– Михаил Иванович, познакомьтесь, это Денис Симонов, наш дознаватель по смертным делам, – сказала Амина Идрисовна. – Очень старательный сотрудник. – Я заметил, – сказал кваzи, протягивая мне руку. – Михаил Иванович. Никаких эмоций у него на лице не было. Ну и откуда им там быть, у кваzи. Ни иронии, ни злости, ни злорадства. – Михаил Иванович только сегодня прибыл из-за МКАДа, – продолжала Амина Идрисовна. – У него очень хорошие рекомендации, он… Михаил Иванович, вы же были сотрудником правоохранительных органов до… в прошлой… в прошлом? Приятно видеть, что наша суровая начальница может замяться. – В прошлой жизни, до смерти, я был участковым, – сказал Михаил Иванович. – В маленьком городке Мышкине, в Ярославской области. Он так и продолжал стоять с протянутой для рукопожатия рукой, глядя на меня. – Денис Игоревич! – с нажимом произнесла начальник. Я встал и протянул кваzи руку. – Денис Симонов, капитан, дознаватель смертных дел, – сказал я. И пожал руку мертвяку, в которого сегодня безуспешно стрелял. Рука Михаила была крепкой (неудивительно) и горячей (само собой). У кваzи нормальная температура тела – тридцать семь целых девять десятых градуса. А ещё они в полтора-два раза сильнее среднестатистического человека. – Я уверен, что мы сработаемся, – сказал кваzи. – Зовите меня просто Миша. – Непременно, – ответил я и улыбнулся. – Зовите меня просто Дениска. Мы смотрели друг на друга, крепко сжав ладони. – Очень мило, – с сомнением сказала начальник. – Я рада. Тогда, возможно, вы закончите дело, которым с утра занимался Денис? В качестве вживания в обстановку… простите, Михаил Иванович! – Ничего страшного, – ответил кваzи, не поворачиваясь к ней. – У меня нет предубеждений к слову «жизнь». Это ведь только слово. Пойдёмте, Дениска? – Пойдём, Мишка! – сказал я. И так, держась за руки, мы вышли из кабинета нашей суровой восточной начальницы. Я широко улыбался, Михаил смотрел на меня. В коридоре участка никого не было. Мы отошли от дверей на два шага и остановились. – Ну? – просто спросил кваzи. – Если ты хоть кому-то скажешь хоть единое слово… – прошептал я. Увы, он ждал продолжения. Пришлось продолжить. – Я тебя зарою, нежить. – Мёртвого не так легко убить, юноша, – сказал Михаил Иванович, старый кваzи, только утром приехавший в Москву из земель мёртвых. – Я умею, – сообщил я. Он пожал плечами. А в следующую секунду я оказался прижатым к стене, и ноги мои не доставали до пола с полметра. Старый мёртвый участковый держал меня одной рукой, сгребя в кулак форму так, что затрещали лацканы, а от рубашки полетели пуговицы. – Убить кваzи – это тебе не детей несмышлёных обезглавить, Денис, – холодно сказал он. Впрочем, холод мне, конечно, только почудился. Не умеют мёртвые ни любить, ни ненавидеть. – Вниз посмотри! – прохрипел я. Он опустил взгляд. Дуло моего пистолета почти упиралось ему в подбородок, а палец лежал на спусковом крючке. – Третий раз я не промахнусь, – сказал я. – Скорее всего, – согласился кваzи. И разжал руку. Я рухнул, больно стукнувшись пятками и едва не прикусив язык. Зато устоял. И даже пистолет держал более-менее точно нацеленным. – У нас есть два варианта, – спокойно сообщил кваzи. – Первый – я иду обратно и сообщаю подполковнику Даулетдиновой, что сегодня утром наблюдал, как ты без всякой необходимости обезглавил двух восставших, вместо того чтобы обездвижить их и передать нам для возрождения. Ты убил двух потенциально разумных существ, капитан. – Это надо доказать, – прошептал я. – Кваzи не лгут, и это всем известно, – сказал Михаил Иванович. – Второй вариант – мы отбрасываем взаимные предрассудки и неприязнь, после чего начинаем… – Жить заново? – вставил я максимально язвительно. – Я хотел сказать – работать с чистого листа, – ответил кваzи. – Но твой вариант тоже годится, спасибо. Он замолчал. Я тоже заговорил не сразу. – Сколько вам лет, Михаил? – Можно просто Миша. Я умер в две тысячи семнадцатом, мне было шестьдесят четыре года. Возвысился я очень быстро, буквально через неделю. Так что, если отсчитывать от человеческого рождения, мне семьдесят четыре. – Так вы из самых первых, Михаил? Он кивнул. И продолжил ждать. – Мне тридцать лет, – сказал я. – Когда всё началось, я был двадцатилетним сопляком, вокруг которого мир сошёл с ума. И я видел… много чего видел. Я вас ненавижу. Что восставших, что возвысившихся. Все вы одна порода – нежить. Михаил Иванович продолжал стоять и смотреть мне в глаза. – Это чтобы не было недопониманий, – уточнил я. – Так какой вариант мы выберем? – терпеливо спросил кваzи. – Не надо тревожить подполковника, – сказал я. – Она хорошая тётка. – Полагаю, мы сработаемся, – сказал мёртвый участковый. – Работа в паре даёт массу способов для достижения взаимопонимания. Я кивнул. Работа в паре даёт ещё и массу способов для убийства партнёра. Но этого я, конечно же, говорить не стал. – Мы вместе. Мы справимся, – сказала Ольга. – Обязательно. Дениска! Я смотрел на неё не отрываясь. Голова плыла, и не от удара – от безумия происходящего. Хотелось сидеть на месте и не двигаться… Ольга размахнулась и дала мне пощёчину. Почему-то я закашлялся. Потом потёр лицо и сказал: – Дожили. Год как поженились, а жена уже бьёт меня… – Ты как? – спросила Ольга. – Ничего. Уже ничего, – сказал я, встал с пола и осторожно выглянул в окно. На улице было пусто. Тогда я повернулся и посмотрел на то, что лежало на полу. Проще всего было сказать «посмотрел на труп человека, которому моя жена кухонным ножом отрезала голову». Но это было бы не совсем верно. Мертвецом этот молодой парень, наш ровесник, был и раньше. Вот только труп шёл к нам, издавая какие-то невнятные булькающие звуки, то ли завывая шёпотом, то ли постанывая. Глаза у него были пустые, но следили за нами. Ноги разъезжались, но он не падал. Половина лица у него была не то разбита, не то объедена… даже не хочется думать кем.