Она попыталась извернуться. Я изо всех сил пнула его в ногу, а Камили укусила за руку. Он выпустил Камили, но схватил меня за волосы. Я закричала – голова у меня будто бы раскололась надвое. Я увидела, как Камили подобрала деревянную доску, прислоненную к одной из хижин. Подбежав к мужчине, она с силой ударила его по голове, и я почувствовала, как он выпустил мои волосы. Ни Камили, ни я не стали проверять, как сильно мы его ранили. Вместо этого мы поступили так же, как и всегда, – пустились бежать со всех ног. Камили бежала впереди, таща меня за руку. Я оглянулась и увидела, что незнакомец преследует нас, и крикнула об этом Камили. Та свернула направо, снова направо, потом – налево. Она все бежала и бежала, а я радовалась тому, что она ведет, потому что сама совершенно заблудилась. Внезапно она остановилась и заколотила в дверь. – Марина, открой! Открой, пожалуйста! – закричала она, барабаня в дверь. – Камили, он уже близко! – закричала я. – Марина, ну открой же! Я понятия не имела, кто такая Марина, но если Камили ей доверяла, значит, все в порядке. Дверь отворилась, мы с Камили вбежали и крепко захлопнули ее. – Что стряслось? Камили, что случилось? – спросила женщина в комнате – вид у нее был весьма озабоченный. – Какой-то человек… гонится… за… нами… – запыхавшись ответила Камили. В этот момент в дверь громко постучали. – Впустите меня! Я знаю, что вы там, маленькие шлюшки! – Скорее, прячьтесь! – шепнула женщина. В хижине Марины, как почти во всех домах трущоб, была всего одна комната. Мы спрятались за какой-то тумбой, и Марина открыла дверь. Но не успела она и слова сказать, как незнакомец, оттолкнув ее, прошел в комнату. – Где эти маленькие чертовки? – пьяно пророкотал он. – Какие? Если ты о тех девчонках, то они уже ушли. – Черта с два! Ты их где-то прячешь! Смотри, что они со мной сделали! Мы с Камили переглянулись. Когда мужчина так разгневан, добром это не кончается. Мы обе были напуганы: еще немного, и он нас найдет! – Зачем тебе какие-то малявки, когда рядом – взрослая женщина? – голос Марины внезапно изменился, стал гораздо мягче и заманчивее. Мы с Камили снова переглянулись: это мы виноваты в том, что происходит, и в том, что Марине сейчас сделают больно. – Раздевайся! – велел мужчина. Мы с Камили зажали уши, но даже сквозь ладони слышали его мерзкие стоны и ругательства. Я изо всех сил зажмуривалась, стараясь представить все, что угодно, но все равно слышала его. Когда он закончил, мы с Камили решили, что можно выходить из укрытия – но он не ушел. Спустя несколько часов мы услышали крик Марины и его голос: – Все вы бабы – шлюхи! Мы сидели не шевелясь. Наконец он ушел. Мы с Камили переглянулись, гадая, что нам делать. Вскоре Марина сказала, что можно выходить. Она оделась, постелила постель и вела себя так, будто бы ничего не произошло, но мы видели ее грустное лицо. Щека у нее распухла, руки дрожали, пока она пыталась привести комнату в порядок. – Пойду сварю кофе. Хотите, девочки? – Да, пожалуйста, – робко пробормотала Камили. Пока Марина делала кофе, я оглядела комнату. На столике в углу стояла статуя Девы Марии. Голова наклонена, руки вытянуты, будто бы хотят обнять. Сердце ее было ярко-красным, а вокруг него – терновый венок. Перед статуей стояло несколько свечей, а на нее Марина повесила четки. Я не знаю никого из обитателей трущоб, кто не верил бы в Бога, во всяком случае, все они заявляли, что веруют. Наверное, проще жить, когда веришь во что-то, если верить в себя не получается. Многим это помогает пережить каждый новый день. Не задумываясь, я выпалила: – За что ты так наказываешь нас, Господи? Камили строго на меня глянула: «Замолчи!» Я повернулась – на меня смотрела Марина. – Бог не хочет, чтобы мы были счастливы. Он хочет, чтобы мы выжили. Однажды ты это поймешь! Заглянув в глаза Марине, я что-то там увидела, точнее, не увидела. Казалось, она вот-вот станет призраком, о которых говорила мне мама. А в том, что случилось в тот день, виноваты были мы с Камили. Марина повернулась и поставила перед нами три чашки. Мы сели и молча выпили кофе, как будто ничего не произошло, как будто все случившееся было лишь частью повседневной жизни. Мальчик по имени Сантуш Трущобы – как государство в государстве, вроде Ватикана, но без Бога. В этом есть своя ирония, потому что именно в трущобах живут самые верующие люди. Почти никому из обитателей трущоб нет дела до того, что происходит за их пределами, так же, как тем, кто живет в «большом мире», нет дела до существования трущоб. Тем, кто родился там, нелегко пробиться в жизни. Вершина трущобной «карьеры» – стать главарем банды, а они редко живут долго. Помню, как покрывалась мурашками всякий раз, приближаясь к членам банд или их главарям. В банды в основном вступали парни, изредка там были и девочки, и всегда было ясно, зачем они там. У девочек, состоявших в бандах, была почти всегда одна и та же история: у них не было ни родителей, ни семьи, ни денег, ни жилья. Было невероятно трудно защититься от парней и мужчин, когда за твоей спиной не стоит кто-нибудь из взрослых или банда. Угроза быть изнасилованной, снова и снова, мужчинами, которым наплевать на то, как это жестоко, гораздо страшнее, чем вероятность того, что тебе изредка придется спать с членами банды. Или же попросту