— А ты иди в гости. Увидишь — сам охренеешь. — А коротко? — Не могу. Придешь — посмотришь. — Что, так всё плохо? — Обхохочешься. — Понял. Шкандыбать в моем состоянии до здания было не так уж просто, поэтому меня запихнули в армейский джип «Тигр», собрат которого накануне был сожжен в предместье Москвы, и, проехав всего несколько минут, поддерживаемый одним из охранников, поднялся на крыльцо и вошел в большое фойе. Тут сидел дежурный сотрудник НКВД, который сразу подскочил при моем появлении и впился глазами в сопровождающих, положив руку на висящий на плече ППС. Чуть в сторонке на диванчике вольготно расположились два наших бойца из группы Дегтярева, в бронежилетах, касках, с автоматами наготове. Они тоже поднялись, но более спокойно и плавно, сканируя при это вошедших на предмет возможной угрозы. Узнав меня и сопровождающих, они снова опустили свои зады на диванчик и сделали вид, что всё нормально, но я-то знал, что в случае любой угрозы они тут же всё тут разнесут по бревнышку. Но наблюдать за внутренней жизнью Усадьбы и взаимоотношениями охраны из разных времен мне долго не позволили. Комендант, показывая в сторону гостиной, чуть ли не подпрыгивая на месте, всё приговаривал: — Вас ждут, товарищ полковник. Тут же выйдя из коридорчика, нарисовался Дегтярев. — Серега, ты как? — На стимуляторах. — Выглядишь чуть лучше. Маришка молодец, — и, ухмыльнувшись задорной улыбкой, продолжил: — Ну что, запасся валидольчиком? — Ты про что? — А вот зайдешь и понадобится. Я сам подохренел, когда увидел, кого товарищ Берия в Усадьбу приволок. Я был несказанно заинтригован. — Может, намекнешь? Неужели сам Гиммлер в гости заехал? — Вот какой проницательный, как тебе сюрпризы делать? На день рождения, кроме банки тушенки, ничего больше не получишь. Комендант, с трудом слушая наш великосветский треп, буквально взмолился: — Ну, товарищ полковник, вас там ждут. Олег, раздразнив мое любопытство, опять усмехнулся, осторожно хлопнул по плечу и высказался: — Ну, удачи. Главное, на винты не намотай. В сердцах плюнув на военно-морского хохмача, которого просто распирало от имеющейся информации, я сделал несколько шагов и постучал в дверь. Ответили сразу, причем утвердительно. Открыв дверь, я шагнул в гостиную, где в креслах сидели два человека в великолепно сшитой форме старших руководителей НКВД и пристально смотрели на меня. Эта комната была специально оборудована для такого рода переговоров, поэтому мебель подбиралась с особой тщательностью и часть была из будущего. Тяжелые шторы, массивные шкафы с подборкой книг на разных языках, дорогие, обтянутые натуральной кожей кресла, маленький столик с двумя небольшими кофейными чашечками и множество других мелочей, даже камин, в котором потрескивал огонь, придавали особый шарм и уют. У меня сразу появилось желание свалиться в третье, свободное кресло, которое точно приготовили для меня, но я стоял и рассматривал встречающих меня людей. Ну, Лаврентия Павловича я узнал сразу, тут уж трудно ошибиться — такую фигуру нельзя ни с кем перепутать. А вот второй посетитель вызвал у меня интерес, переходящий в изумление. Невысокий, пожилой и худощавый человек, с короткими седыми волосами, в великолепно сшитой советской форме без знаков различия. Я его узнал, но всё еще не мог поверить, что он здесь, в Усадьбе. На тех фотографиях, где я его мог видеть, он был либо в гражданских костюмах европейского покроя, либо в адмиральской форме кригсмарине — адмирал Канарис. Это, конечно, дико выглядит: главы двух мощнейших спецслужб мира, Берия и Канарис, мирно беседуют, попивая кофе на одном из суперсекретных объектов СССР. Куда мир катится. Канарис поднялся, сделал шаг навстречу и с сильным акцентом проговорил: — Здравствуйте, полковник, ну вот мы и встретились. