чтобы подышать свежим воздухом и размять затекшие части тела. Больше никто не спрашивает о Питере. Первой его пропажу заметила Ханна, когда мы только тронулись с парковки торгового центра. Рон ответил не сразу, да и Сэм промямлил что-то несуразное в ответ на назойливый вопрос сестры. Спустя какое-то время, когда вопросы Ханны начали знатно раздражать окружающих, Рон ответил ей резко, без лишних прикрас. Правда, умолчал он об одном — кто из нас лишил Питера жизни, пока он не лишил жизни кого-то из присутствующих. Пару раз в дороге Грейс сожалела о том, что мы не похоронили Питера по-человечески, как того требуют обычаи в цивилизованных странах. Рон согласился с ней, но признался, что в данный момент прежде всего нужно мыслить здраво: мы не можем волочить его тело по всему торговому центру, потом несколько часов вести его в салоне фургона наравне с остальными членами группы, только лишь для того, чтобы похоронить в земле. Притом, копание могилы займет чересчур много времени, которое мы смело можем потратить на дорогу. После резких слов Рона о Питере азиатская парочка еще крепче прижалась друг к другу, удерживаясь за руки. Наверняка, представили Питера еще живым человеком, и в их головах до сих пор не может уложиться тот факт, что его больше нет. Что и они могут оказаться на его месте. Что любой из ныне присутствующих может оказаться на его месте… кроме меня. Еще ночью Рон и Сэм приняли решение на время принять в группу Эбби и Чака и доставить их туда, куда мы все направляемся. Они до сих пор не озвучили то место, где собираются остановиться, и я не понимаю, что в этом секретного. Они полагают, что их может прослушивать корпорация? Я не знаю. В последнее время я задаю чертовски много вопросов и пока еще не нашелся тот, кто сможет ответить хотя бы на половину из них. Я открываю нужную страницу блокнота и продолжаю вчитываться в знакомый почерк Евы Финч, надеясь, что за чтением чужих мыслей дорога пролетит незаметно. День двадцать третий Вселенная кричит говорит: бойся своих желаний. Девушка в офисе, пятый раз подряд выливая кофе в раковину, только из-за того, что ее начальнице не понравился его сладковатый привкус — изо дня в день желала отдохнуть от ненавистной и изнурительной работы. Шестиклассник не хотел учиться в школе из-за ядовитого окружения, которое подавляет его волю. Вдова, только что похоронившая мужа, желала избавиться от бесконечных долгов и разоряющих кредитов. А я лишь хотела жить отдельно от мамы и каждый день касаться того, кого люблю, не опасаясь всеобщего осуждения. Я получила то, что хотела. Все мы в какой-то степени получили то, что хотели. Но каким способом? Я так отчаянно желаю вернуться в прошлое на пару месяцев назад и не совершать ошибок, которые приведут меня к неизвестности. Неизвестности, которая изо дня в день прожигает во мне дыры, и я боюсь, что совсем скоро они поглотят мой разум и от меня останется буквально ничего. Совсем скоро я превращусь в пыль и буду жить лишь в воспоминаниях близких мне людей. Сегодня я сказала ему, чтобы он убил меня сразу, как только я превращусь в одного из них. Он не ответил, лишь коротко кивнул, плотно сжал губы, крепко притянул к себе, и молча поцеловал в лоб. «Так целуют покойников», — промелькнула безумная мысль в моей голове. Я не хочу превращаться в ополоумевшего мертвеца, которым руководит лишь лютый, зверскийненасытный голод. Который готов разорвать в клочья любую живую душу, будь то птица, крыса, собака или их изысканное вожделенное лакомство — человек. Но все мы понимаем, что в таких условиях жизни рано или поздно этот момент настанет. И все, что мы делаем сейчас — оттягиваем его как можно дольше. День двадцать седьмой У смерти мерзкий кислотный привкус с запахом разложений и липкого пота. И сегодня я чуть ближе познакомилась с ним, наблюдая, как на моих глазах умирал один из наших людей. Нет, на нас не напала толпа живых мертвецов и не они стали причиной его смерти. Это произошло быстро, внезапно, как гром среди ясного неба. Джастину пустила пулю в лоб одна из групп-сопротивления только лишь потому, что он в неподходящий момент попался им на глаза. А какой момент оказался для них неподходящий — мы не знаем. Никто не знает. Все, что мы могли сделать в тот момент — наблюдать, как его безжизненное тело беспомощно падает навзничь. Ведь его убийцы скрылись также быстро, как и выстрелили в него. Я до сих пор помню тот застывший ужас на лице Джеймса и его сдавленный вскрик, невольно сорвавший с губ, когда он осознал, что его младший брат мертв. Единственный человек, связующий его с прошлой жизнью, далекой от эпидемии, прямо сейчас заснул мертвым сном… навсегда. Он убит не кровожадными зомби, которые загрызают всех живых существ на своем пути, а людьми. Обыкновенными людьми, такими же, как и мы, с вырывающейся агрессией и напряжением в каждом резком движении. «Я не оставлю его на ужин этим тварям! Мы должны забрать его отсюда и похоронить по-человечески! Я не оставлю… они его сожрут!» — кричал Джеймс, вырываясь из рук Сэма. Мы уже видели, как в нашу сторону приближалась приличная толпа муз, в отличие от Джеймса, разум которого затмила горечь утраты близкого человека. Но мы физически не могли тащить тело Джастина несколько миль по городу, одновременно убегая от мертвецов. Поэтому мы оставили его там, на холодном и мокром асфальте после затяжного дождя. Мы осознавали, что музы на некоторое время отвлекутся на него, и у нас появится шанс практически незаметно ускользнуть от толпы кровожадных тварей. Роберт и Сэм, не теряя времени на долгие уговоры, практически волокли разгневанного Джеймса по асфальту. Он то и дело вырывался из рук парней, намереваясь добраться до брата. Я никогда не забуду его хриплый и сдавленный крик, когда он своими глазами видел, как стая вечно голодных мертвецов склонилась над обездвиженным телом Джастина, разрывая его внутренности на части. Всю дорогу я ревела навзрыд, время от времени прикрывая лицо ладонью, чтобы остановить очередной нервный всхлип. Рон не тратил ни секунды времени, чтобы успокоить меня. Он до последнего крепко сжимал мою ладонь и отпустил лишь тогда, когда мы оказались в безопасности, полностью оторванные от муз. От панического страха потерять близких, сковывающего каждое движение, у меня немело в ногах, и я испуганно хваталась за локоть Рона, опасаясь не распознать землю под ногами. Я так боюсь потерять его и Иззи… пожалуйста, Господи, если ты еще не покинул нас после начала этого ужаса, прошу тебя… только не отбирай у меня их. Не сегодня. Не сейчас. Никогда… День тридцать второй Люди перестали быть людьми. Мы превратились в сплошной комок агрессии, ненависти и страха. Но ведь на самом деле, мы не виноваты, что все так получилось. Никто до сих пор не знает, откуда взялся этот смертоносный вирус. Быть может, это биологическое оружие в руках мирового правительства, а может быть Клио — это сплошная череда несвязных событий, которые привели к гибели миллионов людей лишь по нелепой ошибке одного из них. А может быть, вирус под благоприятными условиями скрестился с другим заболеванием, к примеру, таким как грипп или пневмония?