Еще несколько часов назад Ноар мог бы взбодрить меня таким сообщением, но сейчас я была способна только на одну-единственную мысль. – Ты солгал мне, – прошептала я так тихо, что мои слова чуть не утонули в буре аплодисментов. Ноар все равно понял меня. Его глаза едва заметно сузились. Казалось, он и в самом деле был поражен. – В чем? Мое горло сжалось. Как он посмел до сих пор притворяться невиновным?! Мне нужно было выбраться отсюда, нужно было уйти от него, поэтому я вырвалась из его объятий и приказала пурпурному пламени выпустить меня. Пламя мгновенно повиновалось, и я, спотыкаясь, бросилась в ночь. Однако мой побег закончился довольно быстро. Я была окружена непробиваемыми стенами из восторженных зрителей. – Да будет с вами благословение пурпурного пламени, – прогремел князь Пустыни, и кассарды поделали счастье своей будущей императорской чете. Ноар шагнул в мою сторону, переплел свои пальцы с моими и поднял обе наши руки в воздух. – Если ты хочешь, чтобы Замтар принимал тебя всерьез, ты должна сейчас же собраться, – прошипел он мне незаметно, а на его лице появилась надменная улыбка. – Что бы я ни натворил, давай разберемся с этим позже. Простите, что?! Мне было плевать, что обо мне думал какой-то князек с предрассудками. Кроме того, мнение Замтара о женщинах, конечно, не изменилось бы из-за того, что я позволила бы Ноару помыкать мной. Я вырвала свою руку из его ладони и сердито сверкнула на него глазами. Сразу же вокруг стало тихо, и энтузиазм толпы быстро превратился в напряженное любопытство и жажду сенсации. Вы хотели скандала? Пожалуйста, получайте! – Я не твоя собственность, а Золотая наследница, – недвусмысленно сообщила я Ноару. – Было бы лучше, если бы ты относился ко мне подобающим образом. Принц Теней принял мое порицание, не поменявшись в лице. Я понимала, в какое затруднительное положение поставила его. Здесь, на публике, он не мог просто сбросить свою маску и укутать меня очередной хорошо отрепетированной ложью. – Знаешь ли ты, что я делаю со своей собственностью? – ответил он. Из его тона сочилась язвительная насмешка, но в глазах Ноара светилось несчастное выражение. – Я оставляю его под присмотром министров, а слуги содержат его в чистоте и порядке. Так что тебе следует радоваться, что я никогда не обращался с тобой, как со своим имуществом. Окружающие расхохотались, словно кто-то в ситкоме нажал на кнопку закадрового смеха. В то же мгновение в моей голове решительно пронеслось немое послание Ноара. Это было воспоминание о моменте, который я пережила сама: Ноар, который сидел передо мной на Ноксе и наставлял меня, что я должна быть готова к его подлости, злобе, лжи и провокациям, но никогда не должна сомневаться в том, что он любит меня. О, теперь он зашел слишком легко. Дело было не в нашем маскараде, а во лжи, которую он сказал, оставшись со мной наедине. – Чему я должна быть рада, решать не тебе, – огрызнулась я. – Весь Кассардим может бояться тебя, твоего эго, твоего клинка, твоих Девяти Посланников Смерти и твоей армии, но ты не можешь произвести на меня впечатление этим. Повеселевший и огорченный одновременно, Ноар покачал головой. – С тобой мне все это не нужно. Чтобы произвести на тебя впечатление, хватило моего языка. Вот и все. Теперь он перешел черту. Я вырвалась и отвесила ему звонкую пощечину. Голова Ноара отлетела в сторону, в то время как публика в шоке ахнула. Затем последовала тишина. Только мерцание пламени и прибой песчаных волн были еще слышны. В течение нескольких бесконечных мгновений все боялись реакции принца Теней, но Ноар просто пошевелил челюстью и сказал: – Правда может оказаться болезненной, не так ли? Его новая насмешка поразила меня до глубины души. Он же не мог сказать этого на самом деле! Дрожа от гнева, я потянулась, готовая отвесить повторную пощечину, но на этот раз Ноар перехватил мое запястье. Он снова прислал мне послание. На этот раз я почувствовала его отчаяние в образах: я увидела Ноара, опустившегося передо мной на колени в логове шендаи, когда самка шендаи признала меня его единственной спутницей. Я отбросила этот образ в сторону. Только что Ноар не только с совершенно виртуозной легкостью сделал меня посмешищем вечера, но