Боже, и откуда я это знаю? Его лицо, его взгляд, наше прощание прошлой ночью навсегда запечатлелись в моей памяти. Но разве то, что мы прощаемся сейчас, значит, что это навсегда? Мы все еще можем созваниваться по телефону. И писать друг другу. И, может быть, даже увидимся. Когда-нибудь, когда мне станет лучше, а у него будет меньше дел. Может быть, это случится в далеком будущем, но это гораздо больше того, на что я могла бы надеяться. Тишина повисает над столом, пока мы едим завтрак. Атмосфера не такая расслабленная, как мне бы хотелось, я замечаю обеспокоенные взгляды, устремляющиеся в мою сторону, но все не так уж и плохо. Я просто благодарна за то, что мы это делаем, за то, что мы можем сидеть здесь вместе, и подруги больше не задают мне вопросов о Чейзе. Неожиданно Лекси громко хлопает ладонью по столу: – Мы должны совершить что-то веселое! Я морщусь, а Шарлотта от испуга давится смузи. – Извини, – корчит гримасу Лекси и пододвигает к ней стакан воды. – Теперь серьезно: сегодня твой последний день в Фервуде, и мы должны что-то сделать с твоим мрачным настроением. – Пожалуйста, пусть это будет что-то, что не доведет меня до суицида, – бормочет Шарлотта, кашлянув еще пару раз, а затем вытирает уголки глаз. И тут она резко останавливается. – Подожди, я не это имела в виду. Это… – Господи! – взрываюсь я. – Все нормально. Вы можете шутить. Вы можете использовать идиомы в моем присутствии. Не начинайте вдруг странно вести себя по отношению ко мне. Пожалуйста, не делайте этого. Они снова переглядываются. Лекси засовывает себе в рот большой кусок блинчика, долго жует его, проглатывает и громко заявляет: – Этот завтрак до смерти хорош. – Да, – сухо отвечает Шарлотта, ковыряясь во фруктовом салате. – Все эти калории убьют тебя. Лекси пожимает плечами и выливает на свою тарелку еще больше сиропа. – По крайней мере, я уйду из жизни сытой. Уголки моего рта сами собой ползут вверх. – Это все-таки лучше, чем умереть со скуки, – бормочу я, глядя в свой стакан. Какое-то время мы просто смотрим друг на друга, а затем одновременно начинаем смеяться. И это так здорово – смеяться вместе с друзьями и больше не думать о проблемах. Как хорошо быть здесь. Здесь и сейчас. С этими людьми. И если бы не черная дыра в моей груди, не эта бесконечная пустота, я бы могла поверить, что рада быть живой. – Возвращаясь к теме, – Лекси запивает последний кусок блинчика кофе. – Давайте сделаем что-нибудь дикое? Это твой последний день здесь, в Фервуде, и он должен запомниться. Я заставляю себя улыбнуться, ведь мне не хочется думать о прощании. Мама и папа только и ждут, когда мы сможем вернуться домой. Я делаю глубокий вдох и приказываю себе расслабиться. Наверно, я должна радоваться этому или хотя бы испытывать облегчение, но нет. Как я могу радоваться возвращению туда, где мы с Кэти выросли? Там мне будет не хватать ее еще больше. Но в то же время я знаю, что должна это сделать – вернуться домой. Это правильно. Должно быть так. – Хорошо, – запоздало отвечаю я и киваю. – Давайте что-нибудь сделаем. А потом я окончательно оставлю Фервуд и всех его жителей позади… Глава 11 Чейз Хейли уезжает около двух часов дня. Мы хотим попрощаться с ней, поэтому притащи свою задницу в закусочную вовремя! Я снова и снова читаю сообщение Лекси, но все еще не хочу верить в него. Значит, на этом все? Хейли на самом деле покидает город и возвращается в Миннесоту? Неужели ей правда так легко оставить все позади? Как только эта мысль всплывает у меня в голове – вместе с привкусом горечи во рту, – я фыркаю. Конечно, она может оставить все позади. Она хотела сделать это раньше. И хотя я рад, что на этот раз она делает выбор в пользу семьи, в каком-то смысле это все равно означает следующее: я больше не увижу ее. И, черт меня побери, это больно. В то же время я благодарен вселенной за то, что родители Хейли появились здесь и, по всей видимости, готовы по-настоящему позаботиться о ней. Кажется, они наконец осознали, что у них есть еще одна дочь и она жаждет их внимания и заботы. Вздохнув, я опускаю телефон и потираю лицо. Хотя у меня в руке смартфон, я все равно не имею понятия, сколько сейчас времени. Снаружи светит солнце. Птицы громко щебечут. Мимо проезжает машина, слышится лязг велосипеда. Мне нужно встать. Принять душ. Надеть свежую одежду. И отправиться к своей семье, чтобы продолжить делать вид, что все в порядке. И все это, только чтобы не думать о том, что Хейли вот-вот уедет. Сегодня днем она прощается с нашими общими друзьями – но не со мной, мы уже попрощались друг с другом, и я обещал ей больше не появляться в ее жизни. – Доброе утро-о-о-о! – Фил распахивает дверь, проносится по комнате, готовится к прыжку и приземляется на меня на полной скорости. Я стону, потому что малыш становится все тяжелее, но я не могу удержаться от смеха. – Мама говорит, чтобы ты встал и спустился вниз, иначе тебе не достанется завтрака, – сообщает он мне со смертельно серьезным выражением лица. Он все еще немного шепелявит, но я понимаю каждое его слово. Тем не менее я прилагаю всевозможные усилия, чтобы оставаться таким же серьезным, как и он, и киваю. – Это было бы очень