Любовь побеждает. 44 Письмо Бойфренда Я сижу за рабочим столом и занимаюсь своей счастливой книгой, продираюсь через очередную главу. Я мотивирую себя мыслью: если я сдам эту книгу, то в следующий раз напишу что-то по-настоящему важное (чем бы оно ни было). Чем быстрее я закончу это, тем быстрее смогу вернуться на свежую почву (где бы та ни была). Я принимаю неопределенность. И я действительно пишу книгу. Звонит моя подруга Джен, но я не беру трубку. Недавно я посвятила ее в детали своих проблем со здоровьем, и она была столь же полезной, как и Уэнделл – не в поисках диагноза, а в том, чтобы помочь мне смириться с его отсутствием. Я узнала, как быть в порядке, не будучи полностью в порядке, одновременно с этим планируя консультации со специалистами, которые могли бы отнестись к моему состоянию более серьезно. Больше никаких докторов с блуждающими матками. Но сейчас я должна закончить эту главу – на это я выделила два часа. Я печатаю слова, и они появляются на экране, заполняя страницу за страницей. Я добиваю эту главу так же, как мой сын иногда делает домашние задания: это просто работа, которую нужно закончить. Я дохожу до последней строчки главы и награждаю себя: теперь можно проверить почту и позвонить Джен! У меня есть пятнадцать минут перерыва – а затем следующая глава. Конец уже близко, остался один финальный раздел. Я болтаю с Джен и просматриваю письма, пока внезапно не вскрикиваю. Во входящих сообщениях имя Бойфренда выделено жирным шрифтом. Я в шоке: я не слышала о Бойфренде восемь месяцев, с тех времен, как пыталась получить ответы и носила свои многостраничные заметки в кабинет Уэнделла. – Открывай! – откликается Джен, как только я рассказываю ей, но я просто таращусь на имя Бойфренда. У меня крутит живот, но не так, как тогда, когда я надеялась, что он передумает. Просто даже если он сейчас скажет, что на него снизошло озарение и он все-таки хочет быть вместе, я, без сомнения, отвечу нет. Нутро подсказывает мне две вещи: что я не хочу больше быть с ним и что, несмотря на это, воспоминания о произошедшем все еще ранят. Что бы он ни хотел сказать, это меня расстроит, а я не хочу сейчас на это отвлекаться. Я должна закончить книгу, которая меня не волнует, чтобы написать о чем-то, что меня на самом деле волнует. Может быть, говорю я Джен, я прочитаю письмо Бойфренда после того, как выжму из себя еще одну главу. – Тогда перешли мне, и я прочитаю, – говорит она. – Ты не можешь заставлять меня вот так ждать! Я улыбаюсь. – Ладно, ради тебя я его открою. Письмо шокирующее и предсказуемое одновременно. Я зачитываю это Джен. Ли – это девушка, с которой мы с Бойфрендом познакомились независимо друг от друга и которую мы оба втайне считали раздражающей. Если бы мы до сих пор встречались, конечно, он бы поделился этой свежей сплетней. Но сейчас? Это настолько неуместно, настолько игнорирует все, что произошло между нами и на чем закончились наши беседы. Выглядит так, словно Бойфренд по-прежнему прячет голову в песок – а я свою уже достала. – Это все? – спрашивает Джен. – Это все, что Детоненавистник собирался сказать? Она замолкает, ожидая моей реакции. Я ничего не могу поделать, я потрясена. Для меня его письмо звучит ободряюще поэтично – прекрасный итог всему, что я узнала об избегании в кабинете Уэнделла. Оно даже читается как хайку: три строчки в пять, семь и пять слогов соответственно. Знаешь, кого я видел? Ли! Она теперь моя коллега. Но Джен не считает это забавным – она в ярости. Не важно, что я ей рассказывала о моей роли в расставании – что хотя Бойфренд мог бы с самого начала быть более откровенным с самим собой и со мной, я также могла бы быть более откровенной с собой и с ним насчет того, чего я хотела, что скрывала – она все еще думает, что он мудак. Я вспоминаю, как