разорвал мое сердце в клочья, а потом наступил на него. Неужели он всерьез полагал, что пара видений сможет облегчить мою боль? Наши взгляды встретились. Мой пылающий гнев встретил его решительное предупреждение. – Первую пощечину я, возможно, даже заслужил, – признался он, – но во второй раз я не потерплю подобного. – Возможно, ты ее заслужил? – обратилась я к нему. – Ты заслужил гораздо большего! Я закрыла глаза, ища связь со своим кольцом, с тенями в нем. Но на этот раз я не просила их передать Ноару сообщение, а заставила их сделать это. Я позаботилась о том, чтобы Ноар был наводнен воспоминаниями о ночи восстания. Посылала ему каждый мучительный момент, каждый миг его вины, и когда я закончила, то начала все сначала. Почувствовала, как Ноар застыл. Его хватка вокруг моего запястья становилась все более непреклонной и болезненной, но мне было все равно. Я знала, что он не хотел причинить мне боль, а хотел контролировать свое состояние. Кроме того, боль внутри у меня была в тысячу раз хуже. Он позаботился о том, чтобы я просто не могла перестать бомбардировать Ноара этими образами. – Хватит, – потребовал кто-то. Я не могла понять, кто это был, потому что слезы застилали мне глаза. – Я сказал, хватит! – сильные руки отделили меня от Ноара, тем самым прервав и нашу ментальную связь. Внезапно я оказалась совсем одна со своим горем и со своим гневом. Мои глаза горели, запястье пульсировало, а сердце кровоточило. Мне стало не хватать воздуха. Ноар ударил. Светловолосый мужчина, который встал между нами, попятился. – Не суйся в мои дела, – предупредил принц Теней, но Валаир даже не подумал отступить. Он указал на меня, мои слезы и все сильнее темневший отпечаток на моем запястье. – Не тогда, когда ты причиняешь боль Золотой наследнице. Ноар не смотрел на меня. Судя по выражению его лица, он, казалось, знал, что сделал со мной, и что гораздо более глубоких ран не было видно. Но Валаир был не тем человеком, чтобы выдвигать такие обвинения. Ноар схватил великого герцога за воротник. – Ха, из всех людей это ты смеешь произносить эти слова? – прорычал он, окончательно потеряв самообладание. – Ты дышишь только потому, что такова воля Амайи, но я считаю, что мы должны изменить это. Валаир схватился за свою шею. Он хватал ртом воздух, словно невидимая рука сжимала ему горло. Ужас и страх смешались в его выражении лица. Валаир покраснел, опустился на колени, но принц Теней не спускал с него глаз. В полном ошеломлении я уставилась на Ноара. Как только он мог так поступить? Он дал мне слово. Или это тоже было просто вранье? Когда я попыталась остановить Ноара, у меня закружилась голова. Я слышала, как кто-то смеялся, но видела только бесконечные ряды встревоженных лиц. Никто здесь не смеялся. И никто больше не слышал этот смех. Гнилой запах забрался в мой нос. Осколки в моих руках, казалось, извивались. Тени и свет пурпурных огней сливались воедино. – Ноар, прекрати! – пробормотала я, когда поняла, что здесь происходило. Мы нарушили порядок и наделили Хаос силой. Снова раздался этот злобный смех, и никто его не заметил. Никто не знал, что надвигалась катастрофа. Я пошатнулась в сторону Ноара. – ПРЕКРАТИ! Звездные глаза, наполненные отчаянием, устремились на меня. Они уже не знали, что было правильно или неправильно, но, похоже, доверяли мне. Ноар отпустил великого герцога. Внезапно беспощадная воля перехлестнула собой праздничную атмосферу. Она уносила прочь нарастающий Хаос, оставляя за собой такой идеальный порядок, что это почти причиняло боль. – Отлично, – похвалил приторный голос. – Я вижу, что моя дочь хорошо умеет держать своего жениха под контролем. Ропот прокатился по толпе, когда она расступалась. Словно домино, кассарды падали на колени и в конце концов открыли вид на Катаира, полностью облаченного в золото. Он прошелся взглядом по присутствующим. Делегации и князья теперь тоже поспешили оказать императору должное уважение. Он отметил это со сдержанной доброжелательностью, прежде чем обратить все свое внимание на Ноара и меня. Впервые после его заключения я почувствовала, что Катаир был в своем уме. Впервые он посмотрел на меня по-настоящему, а не просто сквозь меня. Впервые я боялась его. – Ты