Искра надежды мелькнула в испуганных глазах Милы, внимательно слушавшей Надю. — Что он делает с вами? — спросила Надя у подруги, придвигаясь поближе. Другая девушка все это время сидела в самом узком месте, в противоположном конце комнаты, смотрела в одну точку и слегка раскачивалась. — Я не знаю… — прошептала Мила и подняла холщовую материю на руках. Надежда вздрогнула, все вены подруги были исколоты, а кожа в кровоподтеках и гематомах. — Боже! Что это?! — Я не знаю… Он все время колет нам что-то… а иногда берет кровь из вены. — Он вампир? — предположила Надя. — Что он колет вам? Наркотики? — Я не знаю, но чувствую себя плохо… — Он насилует вас? — Что ты! Нет… — Господи, он кормит вас? — Конечно, очень хорошо… Только не выпускает на улицу… и делает уколы… А иногда здесь включается ультрафиолетовый свет, который заменяет нам солнце… Он заботится о нас… — Как вы позволяете все это делать с вами? Вы же как подопытные крысы! — Надежда на время даже забыла о своей сильной головной боли. — Скоро узнаешь… — Ты даже не избита! Ты разрешаешь все это делать с собой? — продолжала недоумевать Надя. — Он показал нам, что сделал с другими девушками… Ох, лучше тебе этого не знать. — Тут еще кто-то есть? — вздрогнула Надежда. — Много… было много, сколько — точно я не знаю, но в живых остались мы вдвоем, а теперь вот втроем… Вся эта башня имеет в толще стен потайные комнаты вроде этой. Там жили другие девушки и женщины… Сколько их было точно, я не знаю. И как долго они там жили, я тоже не знаю. А когда они умерли от его опытов, он избавился от них. — Плечи Милы затряслись мелкой дрожью. — Успокойся, подруга, — сказала Надя, понимая, что это глас вопиющего в пустыне. — Он спокойно залил эти ниши, эти искусственные полости в стенах, жидким цементом, — наконец-таки выговорила Мила. — Вместе… — начала было Надя. — …вместе с несчастными девушками, погребя их заживо, когда они стали ему не нужны. Поэтому мы с Аллой ведем себя хорошо. Да, Алла? — звякнула цепями Мила, обращаясь к своей сокамернице. — Алла? — тупо переспросила Надя. — А не та ли это Алла из Москвы, что пропала год назад?! — Я не знаю, о чем ты говоришь, но эта девушка русская, и она здесь очень давно. Она не говорит, это он называет ее Аллой. Я считаю, что она понимает, о чем говорят люди, вернее, я на это надеюсь, так как она тут единственная душа в этом аду, в этой тюрьме. — Мила, не плачь! Мы обязательно выберемся отсюда, — сказала Надежда, с ужасом глядя на Аллу. Если это та женщина, о которой она подумала, то она должна была провести в заточении целый год, причем не просто в заточении, а в муках. «Что он им колет, — содрогнулась Надя, — если это лекарство приводит к такому результату? Она же просто овощ. А что, если он и со мной такое сделает? Будем здесь овощной грядкой. Ой, Марко, надежда только на тебя. Ты же умный парень, ты же миллионер! Ну догадайся, ну додумайся, где я могу оказаться с моим неуемным характером», — погружалась в свои невеселые мысли Надежда. Она даже смотреть не могла на обритую, изуродованную подругу в какой-то нелепой одежде и цепях. Сердце ее сжималось от жалости… — Почему вы обритые? — спросила Надежда. — Он побрил вас? — Мы сами, вернее, я бреюсь сама и брею Аллу, когда он приказывает. — Зачем? — Он говорит, что так надо, чтобы было чисто, чтобы не завелись вши, он заботится… — Мила, очнись! Я не узнаю тебя! Какая забота?! Боже, неужели я опоздала и ты сошла с ума? Зачем ты это с собой делаешь? Мила качнулась в сторону Нади и прошептала: — Ты с ним лучше не спорь, он умеет быть убедительным. Мой тебе совет, делай все, что он тебе скажет, так будет лучше. — А что это на вас за балахоны? — Тебе тоже выдадут, не переживай… Надя мрачно уставилась в окно, погрузившись снова в свои мысли. — Ну как, познакомились? — вдруг раздался мужской голос, что было очень неожиданно. Надежда даже вздрогнула. Улыбающееся лицо Владимира появилось в одном из окошек, глаза его буравили свою новенькую пленницу. — Ах ты, мерзопакостник! Ты еще смеешь спрашивать? Выпусти нас отсюда немедленно! — закричала Надя. — Поговори мне еще, — вздохнул Владимир, — глупая курица, ты не была мне нужна, сама напросилась. Когда шумиха уляжется, я от тебя избавлюсь, но пока не до этого… Поживешь здесь со своей подружкой. А сейчас снимай свое грязное тряпье, бросай мне все и надень вот эту рубаху. Мне в моей лаборатории не нужна инфекция! Владимир кинул ей такую же робу, какие были на двух женщинах. — Это не мой фасон! — сквозь зубы сказала Надя. — Откуда только ты свалилась на мою голову? — задумчиво проговорил Владимир. — Ведь я же догадывался, нутром чувствовал, что с тобой будут проблемы. — Господи, она не ведает, что творит, она исправится, — подала голос Мила. — Надя, скорее снимай одежду и надевай рубаху, не упрямься! Я прошу тебя. Надежда презрительно фыркнула и испепелила Владимира взглядом, полным ненависти. — Может, мне еще и голову побрить? — Побреешь, если скажу, будешь на задних лапках прыгать, если я скажу, — ответил Владимир, и взгляд его