— Надо было заканчивать журфак, да идти работать тележурналисткой, как твоя мать, — хмыкает рядом Леночка, отчего кривлюсь, передразнивая ее малоприятный тоненький голосок. — Ме, бе, бе, бе, ме! — Рязанов пытается не смеяться, но получается у него плохо. Качает головой, пока я судорожно соображаю, каким образом мне застать чертову парочку. В прошлый раз пришлось несколько дней на морозе у его дома караулить. Надо мной даже местные бомжи сжалились: носили кофе и приглашали погреться в люк. — Ладно, не расстраивайся, Лиль, будет на твоей памяти праздник, — хмыкает Ибрагим, проводя рукой по упругим кудрям, добродушно глядя на меня. Нисколько не впечатлилась, легче тоже не стало. Это кому-то помогает, подобное самоубеждение? Едва рот открываю, чтобы в очередной раз продолжить нашу старую полемику на тему человеческих взаимоотношений во время депрессии, как слышу самый раздражающий в мире голос, доносящийся из динамика чьего-то смартфона: «Хэй, привет мои богини, феи и просто красавицы! Сегодня по-настоящему прекрасный день, чтобы провести его с бокалом хорошего красного вина из самых сладких сортов винограда…» Скажите, почему человек, о котором я должна была забыть после выпуска, обязательно преследует тебя везде? Куда не ткнись — по всему городу баннеры висят, где изображен Амир Доронов с бокалом вина. А ниже надпись: «Алкоголь убивает нас, но делает жизнь приятнее» или «Наше вино заставит вас насладиться последними минутами жизни». Я не шучу, так и написано. И плевало руководство завода «Кристалл» с высокой колокольни на все запреты да санкции. Сама администрация президента у них ящиками, по слухам, закупается. Потому лицо сына директора этого огромного частного завода светится в СМИ гораздо чаще, чем некоторые политики. И это в стране, где якобы все воюют с алкоголем. Ну-ну. — Он такой миленький, — стонет Ирка, подпрыгивая на месте. К ее смартфону тянет ручки Галя, в надежде одним глазком посмотреть на его гордое баранье величество — Амирана Давидовича Доронова. Нечего смеяться, по паспорту он действительно Амиран. Просто давно и прочно, еще в школьные годы, наша классная руководительница сократила его до Амира. Собственно, Доронов сильно не возражал. Без того обладая экзотической внешность, еще имя имел достаточно редкое даже для грузина. Правда, от последних там только некоторые внешние признаки да широкое радужное гостеприимство, но причислять себя к горному народу Доронов просто обожал. Сейчас тоже с истории в Инстаграм вещал о замечательно проведенных днях на Мальдивах в окружении прелестных гурий, вызывая рвотные позывы у меня и умиление со стороны сотрудниц редакции. — Женщины, — покачал головой Ибрагим, усмехаясь. — Кому он может нравиться? У него же язык, как помело, — ворчливо бормочу, копаясь в своем небольшом рюкзачке, который оставила тут, пока ходила на «ковер» к начальству. Из кабинета донесся окрик, и наши дамы прекратив глупо улыбаться, разбежались по местам, продолжая восхищенно шушукаться. Закатываю глаза. Все же люди любят создавать кумиров из ничего. — Слушай, Магазин, — вздрагиваю от старого школьного прозвища, удивленно поворачиваясь к озорно сверкающему темными глазами Ибрагиму, и озадаченно наклоняю голову. — Магазин? — вскидываю бровь, а в ответ получаю широкую белозубую улыбку. — Мне, кажется, так милее. Не находишь? Нет, однозначно нет. "Милее" — это когда меня зовут Лилия. Или хотя бы Лили. Но не буду спорить, просто кивну. Он наклоняется, забираясь куда-то под стол, выискивая что-то в многочисленном бумажном завале в коробке из-под бумаги. Судя по количеству мусора, там давно никто не убирался. Более того, не очень удивлюсь, если спустя пару месяцев там новая жизнь зародится под слоем пыли, которую Рязанов поднял в воздух своим копошением, отчего в носу защекотало до чиха. Едва успела выдохнуть и вновь чихнуть, как перед моим носом оказалась бумажка с каким-то номером, на который я озадаченно уставилась. Смотрела минут пять на загадочные десять цифр и в упор не понимала, что от меня хотят. — Что это? — изволила, наконец, поинтересоваться у Ибрагима, повернувшись к нему. Парень хмыкнул, еще ближе пододвигая ко мне смятый кусочек листка, вырванный из блокнота или тетради. Я же только опасливо косилась, будто передо мной бомба. — Это, Лили, твой путь в большую журналистику, — подмигнул, на всякий случай оглянувшись, но всем было на нас глубоко плевать. Каждый делал вид, что работает: играл в карты с компьютером или перекрашивал в сотый раз содравшийся лак. Едва меня поманили пальцем, я печенкой почуяла — громкая новость близка. Прямо вот она, на пороге моя сенсация, просто так