– Добрый день, я к Кристиану, – мелодично пропела я, остановившись возле нужной комнаты и выразительно смотря на закрытую дверь. – Просили никого не пускать, – отрезал охранник, убивая на корню все мои надежды. Но я была не намерена так просто сдаваться. – Мне он обрадуется, – произнесла как можно более уверенно. – Не будет. Сказал, что никого видеть не хочет. Да почему же у Нордвингов охранники такие упертые! Такие же, как сами темные. Так бы и шарахнула светлой магией посильнее. Но нельзя, нужно предпринять еще одну попытку. – Он не знает о моем визите. Это сюрприз. Лучше передайте, что я пришла. Это ведь проще, чем потом оправдываться. – Хорошо. Как представить? – сдался охранник, видимо понимая: девица попалась крайне упрямая. – Лесси, – сказала я, не задумываясь. Если Кристиан вспомнит нашу первую встречу, то поймет, о ком идет речь. Мой трюк сработал. Не знаю, что подумал Кристиан, но охранники меня впустили, и, плотно прикрыв за собой дверь, я процокала каблучками в просторную комнату. Комната до боли напоминала мою. Те же белые стены, такая же кровать у окна и тумбочка, заставленная зельями. – Привет! – неуверенно произнесла я и подошла поближе. Былая уверенность испарилась, и сейчас я сомневалась в том, правильно ли поступила, явившись сюда. Захочет ли Кристиан со мной разговаривать? И куда этот разговор нас приведет? Кристиан лежал, откинувшись на подушку. Губа разбита, под глазом темнел синяк, а левое плечо было перебинтовано. Да и перевязанная рука, лежащая поверх одеяла, выглядела безжизненно. – Привет… – шепнул он и слабо улыбнулся. – Я сплю, и ты мне снишься, или все же твой чокнутый братец меня убил, и теперь это моя загробная жизнь? В любом случае это или прекрасный сон, или клевая загробная жизнь. Я готов даже смириться с убогим интерьером, если бонусом к нему идешь ты в этом умопомрачительном платье. – Нет. – Я немного расслабилась и усмехнулась. – Ты не умер и не спишь. Просто просить друг у друга прощения вошло у нас в привычку. – Ты божественно выглядишь. Это платье… оно не похоже на то, которое тебе выдали в больнице. – Подозреваю, в том бы меня к тебе не пустили. – Я смутилась. – А декольте этого отвлекло твоих охранников от моего лица. Ну, и волосы ввели в заблуждение. – Это декольте и меня отвлекает, – с хитрой усмешкой отозвался он, а мне внезапно очень понравилось. Кристиан посерьезнел и сменил тему: – А ведь я и правда подумал, что пришла твоя подружка. Осмелев, я приблизилась и присела на край его кровати. – А мне казалось, ты должен был догадаться, кто за дверью. Ведь именно этим именем я представилась тебе в первый раз. – И я сказал, что оно категорически тебе не идет, – без труда вспомнил Кристиан. – Если честно, я просто не верил, что ты придешь. – И почему же? – Ты же считаешь, что я едва тебя не убил. – Может быть. Я пожала плечами, поймала тоску в его взгляде и добавила: – А может, и нет… Не знаю. Поэтому и пришла. Мне нужно разобраться. Ну, и традиционно попросить прощения за придурка Констера. Он себя не контролирует и творит дичь. – Ты дашь мне второй шанс? – попросил Кристиан и нерешительно провел пальцами здоровой руки по моей щеке. – Я-то дам, но дадут ли нам его другие? Вот это главный вопрос. Я, конечно, не разговариваю с Констом, но не думаю, что это заставит его вести себя цивилизованно. Ну и родители вышли на тропу войны. Но эти хоть без рукоприкладства действуют. – Мне наплевать, – отозвался Кристиан и решительно притянул меня к себе. Я не сопротивлялась. Легла к нему на грудь, уткнувшись носом в шею, а он запутался пальцами в моих волосах. Моя ладонь лежала на его груди, там, где под бинтами билось сердце, и это биение действовало на меня удивительно умиротворяюще. – Я испугался за тебя там, Кат, – признался он. – Не за то, что меня сочтут виноватым, а за тебя. Я будто перестал жить и дышать в тот момент. Ужасно и больно. Особенно страшно было то, что я даже не мог узнать, как ты. Жива ли? Насколько сильно пострадала? Как долго будешь восстанавливаться? Сможешь ли хотя бы допустить мысль, что в случившемся виноват не я? Эти недели были для меня адом, а желание хотя бы просто увидеть тебя превратилось в навязчивую идею. И было все равно, что случится со мной, если вдруг меня поймают. Я не боялся ни Констера, ни Мерриоса, ни всей охраны, которую выставили у твоей палаты. Даже если каждый раз мне будут ломать руки, ноги и ребра, я не оставлю попыток увидеть тебя. Просто потому, что мне без тебя плохо. Признание Кристиана было таким проникновенным, что я почувствовала на глазах слезы. Он сильнее сжал мое плечо, а я прильнула ближе. Мне важно было чувствовать рядом его тело, слышать биение сердца. Оказывается, это так много после страха потерять человека насовсем! Я прижималась к нему и мысленно произносила: «Жив». Мой или не мой, пусть мы никогда не будем вместе, но сейчас я могу чувствовать тепло его рук и слышать, как стучит его сердце. А значит, я уже счастлива. И наплевать, насколько коротким будет это счастье. – Я испугалась за тебя вчера. И