заледенел, добродушная улыбка исчезла с лица, как будто ее и не было никогда. Окошечко захлопнулось, Алла начала раскачиваться с большей амплитудой, что тоже очень нервировало Надю, а Мила заголосила: — Что ты наделала? Одумайся! Скорее надевай рубаху, может быть, он еще передумает… Зачем ты злишь его? — Да что с тобой? Что ты так пресмыкаешься перед этим недочеловеком! — в ответ заявила Надежда. Металлическая дверь со скрипом отворилась. Девушки забились в углы, а большая фигура Владимира надвинулась на Надю. — Ничтожество! Маньяк! Урод! — прокричала она. — Поначалу все такие разговорчивые, — миролюбиво проговорил он, — и вовсе я не маньяк, я еще Нобелевскую премию получу. И вы бы гордились мной. — Убийца! — воскликнула Надя. — Да, вы умираете у меня, — грустно вздохнул Владимир, — но поверьте, ради благих целей. Все гениальное имеет право на жертвы. Пусть погибнут единицы, зато миллионы будут спасены. Да, ладно, я отвлекся. Значит, подчиняться не желаешь? — Никогда! — Ну что ж. — Владимир приблизился к Наде и схватил за волосы. «Будет бить или пытать», — промелькнула мысль у Надежды, и она начала отчаянно сопротивляться. Все, на что она была способна, она сделала. Она кричала, визжала, пыталась достать его рукой или ногой и даже укусить. Надежда не ожидала, что Владимир окажется настолько физически сильным, а может быть, просто очень умелым в обращении со своими жертвами. Все ее старания со стороны выглядели хаотичными подергиваниями куклы на веревочках в руках неопытного кукловода или эпилептическим припадком. — Вот курва! — выругался Владимир, когда Надежде все-таки удалось расцарапать ему левую щеку. В ту же секунду ее плечо пронзила острая боль. Ей стало понятно, почему Владимир удерживал ее лишь одной рукой: во второй руке он все это время прятал шприц. И вот теперь, нарушая все правила антисептики и введения медикаментозного препарата, он резко вколол иглу и быстрым нажатием на поршень ввел ей что-то. Надя запаниковала и бросилась бежать от него, но навстречу ей мчались голодные волки. Морды были оскалены, с красных языков капала слюна. Надежда в ужасе метнулась от них и полезла вверх по какой-то бесконечно высокой лестнице, которая вдруг стала превращаться в скопище змей. Змеи были разные: большие и маленькие, черные и пестрые. Они противно свертывались в клубки и очень больно кусали Надю со всех сторон. Внезапно эта лестница рухнула, и Надежда полетела вниз со страшным криком в бушующее пламя. Кожа вспухала ожоговыми пузырями и лопалась… Сердце останавливалось от боли, разум отказывался воспринимать весь этот кошмар. Наконец Надя заметила ведро с прохладной чистой водой. Она подбежала к нему и с нескрываемым наслаждением опустила туда обожженные, распухшие руки. Но, о ужас! Вода просто кишела пиявками, которые тут же присосались к ее руками. Надежда кричала и звала на помощь, пока у нее от высокой температуры не лопнули глазные яблоки, забрызгав все лицо чем-то липким и противным. Она, слепая и поджаренная заживо, погрузилась в полную темноту… Но вот забрезжил какой-то свет. Сначала он был рассеянным и еле различимым, а затем вдруг стал ярким. Тут перед глазами Надежды предстал Григорий Степанович с кипой документов в руках, в криво застегнутом пиджаке, со своей фирменной ухмылочкой. — Не кричите, Ситцева. Все преступники пойманы и обезврежены. Что? У вас нет кожи и глаз? Простите, но это ваши проблемы. Следователь исчез, а Надя открыла глаза. Ей казалось, что она умерла, но физические ощущения говорили об обратном. Сердце бешено колотилось. Голова страшно болела, а все мышцы были словно скручены в жгуты и подергивались. Надя ощущала жар во всем теле и невыносимую жажду. Перед глазами возникло ненавистное лицо Владимира. — Оклемалась, выскочка? Я уж подумал, что убил тебя, а это именно сейчас было бы некстати. Получилась передозировка, ты-то маленькая и худая, а доза галлюциногена рассчитана на женщину более крупную, такую, как Камилла. Так ведь, Милочка? Ой, как смотрит, не нравится ей это… А у тебя, рыжая колючка, оказывается, много страхов. Больше, чем можно было предположить. Ты поразмышляй над этим на досуге, а то можно стать такой, как наша уже никчемная Аллочка. Когда-то ее слабенький мозг не выдержал галлюциногена, и, что называется, результат налицо. Говоря русским языком, можно сойти с ума, так что не перечь мне, детка. И лицо Владимира исчезло. Надежда осталась лежать без сил. Она была раздавлена и уничтожена. Сознание полностью вернулось в ее больную голову. «Так это были всего лишь галлюцинации… Слава богу! Какой же я пережила ужас… Действительно, думала, что умерла. Вот сволочь!» Надя подняла голову и встретилась взглядом с каким-то безжизненным лицом Милы. — Ну что? Вышла из ада? Оклемалась! Хотела бы оказаться там еще раз? Я тебя предупреждала, чтобы ты слушалась хозяина! Малейшее движение причиняло Наде боль. — Как же было все реально и страшно… Он и над вами так же издевался? — За малейшее непослушание, — подтвердила Мила, — и я больше там не хочу оказаться.