Мне стало неловко. – Извините моего коллегу, – сказал Михаил. – Конечно же, мы не собираемся лгать. Вы могли бы рассказать нам про одну вашу прихожанку… – Викторию, – вздохнул отец Иоанн. – Да. – Я понял, понял, – закивал Иоанн. – Это ужасно… Бедная девочка! Михаил нахмурился. – Поясните, отец Иоанн. – Она терзалась из-за предстоящего ей нравственного выбора, – пояснил Иоанн. – Увы, я не знаю, что именно было причиной её душевного разлада. Но она постоянно советовалась со мной. Интересовалась, возможно ли причинение многим людям страданий ради дальнейшего всеобщего счастья. – Ну, знаете ли! – не удержался я. – Тайна исповеди, всё такое прочее, но тут речь идёт о терроризме! – И откуда мне это было знать? – Отец Иоанн с иронией посмотрел на меня. – Порой меня часами мучают разговорами о страшных прегрешениях, а в итоге оказывается, что речь шла о супружеской измене или карьерном росте. Он, конечно, был прав. – А если бы она сказала, что собирается прикончить мужа и захватить в заложники толпу восставших, вы бы сообщили нам? – всё-таки уточнил я. – Да я бы сам её, дуру, к вам притащил, – невозмутимо ответил священник. – Хорошо, деталей вы не знали, случившееся стало неожиданностью, – терпеливо сказал Михаил. – Но хоть что-нибудь интересное и необычное о Виктории вы можете рассказать? Отец Иоанн задумался. – Как вам сказать… ревностная прихожанка, без экзальтации и фанатизма, но догматы знала… Вы хорошо знаете нашу религию? – Да, – ответил Михаил. – Умеренно, – сознался я. – Ничего сложного в общем-то. – Отец Иоанн улыбнулся. – Мы базируемся на христианской основе и не спорим с основными догматами. Христианство и само основано на факте воскресения. И случаи такового неоднократно фиксировались. И Спаситель, и пророки неоднократно демонстрировали чудеса восстания из мёртвых. – Но не такого же! – опять не удержался я. – Может, я и атеист, но обещан был и Судный день… – Был, – с улыбкой сказал отец Иоанн. – И второе пришествие… – продолжил я. – Состоялось, – кивнул священник. – И впрямь, – сказал я. – Как же мы не заметили. – Вам надо почитать «Великое откровение», – сказал отец Иоанн. – Или хотя бы наш журнал для неофитов «Лазарь». Хотите, я вам оформлю льготную подписку? – А как насчёт восставших, которые ходят по земле и жрут живых? – возмутился я. – В этом проявляется порча человеческой природы, привнесённая грехопадением, – торжественно сказал Иоанн. – Именно эта порча приводит к мытарствам восставших, которые не сразу приходят к нормальному состоянию кваzи, а терзают себя и окружающих. Чем больше было грехов – тем дольше период мытарств. Я замолчал и попытался представить себе покойного Протоиерея Петра, который дубасит отца Иоанна по голове чем-нибудь тяжёлым. Ну хоть бы и кадилом. Потом я с ужасом понял, что Пётр был столь неординарной личностью, что, несмотря на свой высокий церковный чин, мог бы затеять с Иоанном диспут. А может быть, даже в чём-то с ним согласиться. – И Виктория во всё это искренне верила? – спросил Михаил. – Конечно. И всегда молилась за скорейшее возвышение восставших, за установление мира и любви между людьми, восставшими и кваzи. – Вы знаете, где Виктория сейчас? – продолжал расспросы Михаил. – Увы! – вздохнул отец Иоанн. – Если узнаю – непременно сообщу. Но я почти уверен, что она здесь больше не появится. Виктория прекрасно понимает, как я отнесусь к её действиям. Михаил молча протянул ему визитку. Сказал мне: – Пойдём, Денис. Я покосился на мило улыбающегося отца Иоанна и сказал: – Знаете, то, что вы говорите, это такое безумие… – Любая религия со стороны кажется безумной, – согласился священник. – Вы бы вышли из храма, посмотрели на жизнь вокруг, – укоризненно сказал я. – Может, задумались бы о чём. – Молодой человек, я прожил долгую человеческую жизнь, – ответил отец Иоанн. – Я был православным священником, выдвигался в президенты, строил ракету. Можно ещё сказать, что я был врачом, бандитом, ментом, профессором, шутом. Кем