быть девушкой одного из них. Это был максимальный уровень защиты девушек от остального уличного контингента. Впрочем, у тех, кто имел взрослых защитников, жизнь была ненамного проще. Даже в этом случае у них не было никаких гарантий. Помню одну девочку, лет семи-девяти. На ней было грязное бордовое платье, слишком большое для нее. Она сидела на стуле рядом с хижиной. Волосы ее, коротко стриженные, чуть прикрывавшие уши, торчали во все стороны. Она была босая, с темными глазами. Не знаю, почему я ее запомнила. Может быть, из-за того, как нелепо смотрелось на ней это большое бордовое платье, а может – из-за отрешенного взгляда на ее хорошеньком лице. Но было в ней что-то необычное, и ее образ до сих пор стоит у меня перед глазами. Я никогда с ней не заговаривала, лишь однажды встретилась с ней взглядом. На столе перед ней лежала пачка сигарет, и одну из них, зажженную, она сжимала в руке. Одну ногу она задрала на стул, платье обнажало ее грудь, которой почти не было. Мы, дети, часто бегали нагишом, но в этой обнаженной груди было что-то неправильное. Я села, скрестив ноги и привалившись спиной к стене лачуги напротив нее, в ожидании Камили, и в этот момент дверь ее хижины распахнулась, и из нее вышел какой-то мужчина. На нем были одни подштанники, и, казалось, он был пьян. Глянув на девочку, он схватил ее за волосы, стащил со стула и уволок в хижину. Она не закричала и не заплакала – похоже, привыкла к подобному обращению. Я всегда приходила в ужас, видя в трущобах людей-призраков, переставших реагировать на окружающий мир, ничего не чувствовавших, продолжавших существовать, но не жить. В тот момент я думала о том, ждет ли такая судьба и меня. Наверное, вид у меня был грустный, потому что когда вернулась Камили, то первым делом спросила, как я себя чувствую. Я просто встала и сказала, что видела призрака. Она понимающе кивнула, и мы пошли прочь. Камили сразу поняла, что именно я видела. Однажды вечером мы сидели вместе с Камили, Сантушом, Анжело и Хавьером у костра и ели жареную курицу. Анжело и Хавьер были братьями, семи и пяти лет, и жили рядом с Сантушом. Я помню, что эти двое мальчишек всегда строили из себя крутых, были шутниками и выдумщиками. Они вечно просили Камили рассказать им историю – всякий раз, когда мы с ними виделись. День выдался славный, а вечером мама Сантуша накормила нас ужином. Хавьер и Анжело принялись уговаривать Камили, та в ответ лишь улыбалась. Вскоре подключились и мы с Сантушом, упрашивая рассказать историю. – Ладно-ладно! О чем вам рассказать? – притворно рассерженно спросила Камили. – Страшилку! – воскликнул Хавьер. – Да ты же опять испугаешься, и приснятся кошмары! – подтрунил Анжело над младшим братом. – Не испугаюсь! – Испугаешься! – Хорошо, расскажу вам сказку-загадку! Но только обещайте, что не будете перебивать, – сказала наконец Камили, глянув на братьев строго, но с усмешкой. Мы с Сантушом переглянулись и улыбнулись: трудно было не засмеяться, когда Хавьер с Анжело начинали спорить. – Готовы? – спросила Камили. – Загадка непростая. – Да! – ответили мы в один голос. – Жили-были два брата: Пауло и Педро. Пауло всегда вел себя хорошо, был добрым и всем помогал, но ничего не делал просто так. Педро же был непослушным, брал вещи без спроса и любил подраться, но потом всегда сожалел о содеянном. Вопрос: кто из них плохой – Пауло или Педро? – Педро, – сказали вместе Хавьер и Анжело. Камили посмотрела на нас с Сантушом. – А вы, ребята, как думаете? – Это же ясно, ничего сложного, – ответил Сантуш. – Конечно, Пауло! – А ты что скажешь? – спросила Камили меня. – Хм-м-м… – протянула я, пристально глядя на нее. Я знала, что ответ не так прост, как кажется, – загадки Камили всегда были с подвохом. – Думаю, оба брата одинаково добрые и злые. Пауло хорошо себя ведет, но в глубине души он плохой. Педро дерется, но на самом деле он не хочет делать людям больно. Когда я произнесла эти слова, все ненадолго замолчали, каждый посмотрел на меня, и я решила, что отгадала загадку. Но радовалась я недолго, потому что Сантуш захохотал, а за ним – Хавьер и Анжело. Мы сидели в темноте вокруг костра. Сантуш бросил в меня куриную кость, и мы все засмеялись. Сантуш сказал, что я не от мира сего и определенно ошибаюсь. Я посмотрела на Камили – та послала мне воздушный поцелуй и улыбнулась, и я поняла, что угадала. Если бы другие не видели Камили, я решила бы, что она – ангел, посланный с небес, чтобы стать моим другом. В ту ночь мы легли спать все вместе, сытые и довольные. Наутро нас разбудил шум, доносившийся из хижины, где жил Сантуш: оттуда слышались крики и звук ломающихся предметов. Камили заснула в гамаке вместе с братьями, а мы с Сантушом – у стены, укрывшись одеялами. Я села, подтянув ноги. Потом посмотрела на Сантуша и увидела, что он прижался головой к стене, закрыв глаза. Всякий раз, как раздавался шум из хижины или мы слышали, как бьют его мать, он вздрагивал всем телом. Я глянула на Камили. Она уже проснулась и обняла Анжело и Хавьера. Камили посмотрела на меня – никто из нас не знал, что делать. – Сантуш, мне так жаль… – начала я. – Забей! – резко ответил он. Камили села рядом и обняла его, но Сантуш стряхнул ее руку и встал. – Чертов идиот! Ничего толком не умеет – только и знает, что бить ее. Ненавижу его!