– Может быть, попробуете вегетарианскую начинку? – спросила продавщица. – Огурчики? Тофу? Я посмотрел на неё. В России не так много негров. Так уж исторически сложилось – рабов, в отличие от США, русские не завозили, климат у нас для уроженцев Африки не самый подходящий, эмигранты всегда выбирали страны побогаче. Удивления, конечно, чернокожий человек не вызывает, но не Нью-Йорк у нас и не Париж. Да и то, в большинстве своём темнокожие россияне – это мулаты разной степени смуглости. А продавщица была настолько чернокожей и настолько принадлежащей к негроидной расе, насколько это вообще возможно. Чёрная до фиолетового оттенка кожа, курчавые волосы, пухлые губы. Карикатура на негритянку, а не живая чернокожая женщина. Ну словно только что приехала откуда-нибудь из Эфиопии или Уганды, по пути великолепно выучив русский язык с московским акцентом – «огурчики» у неё прозвучали с аканьем, как «агурчики». – Я потрясён вашими способностями, Виктория, – сказал я. – Стараюсь, – ответила кваzи. И впрямь – лучший способ замаскировать серо-голубой цвет кожи, это краситься не в белый, а в чёрный. Маркин плечом оттеснил меня от окошка. Теперь мы стояли рядом, глядя на Викторию. – Где настоящая продавщица? – спросил Маркин. – Я и есть настоящая, – ответила Виктория. – Вчера устроилась. Все документы в порядке. Вы видите, капитан, что я могла бы распространить вирус среди людей без всяких проблем. – Накапав в соус? – спросил Маркин. Виктория молча подвинула поближе к окошку маленький увлажнитель воздуха. Из форсунки шёл дымок распылённой воды. – Убедительно, – согласился Маркин. – В колбе вирус? – В колбе спирт, – спокойно ответила Виктория. – Можете смело выпить. Это был всего лишь пример для привлечения внимания. Маркин кивнул, спросил: – Что вы хотите, Виктория? – Чтобы вы уничтожили «чёрную плесень». Тогда я отдам вирус. – Я примерно представляю, что вы имеете в виду, но совершенно не уверен, что это вообще существует, – осторожно ответил Маркин. – И не в моей компетенции принимать такие решения и давать такие обещания. К тому же кроме России есть ещё целый ряд стран, способных разрабатывать… такие вещи. Виктория кивнула. – Всем нам приходится исходить из возможного, а не из желаемого, – продолжал Маркин. – Я могу обещать, что ваше сотрудничество будет принято во внимание в суде. И будет учтено при рассмотрении убийства вашего мужа и нападения на приют. Пойдёмте со мной. Виктория молчала. – Вам нужно время на размышление? – спросил Маркин. Кваzи опять кивнула. – Пока можете всё-таки дать нам по порции картошки, – с непринуждённой улыбкой добавил Маркин. – С любым топпингом, на ваш вкус. Виктория достала из духовки две завёрнутые в фольгу печёные картошки (при этом ухитряясь не отрывать от нас взгляда). – Всё случившееся очень печально, – продолжал Маркин. – Но я понимаю, что вы не желали никому зла. Собственно говоря, даже своему мужу. С вашей-то точки зрения ему становилось лучше. Нет, не стану врать, я не принимаю вашу логику! Но все мы желаем друг другу только лучшего. Только не всегда согласовываем свои поступки. А это нелогично, ведь доказано, что искреннее сотрудничество всегда идёт на пользу обеим сторонам. Не будет угрозы со стороны кваzи – не будет ответной угрозы со стороны людей. Я понимал, что он делает. Да и Виктория, конечно, понимала. Но Маркин апеллировал к логике, которая для кваzи уважаема и бесспорна. Виктория молча насыпала в разрезанные картофелины какого-то растительного крошева, полила соусом. Кивнула в ответ на слова Маркина. – Противоречия, которые есть в отношениях между нашими культурами, – продолжал Маркин, – нельзя бесконечно заметать под ковёр. Может быть, случившаяся трагедия послужит тому, чтобы люди и кваzи обсудили ситуацию, спокойно и открыто, как разумные существа? Вот это он сказал