не должна выглядеть такой обеспокоенной, моя дорогая дочь, – упрекнул император меня, причем продолжил свое обращение так уверенно и таким сарказмом, что у меня внутри все перевернулось. – Я здесь только из-за тебя. Хочу передать тебе радостную весть. – Неторопливыми шагами он приближался ко мне, а его до зубов вооруженное сопровождение из золотых воинов следовало за Катаиром. – Ты и твой жених были так заинтересованы в том, чтобы отпраздновать вашу свадьбу как можно скорее, что я пересмотрел свое мнение по этому поводу. Я не могу заставить вас ждать еще дольше. Поэтому свадьба состоится не только раньше обычного, но даже… завтра. Паника ледяными когтями схватила мое сердце и сжала. Завтра? Я больше не могла выйти замуж за Ноара. Не после всего, что только что произошло. Я даже не могла смотреть ему в глаза, как я должна была предстать перед ним и сказать этому человеку «Да»? – Вы слишком добры, Ваше Величество, – ответил Ноар. Свой ответ он соединил со стильным поклоном, как будто его только что не прервали при жестокой попытке убийства. При этом Ноар сделал незаметный шаг вперед и незаметно встал между мной и императором. – Однако мы не хотим причинять вам никаких неприятностей. Нашего терпения, несомненно, хватит на остаток двухнедельного срока. – Ну разумеется, – снисходительно отозвался Катаир. Он оценил принца Теней с бесстрастным лицом. Я знала, как император относился к Ноару, но ни малейшая эмоция не выдавала его глубокой ненависти. – Тем не менее свадьба состоится завтра. Теперь это звучало уже не как любезное предложение, а как приказ. Всеобщее настроение резко изменилось. Здесь стоял не император, который собирался засвидетельствовать свое почтение. Здесь стоял единоличный правитель, который насаждал свою волю с помощью вооруженных солдат. Народ был так же растерян, как и присутствующие князья. – А также приглашены все желающие, – добавил Катаир во всеуслышание. Спустя несколько мгновений еще никто не осмелился аплодировать. А затем уже никто не осмеливался не аплодировать. Вынужденные аплодисменты, казалось, удовлетворили императора. Он даже улыбнулся. – А теперь, – продолжал Катаир, одарив меня топорным жестом, – сопроводите мою дочь в Золотую гору. Его воины промаршировали, окружив меня на почтительном расстоянии. Тем не менее по их мрачным выражениям лиц можно было понять, что у них не возникнет проблем с тем, чтобы лишить меня этого почтения, если я откажусь пойти с ними. Что мне оставалось делать? Бежать? Драться? Ладони Ноара сжались в кулаки. Даже Ромэ, Паш и Юнос, казалось, готовы были наброситься прямо на Золотых воинов. Но никто не вмешался. – Не волнуйтесь, Ардиза, – усмехнулся Катаир. – Я позабочусь о том, чтобы о моей дочери позаботились, как следует. И вот я стала пленницей накануне собственной свадьбы. Подружки невесты Очнувшись на диване в Золотой горе, я сразу поняла, что, должно быть, потеряла сознание. Я еще могла вспомнить какую-то барку, которую тянули двое песчаных ползунов. Это были могучие чешуйчатые животные, обитавшие в песчаных глубинах Сухого моря. Еще я помнила, что Золотые воины отбросили всякую вежливость, когда Хаматар оказался вне нашего поля зрения. И совсем смутно я помнила о рукопашной схватке после того, как Шмелек укусил одного из моих охранников. После этого в моей памяти был огромный пробел. Наверное, я потеряла сознание в пылу всей этой потасовки. Об этом, по крайней мере, говорила большая шишка, которую мне удалось нащупать на затылке. Со стоном я села, встретившись взглядом с самодовольно улыбающимся Катаиром. Черт подери! Я прижала руку к сердцу. Этот парень был еще более зловещим, чем его отец. И это что-то значило. С неуклонно падающим настроением я пыталась угомонить свой пульс. Но когда через некоторое время Катаир по-прежнему ничего не сказал, чаша моего терпения переполнилась. – Что все это значит? – огрызнулась я. – Должно ли это как-то запугать меня или вы просто не в своем уме? Даже будучи в плену и проснувшейся с худшей головной болью в моей жизни, я не славилась своим милым характером после пробуждения. И я не видела ни малейшего повода притворяться. Катаиру я была нужна живой и невредимой для… Ну, для чего бы то ни было.