пыталась убедить Уэнделла, что Бойфренд мудак; сейчас я осознаю, что пытаюсь убедить другого человека, что это не так. – Что это вообще значит? – спрашивает Джен о письме. – Почему бы не написать: «Как поживаешь?» Он действительно такой бесчувственный? – Ничего не значит, – говорю я. – Оно бессмысленно. Нет смысла анализировать его, придавать ему значение. Джен возмущена, но я с удивлением обнаруживаю, что все это меня не расстраивает. Вместо этого я чувствую себя свободной. Мой живот расслабляется. – Надеюсь, ты не собираешься на это отвечать, – говорит Джен, но я почти хочу ответить – поблагодарить Бойфренда за то, что он расстался со мной и не стал больше отнимать у меня время. Может быть, у его письма был смысл – на худой конец то, что я получила его в этот конкретный день, имело смысл для меня. Я говорю Джен, что пойду дальше работать над книгой, но когда мы кладем трубки, я занимаюсь не этим. И не пишу Бойфренду. Ровным счетом так же, как я не хотела бессмысленных отношений, я не хочу писать бессмысленную книгу, несмотря на то, что она на три четверти готова. Если смерть и бессмысленность – предельные заботы, то понятно, почему эта книга, на которую мне плевать, так выводила меня из себя – и почему до этого я отказалась от прибыльной книги о родительстве. Хотя тогда я еще не до конца признавала, что мое тело плохо функционирует, что-то внутри говорило, что я должна понять: мое время ограничено, так что то, как я его проведу, имеет значение. Теперь в моей голове появляется еще одна мысль: когда я умру, я не хочу оставить после себя аналог письма Бойфренда. Какое-то время я думала, что обойти тюремную решетку – значит закончить книгу, чтобы оставить себе аванс и получить возможность написать следующую. Но письмо Бойфренда заставляет меня задуматься, не трясу ли я те же самые прутья. Уэнделл помог мне отпустить историю о том, что все для меня сложилось бы иначе, если бы я вышла замуж за Бойфренда; нет смысла и держаться за параллельную историю о том, что могла бы принести мне книга о родительстве. И то и другое – лишь фантазии. Конечно, определенные вещи были бы другими. Однако в конечном итоге я все равно буду жаждать смысла, чего-то более глубокого. Прямо как сейчас, с этой глупой книге о счастье, которую, как сказал мой агент, я должна написать по всем практическим соображениям. Но что, если эта история тоже неправильная? Что, если я на самом деле не должна писать эту книгу, которую, по словам моего агента, должна сдать, чтобы не столкнуться с катастрофическими последствиями? На каком-то уровне мне уже некоторое время известен ответ; теперь, внезапно, я знаю его с другого ракурса. Я думаю о Шарлотте и о стадиях изменений. Я решаю, что готова к «действию». Я возвращаю пальцы на клавиатуру, на этот раз – чтобы написать письмо редактору издательского дома: «Я хочу расторгнуть контракт». После краткого сомнения я делаю глубокий вдох, затем нажимаю «Отправить», и оно улетает – моя правда наконец мчится через киберпространство. 45 Борода Уэнделла В Лос-Анджелесе солнечный день, у меня хорошее настроение, и я паркую машину на улице напротив офиса Уэнделла. Мне как будто не нравится быть в хорошем настроении в дни психотерапии – о чем тогда говорить? На самом деле я знаю. Сессии, на которые пациенты приходят, не испытывая актуальный кризис и не задавая тему обсуждения, могут быть самыми откровенными. Когда мы даем свободу своему разуму, он переносит нас в самые интересные и неожиданные места. Пока я иду с парковки к зданию, где находится кабинет Уэнделла, я слышу песню, доносящуюся из чьей-то машины: Imagine Dragons – «On Top of the World». Проходя по коридору к кабинету, я начинаю напевать ее – а когда открываю дверь в приемную, замолкаю в растерянности. Упс – это не приемная