плохо. Но я не могу встать, пока ты лежишь на мне, приятель. Теперь Фил ухмыляется, демонстрируя дырку в зубах. – Ничего страшного. Больше еды для меня! – С этими словами он спрыгивает с кровати и убегает. – Что ты сказал? – Я отбрасываю одеяло в сторону и мчусь за ним, но он такой шустрый. Фил раньше меня добирается до лестницы и бежит вниз с таким оглушительным визгом, что я морщусь. Однажды мы должны отучить его от этого визга. Но эй, по крайней мере я наконец проснулся. – Чейз! – из кухни раздается мамин голос. – Твоя еда остывает. – Я сейчас! – ору я в ответ и, честно говоря, не знаю, смеяться или плакать. Через пару секунд я выбираю третий вариант и шагаю в ванную. Хотя я ночую дома во время каникул и, когда это возможно, на выходных, находиться здесь все еще странно. Может быть, потому что в Бостоне я делю кухню со всем этажом общежития и никто не готовит мне завтрак и не следит, чтобы я вовремя встал. Я как-то уже отвык от этого. И хотя забота, которую получаешь дома, имеет свои преимущества, часть меня не может дождаться, чтобы вернуться в кампус. Не то чтобы я сильно скучал по колледжу, но мне не хватает свободы. Я прыгаю под душ и за несколько минут заканчиваю все важные дела в ванной, затем беру первую попавшуюся одежду из шкафа и одеваюсь. В футболке и джинсах, но все еще небритый и босой, я спускаюсь на кухню. Папа уже сидит на своем обычном месте за кухонным столом, на носу очки для чтения, а в руках газета. Фил расположился на стуле и с таким энтузиазмом ковыряется в яичнице, как если бы не ел неделями, а мама тем временем наливает чашку кофе, которую затем отдает мне. – Доброе утро, – она похлопывает меня по плечу. – Спасибо, мам, – бросаю я и, садясь за стол, делаю глоток. Кофе горячий и крепкий. Точно такой, какой предпочитает отец и к какому привыкли мы все. – Ты хорошо спал? – Улыбаясь, она берет со сковороды бекон и два тоста из тостера, которые добавляет к яичнице на тарелке. Я бормочу что-то невнятное. Ладно, по крайней мере теперь понятно, что мы с Филом родственники. Он ухмыляется и продолжает набивать рот едой. Мама, похоже, воспринимает мой ответ, как «да», и не продолжает расспросы. Я рад этому, потому что правда в том, что я едва смог уснуть. Я оставил Хейли с Лекси и Шарлоттой, но просто не мог выбросить наш разговор из головы. О том, чтобы выспаться, нечего было и думать. Лекси только что вернулась, но я не знаю, понравятся ли мне последние новости или нет. Нет, вру. Мне точно не понравятся. Если бы что-то зависело от меня, я бы оставил Хейли здесь вместо того, чтобы отпустить ее домой, но это не мне решать. Кроме того, это бы было совершенно бессмысленно, так как в воскресенье я должен вернуться в Бостон, чтобы переехать в свою новую комнату в общежитии и с понедельника начать посещать первые лекции и семинары. Даже если бы Хейли осталась здесь, в Фервуде, мы бы все равно не виделись. Какой же отстой. Я чувствую на себе обеспокоенный мамин взгляд, но она ничего не спрашивает. Что бы папа ни сказал ей о моем подбитом глазе, кажется, она верит этому объяснению. С одной стороны, я благодарен отцу за это, потому что мне не придется лгать ей в лицо. С другой стороны, это так идеально описывает отношения в нашей семье, что мне больше всего хотелось бы иронично рассмеяться. Мама и папа принимают любое объяснение, даже самое нелепое, до тех пор, пока оно вписывается в их мир. А что не вписывается, тому просто не место в нашей семье. Внезапно входная дверь распахивается. Слышен звук шагов, а также звон ключей. Я перестаю жевать. Папа отрывает глаза от своей газеты. – Мы ожидаем гостей, дорогая? Мама выглядит удивленной, но уже встает, чтобы проверить, кто пожаловал. – Не припомню. Может быть, Джазмин решила зайти по пути в книжный? Или… Джош? Я поворачиваюсь на стуле – и чуть не давлюсь своим тостом. В дверях кухни стоит мой старший брат. Джош прислоняется к дверному проему, будто это самая естественная вещь в мире: появиться здесь во вторник утром. Будто мы все только его и ждали. И в каком-то смысле так оно и есть. Когда он улыбается, на его чисто выбритой щеке появляется ямочка. – Привет всем. – Боже мой! Джош! – Мама подбегает к нему с протянутыми руками. Он тут же оказывается в крепких объятиях. Папа тоже поднимается, а Фил уже рядом с Джошем – обвивает короткими ручками своего героя. – Где ты так долго пропадал? – Мама размыкает свои объятия, и брат наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку. – В дороге, – отвечает он так же небрежно, как и всегда. Затем он обнимает отца, похлопывает его по спине и перебрасывает Фила через плечо, пока тот, смеясь, не начинает молотить его кулаками по бокам. – Ого-го, а ты вымахал за последние недели! За последние недели. Точно, Джош ни разу за лето не побывал дома. Даже до реабилитационной клиники он не навещал родных, и не потому, что он был в дерьмовом состоянии или не мог сесть за руль, чтобы доехать до нас, а потому что ему помешал я. Я слишком растерян, чтобы пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы встать. Наконец Джош подходит ко мне и, как раньше, опускается на соседний стул. – Привет, чувак. – Джош…