же не шепчут в ухо и пальцем к себе не манят. В руку мне лег листочек, а горячий шепот на ухо отозвался в голове: — По номеру позвонишь, они тебе инструкции дадут. Один мой знакомый, в кругах не столь благочестивых, по секрету сказал, что зеленые готовят что-то из-за земли на территории бывшего заповедника — того, что лишился своего статуса охраняемого объекта. И вроде как, эту землю хочет купить Доронов-старший, а также парочка других толстосумов. Замираю точно сурикат, дыша через раз. Снова эта семейка? Впрочем, вопрос меня взволновал сильнее, чем тот факт, что Доронов снова объявится в моей жизни. По-хорошему тут стоило бы подключить полицию, однако разве я могу упустить такой шанс, тем более после слов Ибрагима: — …нужен кто-то, кто сможет проникнуть в их ряды и раскрыть планы, приготовив бомбическую сенсацию. А им нужны люди, особенно после последнего митинга. Ну да, их же там пересажали из-за не санкционированно организованной голодовки возле цирка с животными. Прицепили себя к забору у установленного павильона, голосили и бросались гнилыми яблоками в полицию. Дело, конечно, бравое, вот только ряды их знатно поредели. — Ты-то тут причем? — непонимающе уставилась на парня, пытаясь связать в общее мысли. На это Ибрагим поморщился, еще лицо такое сделал, будто весь крича: «Ты что дура еще вопросы задавать?». А они были, потому что пока связь не видна. Для Ибрагима это тоже сенсация. Как политический обозревать, он мог сам взять такую статью и взорвать СМИ данной историей. — Меня могу просечь, я часто мелькаю в блогах, сама знаешь. Многие в лицо узнают, — пожал плечами, гордо задрав нос и не обратив внимания на то, как больно резанули мне следующие слова: — Нужен кто-то неизвестный, неприметный, кого точно не заподозрят. Тебя в нашей-то среде никто не знает, ты же внештатник. А статьи о любовных похождениях второсортных звезд вряд ли кто-то читает. Вздрагиваю от неприятного чувства, хмурясь недовольно, на что Рязанов улыбается. Хлопает меня по плечу поверх пушистого свитера из ангорки, не упустив случая погладить мягкую шерсть, восхищенно вздохнув. — Давай, Лилька. Соглашайся. Прекрасный шанс о себе заявить. Эх, знать бы мне тогда, в какую аферу вляпываюсь, дома бы сидела и крестиком вышивала. Но нет. Ударила по рукам, выдохнув радостно: — По рукам. — Ты только это, — напоследок оглядел меня, едва я подскочила возбужденная. Уже собиралась выйти из редакции и набрать номер с той бумажки, что сейчас грела мне ладонь. Оглянулась, вскидывая бровь, затем покосилась на свой меховой полушубок из норки, на который коллега бросил красноречивый взгляд. — Что-нибудь из «эко» надень, лады? Эко? Эко-шубу что ли? Ё-мое, где вот среди бела дня я им эту фигню из искусственного меха достану, а? Глава 2 Лиля К делу подошла обстоятельно. Позвонив по указанному номеру, едва только вышла из огромного офисного стеклянного здания, шагая прямо к воротам, услышала в трубке суровый хриплый бас. Будто там кто-то спал, а я его безжалостно разбудила. Ничего, жизнь — бесконечная череда страданий. Придется потерпеть меня пару минут для приватного разговора по душам, дабы я могла узнать условия вступления в ряды зеленых преступников. Вот только, что мне ему говорить? «Кто это?» — прозвучал резонный вопрос на том конце, пока я бодрой подходкой вышагивала в сторону автобусной остановки. Мысли завертелись со скоростью истребителя. Стоило для начала уточнить у Ибрагима насчет беседы с этими ребятами. Вдруг они поймут, что я не их рядов? Или вычислят засланца? Там же, наверное, какие-то особые кодовые слова надо знать. Типо: «Здравствуйте, вас приветствует служба охраны диких животных, вы не видели тут льва?». Тьфу, ерунда какая. — Э-э-э, здрасти. Вас приветствует консультант Орифлейм. Скажите, что вы думаете насчет построения своего бизнеса? — ляпаю первое, что приходит в голову, замечая краем глаза знакомый зеленый корпус моей маршрутки. Едет неторопливо прямо к остановке впереди, которая всего в паре десятков метров. Мимо проносятся торопливые прохожие, завернутые по самые уши в куртки с меховыми капюшонами, шубы, натянув на нос шапки и остальное прикрыв шарфами. На улице немного прохладно, ощущаю это, поняв, что даже толком не успела застегнуться, выбегая в спешке из здания и выдыхаю, едва слыша в ответ: «Чего? Кто это вообще? За приколы можно и в дыню словить, слышь?!» Эй, что за дела? Вот не надо тут угрожать мирному человеку, не знающему, как подступиться. Едва открываю рот, чтобы вновь дать шанс тому недоумку, который по моему гениальному шифру еще не догадался, что я ему нужна в Гринпис — моя маршрутка бодро рванула к толпящимся