выгнала Констера. И Мерриоса с ним заодно. И маму с папой, – вздохнув, призналась я. – Мама, правда, потом прорвалась и откупилась платьями. Но я до сих пор на них зла. Очень зла. – Ты становишься особенно очаровательной, когда злишься, – признался Кристиан. – Правда? – Я приподнялась на локте и тут же утонула в голубизне его бесконечно глубоких глаз. Губы дрогнули в едва заметной улыбке, и, не удержавшись, я поцеловала Кристиана сама. Едва ощутимо коснувшись разбитой губы, скользнула по ранке языком, не желая причинить боль, и хотела отстраниться, но он не позволил. Притянул к себе и крепко сжал в объятиях, впиваясь в губы жадным поцелуем, от которого все задрожало внутри. Голова кружилась, и я плавилась в объятиях Кристиана. Мне было так хорошо, что реальность перестала существовать. Не имело значения, что вокруг стены лечебницы и мы оба, мягко сказать, не в форме. Главное – сейчас, в этот миг, мы рядом. – Мне так не хочется тебя отпускать! – признался он через какое-то время. – А я и не ухожу пока никуда, – шепнула я, снова укладываясь щекой ему на грудь и вслушиваясь в стук сердца. – Но все равно рано или поздно придется. – Придется, но это недалеко. Всего несколько дверей по коридору. – А кажется, что между нами вечность. – Между нами гораздо более существенные преграды, нежели двери, – с грустью призналась я. – Мне все равно. Ради тебя я преодолею их все. Слышишь? – Слышу, но мне страшно, Крис. Очень страшно, – призналась я. – Наша родня… Они ненормальные, они помешались на своей ненависти. И я боюсь, что из-за нее мы еще пострадаем. – Мы найдем выход, – сказал он. – Я что-нибудь придумаю. Просто поверь. Наверное, если бы я ушла сразу же, следующей неприятной сцены не произошло бы. Но мне было так тепло, уютно и хорошо в объятиях Кристиана, что я не могла заставить себя подняться. Да и он не хотел меня отпускать. Приобнял здоровой рукой и перебирал пряди волос, периодически шепча на ухо милые нежные глупости. Именно так должны проходить вечера влюбленной пары. Только убрать бы казенные стены… И охрану за дверью, которую выставили наши сдвинутые на вражде родственники, чтобы защитить нас друг от друга. Мать Кристиана зашла именно в тот момент, когда мы, обнявшись, сидели на кровати. Она меня ни разу не видела. Возможно, получилось бы ее провести, но следом появился Алекс Нордвинг, и я поняла: мне конец. Может, не побьют, как Кристиана, но ничего хорошего точно не ждет. Я шарахнулась в сторону от парня, и он лишь успел скользнуть расслабленными пальцами по моей спине. – Я, пожалуй, пойду… На лице его матери застыло вопросительное выражение. «Представь мне ее», – говорили глаза. Наверное, мы смогли бы соврать, если бы голос не подал Алекс Нордвинг. Вот кто просил его вмешиваться? – Ты идиот, Крис! Из-за брата этой дряни погибла твоя сестра! Ее же брат отправил тебя на больничную койку! И у тебя хватает мозгов обниматься с этой светлой на своей кровати, позоря семью? – Ты забываешься, Алекс, – спокойно ответил Кристиан, хотя его глаза потемнели от злости. – Что-то не помню, чтобы я спрашивал совета. Ты решил записаться в мои родители? Или в лучшие друзья? – Моего совета ты тоже не ждешь? – прошипела его мать. Я попыталась ретироваться, но Алекс больно ухватил меня за запястье и швырнул к стене. – Куда пошла, дрянь? – Отпусти меня, а то заору! – тихо предупредила я. – Тут не школьная пара, поэтому не жди от меня даже попытки вести себя уважительно! – И? – с вызовом бросил мне он. – Просто не только ваша охрана топчется под дверью! Хочешь еще одного безобразного скандала? Над нашими семьями и так уже потешается весь свет. Создай еще один прецедент. – Кристианчик, нет! – завопила его мать, заметив, что парень, пошатываясь, пытается выбраться из кровати. – Тебе нужно лежать! – Тогда пусть отпустит Кат! – Крис, она враг! И неизвестно, зачем пришла сюда. – Мама, это не ваше дело. – Все, что касается тебя, наше дело. Не вставай! – Лежи, Крис, – сказала я и с вызовом посмотрела на Алекса. – Сама справлюсь. И настойчивее дернула руку. Я знала: если Алекс будет удерживать меня в полную силу, вырваться не получится. Но он же не идиот. Поэтому я освободилась и, не прощаясь, вышла. Ноги подкашивались, а руки мелко дрожали. Счастье, которое казалось вполне реальным, в один миг разбилось вдребезги. Что бы ни говорил Кристиан, что бы мы ни чувствовали друг к другу, нам не дадут быть вместе. А если ослушаемся, боюсь, у кого-нибудь из наших свернутых родственников сорвет крышу. И это все плохо закончится или для меня, или для него. К себе в комнату я вернулась в слезах. – Он обидел тебя? Да? – кинулась ко мне Лесси. – Я так и знала! Не нужно было ходить к этому моральному уроду! – Не он. – Я вытерла слезы тыльной стороной ладони, но они снова потекли по щекам. – Он-то рад был меня видеть. Это Алекс Нордвинг и Мелиса Нордвинг – мать Кристиана. В итоге вышла некрасивая сцена, которая в очередной раз продемонстрировала отношения наших семей. Как же я от всего устала! Почему им нужно бесконечно враждовать?