я только ни был! И жизнь увидал во всех её проявлениях, не сомневайтесь. Так что мой призыв пропал втуне. Мы вышли из церкви, и я негромко сказал Михаилу: – Вот же… в президенты он выдвигался! – Да, было что-то такое… – отмахнулся Михаил. – Личность примечательная, тебе с ним спорить бесполезно. Кончится тем, что сам станешь сюда на службы ездить. Но мы приезжали не зря. – Вот как? – удивился я. – Врёт батюшка? Скрывает Викторию? – Нет, конечно. Но мы узнали очень неприятную вещь – она идейная. Более того, Виктория уверена, что творит добро. Это очень, очень плохо, Денис. Враг, который работает за деньги, ради власти, ради славы – уязвим. Даже враг, которым движет ненависть, имеет слабые места. А вот враг, который искренне считает, что он тебя облагодетельствует, который тебя любит – это очень серьёзно. Я кивнул. Резон в словах Михаила был. – Хорошо, – сказал я. – Тогда будем считать, что вводная часть окончена и ты наконец-то решил мне рассказать о происходящем. Согласен? Да, нет, опять отложить? – Давай присядем, – сказал Михаил. Мы уселись на одну из скамеек. Народа в сквере было не много. – У нас, кваzи, есть разные взгляды на дальнейшее сосуществование с людьми, – произнёс наконец Михаил. – Не сомневаюсь. – Основная масса, разумеется, считает правильным мирное сосуществование. Когда всё нормализуется, восставшие будут помещены в резервации, где будут спокойно дожидаться возвышения, и наши культуры смогут существовать гармонично и счастливо. – Эту часть можно опустить, – сказал я. – Как и утопии о покорении космоса силами кваzи. – Почему утопии? – Потому что по большому счёту космос никому не нужен. На Земле могут прекрасно жить миллиарды людей, куда больше, чем ныне. Нас, людей, гонит в космос любопытство и страсть к экспансии. А она порождена в первую очередь коротким сроком жизни и интенсивным размножением. Вы не размножаетесь вообще, а любопытство вам свойственно куда менее, чем людям. Может быть, когда-то, в далёком-далёком будущем, наберётся достаточно кваzи, чтобы начать покорять космос. Но это всё далёкая перспектива. – Ты прав, – сказал Михаил, помолчав. – Это очень далёкая перспектива. Скорей уж нас может выгнать за пределы Земли неприятие людей. Что тоже возможно. Хорошо, теперь о других. Есть кваzи, которые выступают за раздел зон влияния и полную изоляцию. – Она и так есть. – Частичная. А они предлагают решить проблему полностью. Кваzи, к примеру, будут жить в Северной и Южной Америке, люди в Европе и Азии, в Африке создадим заповедник для восставших, в Австралии – зону для тех, кто хочет смешанного сосуществования. – Не самый плохой вариант, – согласился я. – И есть радикалы. Они есть всегда и везде, как ты понимаешь. Радикалы считают, что человеческое общество никогда не примет наше существование. Что его необходимо уничтожить. Что вы всегда будете уничтожать восставших и ненавидеть кваzи. – Мы уничтожаем восставших только потому, что они нам угрожают, – сказал я. Михаил выразительно посмотрел на меня. – Чёрт, – выругался я. – Да, у нас тоже есть радикалы. Я один из них! Но заметь, я кваzи не убиваю. К геноциду не призываю. И вообще ваши радикалы рехнулись! Они что, всерьёз хотят убить всех человеков? Как? – Ты плохо меня слушал, – сказал Михаил. Я подумал. – Понял. Не всех людей, а только существующее общество. Хрен редьки не слаще! Вы – порождение людей. Слепок человеческой личности на момент смерти. Вы не способны развиваться. – Ну не совсем так. – Не способны развиваться в широком смысле слова. Астроном-кваzи может совершенствоваться в своей профессии, но он никогда не станет сантехником или композитором. Допустим, ваши радикалы каким-то образом разрушают человеческую цивилизацию. Что мы получим? Дикарей, живущих в первобытном или феодальном обществе? Ну да, для кваzи мы станем неопасны. Но ведь и такие люди после смерти останутся дикарями. – Верно. Теперь пофантазируй, как можно избежать этого противоречия.