Но когда я бросился к нему и попытался оттолкнуть, восставший мертвец одним ударом сбил меня на пол. И пока я лежал, слегка оглушённый, он начал наклоняться надо мной… Вот тут-то Ольга его и убила окончательно. Схватила сзади за волосы, запрокинула голову назад – и несколькими движениями отрезала голову. Тем самым здоровенным острым ножом, что забрала утром на кухне ресторана. Из перерезанного горла прямо на моё лицо потекла какая-то густая жижа, похожая на почти свернувшуюся кровь… – Как ты думаешь, не заражусь? – вытирая лицо полотенцем, спросил я. Ольга пожала плечами. Кто мог ответить на этот вопрос? Да никто. – Ты его… резко так. – Я понял, что не могу сказать «убила». – Я с пяти лет на охоту с отцом ходила. – Но там звери. – И это не человек. – Стыдно, – сказал я. – Я должен быть защитником, а не ты… – Дениска, ты всё сделал правильно. Нож был у меня. Ты его отвлёк, я его прикончила. Мы вместе. Вдвоём мы справимся. Я смотрел на Ольгу и думал про то, что не знал свою жену по-настоящему. Говорил мне отец: «Когда женишься до двадцати, то женишься не на женщине, а на своих фантазиях». Но знаете что? Эта женщина оказалась лучше моих фантазий. – Мы справимся, – сказал я и улыбнулся. – Мы банда! Ольга тоже улыбнулась и сразу посерьёзнела. – Денис, обещай мне одну вещь. Если меня укусят, или что-то ещё… Ты меня убьёшь. Ладно? Чтобы я не превратилась вот в такое… Я ответил не сразу, и она продолжила: – Я тебе это обещаю. Сглотнув вставший в горле ком, я кивнул: – И я обещаю. Но мы выберемся. До Москвы недалеко. По радио говорят, что за МКАДом всё спокойно. – Обязательно выберемся, – кивнула Ольга. – Ради него. Мы посмотрели на кровать. Сын спал крепким младенческим сном. Народ у нас в отделении сдержанный. Про Михаила все уже знали и все старательно делали вид, что ничего особенного не происходит. Впрочем, что тут особенного? Мало ли в Москве кваzи? Тысяч пятьдесят, пожалуй. Большинство живут в своих районах, на Юго-Западе и на Люберецких Полях, но и среди людей их много. Да и в тех случаях, когда мне не удавалось убить восставших, а приходилось привозить их в отделение, за ними приезжали кваzи. Я даже здоровался с ними. Даже жал руки. Надо соответствовать высоким стандартам московской полиции. Мы выше предрассудков, мы выше гендерного, расового или витального неравенства. Но работать в паре с кваzи! – Денис, давайте определимся, как мы друг друга зовём, – сказал Михаил. – Давайте, – идя через участок и кивая встречным, ответил я. – Например, я буду вас звать Геной. – Почему Геной? – искренне поразился Михаил. – Ну вы же предлагаете выбрать друг другу какие-то прозвища, позывные? Вы будете Геной, я – Чебурашкой. – Я предлагаю решить, на «ты» или на «вы» мы разговариваем, – терпеливо пояснил Михаил. – А… – протянул я. – Вы старше, надо бы к вам обращаться по имени-отчеству. Но мы же теперь партнёры, это может быть неудобно в рабочей обстановке. А кто вы по званию? – У нас нет полиции в вашем понимании, – сказал Михаил. – И званий нет. Я – личный инспектор Представителя. – О! – потихоньку ускоряя шаг, сказал я. Не нравилось мне, как на меня поглядывали сослуживцы. Слишком много плохо скрытой иронии. Ни для кого в участке моё отношение к восставшим и кваzи не секрет, много будет сегодня разговоров… – Так вы птица высокого полёта, Михаил! Но звания у вас нет, как же вы будете… – Я был майором полиции и формально остаюсь в этом звании, – сказал Михаил. – Вас устроит такой вариант, капитан Симонов? Ну надо же! Если это и не эмоции, то что-то максимально к ним близкое. – Устроит, Миша! – воскликнул я, останавливаясь и кладя руку на плечо кваzи. – Будем на «ты»! Торжествовал я всего секунду. Михаил кивнул и похлопал по плечу меня. – Замечательно. Я на это и рассчитывал, Денис. Он меня подловил! Этот кусок тухлого мяса понял, что я выберу любой вариант, который не выберет он… и подловил меня. Как ребёнка, которому говорят «нет-нет, не надо идти спать!». Как собачку, которой протягивают таблетку – потом отдёргивают руку, потом снова протягивают, потом снова отдёргивают… пока глупая собака не хватает и не проглатывает горькое лекарство. – Только не бросай меня в терновый куст, – сказал я. – М-да. Мы вышли из участка, я молча направился к своей машине, кваzи так же молча обошёл её и сел на переднее сиденье. – Что предлагаешь делать, партнёр? – спросил я дружелюбно. – Продолжать расследование смерти профессора Виктора Аристарховича Томилина. – Причина смерти – отсечение головы, произведённое дознавателем Денисом Симоновым, – ответил я. – Я говорю о первой смерти. Вздохнув, я завёл мотор и сказал: – Он был застрелен грабителем. Квартира богатая… сам видел. Грабителя видел дворник, и его записали камеры наблюдения. Очевидно, грабитель дожидался в подъезде, пока жильцы уйдут, но не заметил, что вышла лишь жена Томилина. Он вскрыл дверь, вошёл, наткнулся на хозяина и выстрелил. Но грабитель просчитался, профессор восстал очень быстро и покарал своего убийцу. – Как быстро восстал профессор? – Быстро. Двадцать пять минут, минимальный срок, в первом классе учат. – Верно. И грабитель, прекрасно знающий, что жертва может восстать, полчаса рылся в вещах? Подпустил к себе медленного, голодного восставшего? После чего, погибнув, тоже восстал за минимальный срок, как раз к твоему приходу? – Маловероятно – не значит невозможно, – упрямо сказал я. Кваzи даже не стал ничего отвечать в ответ на такую очевидную глупость. Я вздохнул и выехал со стоянки. Москва, конечно, нынче не так забита автомобилями, как раньше. Скажем прямо – на дорогах просторно. И бензин дорог, и места для двадцати миллионов человек внутри МКАДа не так много, чтобы позволять всем ездить на личном транспорте. И все же в Пушкаревом переулке оказался небольшой затор, сквозь который мы и поползли к Трубной, чтобы развернуться к Сретенке. – Я не столь хорошо знаю Москву, – неожиданно сказал кваzи, – но мне кажется, что от участка до места преступления – одна минута пешком. Может быть, две. Куда ты собрался ехать? – На работу к его жене. То есть вдове. Минут за двадцать доедем, – ответил я. – Зачем? – Её оповестили о смерти мужа, но она сказала, что не сможет вернуться раньше окончания рабочего дня. Довольно странное поведение, верно? Михаил удовлетворённо хмыкнул. Мы выехали на Сретенку, и он спросил: – А ты уже знаешь, о чем хочешь её спросить? – Есть мысли, – уклончиво ответил я. – А пока лучше ответь ты, Михаил. Кваzи вздохнул: – Ценю твою сдержанность. Я ждал, когда ты спросишь. – Считай, что спросил. – Я прибыл в этот дом, потому что у нас имелась информация о готовящемся преступлении. Вот как! Нет, понятно, что совпадений не бывает, а значит, одно из двух – либо сам Михаил убийца, либо он знал о возможном убийстве. Но приятно, что хоть в этом он не темнит.