под крышей остановки людям. Быстро, очень быстро, отчего мои глаза стали больше. Я ускорила шаг, перешла на бег, выдыхая через раз в трубку: — Зеленые… время… место… красная книга… тюлени… спасение природы мое все… а ну стой! — заорала уже водителю, видя, как отъезжает мой шанс на быстрое возвращение домой. Черт возьми, почему мой офис находится в таком неудобном районе? До метро двадцать минут пешком, нужный мне автобус прибудет только минут через сорок. А я уже чувствую подмерзающие поджилки и спешу догнать свой последний шанс на выходные без простудных заболеваний. «А, та телка от чеченца» Чего? В Гринписе манера общения такая что ли? Мой же незнакомец продолжал выстреливать околотюремным жаргоном, от которого уши в трубочку сворачивались. «Сыня, там чика от чеченца. Ага, наша нажива на объект. Че там ей время надо, место. Ляля все подготовила?» Какая нажива? Какие чеченцы? Ибрагим, во что ты меня втянул? Маршрутка все же уехала, оставив меня в гордом одиночестве дышать после короткого забега поднятыми в воздух песчинками, коими была посыпана обледенелая часть дороги. С трудом продираясь сознанием через дебри непонятных мне терминов, поняла через минуту беседы на том конце, что уже включена в группу быстрого реагирования и должна пойти на какое-то там задание. Успела лишь поправить съехавшую вязаную шапку на голове, когда все тот же голос произнес: «Короче, сегодня в восемь около заброшенного здания в Китай-городе. Бывшее здание студенческого корпуса. В курсе?» По случайности, в курсе. Именно там, семь лет назад, Надя Грознова в одиночку пошла на дело енотов спасать и умудрилась оказаться в полицейском бобике. Искренне надеюсь, что меня та же участь не постигнет, потому подозрительно спрашиваю: — Как я вас узнаю? «Мы тебя сами найдем» Прозвучало угрожающе, отчего сглотнула. Затем настала тишина — таинственный горящий отключился, оставив меня в полном недоумении смотреть на погаснувший экран смартфона. Едва успела подумать о том, во что ввязываюсь, вспомнила про эко-шубу и громко выругалась, поймав на себе недоброжелательный взор пожилой пары, шагающей мимо. — Извините, нервы, — выдала на автомате, прикидывая варианты. В принципе, их было немного: такси или… такси. Стоять, ждать, потом в срочном порядке нестись на встречу в другой конец города из нашего спального района — не вариант. Тем более, пока доберусь, уже наступит глубокая ночь. Потому не теряя даром времени открыла Убер, притопывая на месте, дав себе зарок позвонить Ибрагиму из машины, дабы разузнать про этого «чеченца» и что там за странная такая компания подбирается. Нынче странные зеленые пошли, а может мне так «повезло». Рязанов ответил с пятого раза, а после заявил мне, что все в порядке. Ребята там дельные, если назначили встречу, то бояться нечего. Кто такой чеченец не знал, но уверил, что будет за мной приглядывать. Каким образом только не уточнил, однако легче мне стало. Во дворе привычно бегала ребятня, выгнанная на свежий воздух бдительными мамочками, дабы малышня не засиживалась у компьютеров с планшетами. В принципе, разница невелика. Они просто теперь бегали по улице с теми же планшетами вокруг горки, выискивая таинственных монстров по мигающим точкам на карте в игре. На лавках ворчали точно встрепенувшиеся воробьи бабушки. Парочка из них зыркнула на меня привычным презрительным взором, пробормотав что-то: «Гляди Манька, эта идет, из рыжих». Не удивлюсь, если на притчах всех соседей наша дружная маленькая семья, состоящая из трех одиноких женщин, уже была объявлена шабашем и занесена в список для сжигания инквизицией. Пока мой взор скользит по отчищенным дворниками серым бордюрам, с которых давно стерлась белая краска, до пустых клумб, где летом обычно расцветают многолетние цветы — пытаюсь не думать о деле. Переключить голову сейчас — лучший вариант. Меньше нервничаешь, больше готов к внештатным ситуациям на месте. Потому немного задержалась, разглядывая пластиковые окна, цветы в горшках, проводящих суровую зиму за стеклом балкона в тепле (при ярком солнце) и слыша радостные крики детей вокруг, пытающихся у одной из лысых яблонь отыскать какого-то там виртуального зверька. — Ай, рыжая, огонь прямо в глаза от волос твоих, — слышу рядом голос, выведший меня из задумчивости. Поднимаю взор, на меня черным пронзительным взглядом из-под пухового платка цыганка смотрит. Укутанная в шубу, она с интересом наблюдает за мной, будто я какой-то диковинный зверек. Протягивает темную, будто испачканную в угле руку с неровными ногтями, хватая мою ладонь раньше, чем успеваю отпрыгнуть и с интересом вглядывается в замысловатые линии на ладони.