зря. Кваzи не любят, когда мы дистанцируемся от них, не признаём их людьми, пусть и особенными. Это я уже крепко-накрепко понял. Но мы люди, нам свойственно ошибаться. Маркин не исключение. – Хорошо, давайте обговорим условия, на которых я сдамся, – сказала Виктория. – Во-первых… – Она на миг замолчала. Потом воскликнула: – Драный Лис! – Драный Лис? – переспросил Маркин. Но Виктории уже не было в ларьке. Она выскочила в дверь, на ходу срывая с себя кружевной белый фартук. Я обернулся. Михаил Бедренец шёл к нам от метро. Кажется, он даже не успел заметить Викторию, во всяком случае – не ускорил шаг. – Альфа, гамма! – рявкнул Маркин, бросаясь в кусты, окружающие ларёк. – Она уходит! Я продираться за ним не стал. Судя по всему, Маркин таки пришёл на встречу не один. То, что ни с кем не связывался, не значило ничего. Похоже, на нём висел маячок и передатчик, и все эти «альфы», «гаммы», вероятно, «беты», а может, и ещё двадцать одна греческая буква, следовали за нами, потихоньку окружая точку встречи. – Что происходит? – спросил Михаил, подходя ко мне. – Что ты здесь делаешь? – Задержание Виктории, – сказал я. – Участвую. Позволь вопрос – а ты что здесь делаешь? – Рассчитывал поговорить с ней, и если разговор не сложится – задержать, – спокойно ответил Михаил. – Жалко, что ты не сказал мне о происходящем загодя. – Зато ты любишь говорить всё заранее, – буркнул я. – Понятно, – кивнул Михаил. Поморщился. – Так получилось. Что же касается задержания Виктории – я не хотел брать на него живых. – Я мог услышать что-то неподобающее? – спросил я, едва удержавшись от вертящегося на языке обращения. – Это слишком опасно, – терпеливо объяснил Михаил. – А ты в погоне поучаствовать не хочешь? – спросил я. – В парке, поздним вечером? Бесполезно. Виктория наверняка приготовила пути отхода. – У Маркина тут свора мордоворотов, – смело предположил я. – Не догонят, – равнодушно сказал Михаил. Протянул руку, взял из окошечка картошку. Развернул фольгу. – Вирус у неё? – Откуда мне знать… Из кустов, точно так же продравшись напролом, появился Маркин. Как ни странно, он ухитрился не порвать и даже не помять костюм. Кинув на Михаила очень недоброжелательный взгляд, он зыркнул на меня – совсем уж недобро. Спросил, ни к кому конкретно не обращаясь: – Каким образом? – Вытряс информацию у торговца фальшивыми документами для кваzи, – сказал Михаил, откусил кусок картошки, прожевал. – Если ты подозреваешь, что мой напарник мне что-то сообщил, – ошибаешься. – В Москве есть торговцы фальшивыми документами для кваzи? – удивился Маркин. – В Москве всё есть. А вот как вы её нашли и зачем потащили на задержание Дениса? – Она сама назначила встречу. Через Дениса. – Маркин прищурился. – И попросила, чтобы тебя здесь не было. – Ну и зря не поставили меня в известность, – сказал Михаил. – С каких пор пожелания беглого преступника стали важнее цеховой солидарности? Гэбэшник живой и гэбэшник мёртвый мрачно уставились друг на друга. – Есть предположения, куда она ушла? – спросил Маркин. – Нет, – ответил Михаил. – Увы. Маркин вяло махнул рукой и, больше не разговаривая ни со мной, ни с Михаилом, полез в ларёк. – Останешься или поедешь домой? – спросил Михаил. Я посмотрел на Маркина. Тот уже был внутри ларька. Озирался, всем своим видом изображая служебное рвение. А может, он и не изображал. Может, и впрямь надеялся что-то найти. – Поеду домой, – сказал я. – На метро. – Пошли, – сказал Михаил, скомкал фольгу и бросил в урну. – Вкусная картошечка. В Питере почему-то мало таких ларьков. Всё больше вегетарианская шаверма. Меня передёрнуло. – Из чего? – Соя, – ответил Михаил. Мы пошли к метро мимо стоянки. Из-за деревьев в нашу сторону направился крепкий молодой человек в костюме, потом остановился, очевидно, прислушиваясь к командам в наушнике, и утратил к нам интерес.