Уэнделла. Увлекшись песней, я открыла не ту дверь! Я смеюсь над своей ошибкой. Я выхожу и закрываю дверь, затем оглядываюсь, чтобы сориентироваться. Проверяю номер на двери, который подтверждает, что я все-таки в правильном месте. Я снова открываю дверь, но то, что я вижу, совершенно не похоже на комнату, которую я знаю. На минуту я впадаю в панику, как во сне: где я? Приемная Уэнделла полностью изменилась. Новый цвет стен, новое напольное покрытие, новая мебель и новые картины – потрясающие черно-белые фотографии. Исчезли вещи, которые мне казались позаимствованными из дома его родителей. Исчезли вазы с мерзкими искусственными цветами – на их месте стоит керамический кувшин и чашки для воды. Единственное, что осталось на месте – машина для белого шума; она создает завесу, за которой никто не услышит сказанного по ту сторону стены. Такое чувство, будто я попала в финальную серию одного из многочисленных шоу про ремонт, где помещение становится неузнаваемым в сравнении с несчастным первоначальным состоянием. Я хочу охать и ахать, как владельцы жилищ в этих передачах. Все выглядит прекрасно – просто и незагроможденно, но при этом немного экстравагантно, как сам Уэнделл. Мое привычное кресло тоже исчезло, так что я сажусь в одно из новых – с броскими стальными ножками и кожаной спинкой. Я не видела Уэнделла две недели и полагала, что его отсутствие в офисе означает, что он в отпуске – может быть, даже в доме детства со своей большой семьей. Я представляла всех его братьев, сестер, племянников и племянниц, о которых узнала из интернета и пыталась нарисовать в воображении Уэнделла, отдыхающего с ними, дурачащегося с детьми или расслабляющегося с пивом на озере. Но теперь я понимаю, что в это время проходила и реновация. Мое хорошее настроение рассеивается, и я начинаю задаваться вопросом, была ли я по-настоящему довольна жизнью или же испытала в отсутствие Уэнделла «полет к здоровью». Полет к здоровью – это явление, во время которого пациент убеждает себя, что он внезапно справился со своими проблемами, потому что, сам того не понимая, он не может перенести тревожность, сопутствующую работе над ними. Чаще всего у пациента проходит, скажем, трудная сессия, посвященная детской травме. На следующей неделе он приходит и говорит, что психотерапия больше не нужна: «Я чувствую себя превосходно! На той сессии наступил катарсис!» Полет к здоровью встречается особенно часто, когда психотерапевт или пациент уезжает, и во время этого перерыва защита человека вновь активизируется. «Я чувствовал себя так хорошо в последние несколько недель. Я не думаю, что мне и дальше нужна психотерапия». Иногда эти перемены настоящие. В других случаях пациенты внезапно уходят – но только для того, чтобы вернуться. Полет к здоровью это или нет, но я дезориентирована. В комнате стало намного лучше, но я испытываю нечто вроде тоски по старой паршивой обстановке – точно так же я отношусь и к своим внутренним трансформациям. Уэнделл стал моим шоу о преображении, запустив процесс внутренних перемен. Несмотря на то что сейчас я чувствую себя значительно лучше – в «настоящий момент», потому что, в отличие от изменений декора, у нас нет никакого «после», пока мы не умерли, – иногда я думаю о «до» с извращенной ностальгией. Я не хочу, чтобы оно вернулось, но я рада, что помню его. Я слышу скрип двери в кабинете Уэнделла и его шаги по новым кленовым полам, пока он идет, чтобы встретить меня. Я поднимаю глаза – и пожалуйста, дубль два. Сперва я не узнала приемную, а теперь с трудом узнаю Уэнделла. Как будто кто-то меня разыгрывает. Сюрприз! Шутка! За время своего двухнедельного отсутствия он отрастил бороду. Еще он сменил кардиган на удобную офисную рубашку, разношенные лоферы на модные слипоны вроде тех, что носит Джон, и выглядит совершенно другим человеком. – Здравствуйте, – говорит он как обычно. – Ого, – говорю я немного громче, чем планировала. – Столько перемен. – Я жестом указываю на приемную, но таращусь на его бороду. – Теперь вы и правда выглядите как психотерапевт, – добавляю я, поднимаясь и пряча свое потрясение за шуткой. На самом деле его борода совсем не похожа на те унылые бороды, что по давней традиции виднеются на лицах известных психотерапевтов. Борода Уэнделла стильная. Взлохмаченная. Дерзкая. Он выглядит… привлекательно? Я вспоминаю, как ранее отрицала романтический перенос. И я говорила правду – как мне казалось. Но почему сейчас мне так некомфортно? Неужели мое подсознание без моего ведома крутит страстный роман с Уэнделлом? Я захожу в его кабинет, но задерживаюсь в дверях. Офис тоже изменился. База все та же – L-образная форма дивана, рабочий стол, большой шкаф, книжная полка, столик с салфетками – но цвет стен, ковровое покрытие, картины, кушетка и подушки изменились. Выглядит потрясающе! Ошеломительно. Великолепно. Я, разумеется, о кабинете. Кабинет выглядит шикарно. – Вы нанимали декоратора? – спрашиваю я, и он кивает головой. Я так и думала. Если предыдущий интерьер был его рук делом, ему однозначно нужна была помощь профессионала. Но обновления идеально подходят Уэнделлу. Новому Уэнделлу. Принаряженному, но все еще скромному Уэнделлу. Я сажусь на место В, изучаю новые подушки и пристраиваю их за спиной на новой кушетке. Я помню, как нервничала в первый раз, когда села так близко к Уэнделлу, как это место казалось слишком близким, слишком незащищенным. Сейчас я снова чувствую то же самое. Что, если я увлечена Уэнделлом? Это не было бы чем-то необычным. В конце концов люди обнаруживают, что их влечет к коллегам, супругам друзей и разным мужчинам и женщинам, с которыми они встречаются в течение дня. Почему бы не к психотерапевтам? Особенно к психотерапевтам. В ходе терапии возникают и чувства сексуального характера – а как иначе? Легко смешать интимные переживания романтических отношений или секса с интимным опытом, в ходе которого кто-то уделяет безраздельное внимание деталям вашей жизни, принимает вас полностью, поддерживает без каких-либо условий и отлично вас знает. Некоторые пациенты даже начинают открыто флиртовать, часто не осознавая свои скрытые мотивы (вывести психотерапевта из равновесия; отвлечь его от трудной темы; вернуть себе власть, почувствовав себя беспомощным; отплатить психотерапевту единственным известным пациенту способом). Другие пациенты не флиртуют, зато яростно отрицают любое влечение, как Джон, который сказал мне, что я женщина не того типа, которую он бы выбрал в любовницы. («Без обид».) Но Джон часто обращал внимание на мою внешность. «Теперь вы выглядите как настоящая госпожа» (когда я делала мелирование); «Стоит быть поосторожнее, некоторые могут заглянуть в декольте» (когда я надевала блузку с V-образным вырезом); «Это ваши самые убийственные туфли на после работы?» (когда я надевала каблуки). Каждый раз я пыталась обсудить его «шутки» и чувства, которые за ними лежали. И вот теперь я сама отпускаю глупые шутки в адрес Уэнделла и нелепо улыбаюсь. Он спрашивает, является ли это реакцией на его бороду. – Я просто еще не привыкла к ней, – говорю я. – Но вам хорошо. Оставьте так. Или не оставляйте, думаю я. Может быть, она меня слишком привле… Отвлекает. Он поднимает правую бровь, и я замечаю, что его глаза сегодня выглядят по-другому. Ярче? И всегда ли у него была эта ямочка? Что вообще происходит? – Я спрашиваю потому, что то, как вы реагируете на меня, имеет отношение к тому, как вы реагируете на мужчин… – Вы не мужчина, – перебиваю я, смеясь. – Нет? – Нет! – говорю я. Уэнделл притворяется удивленным. – Ну, в последний раз, когда я проверял…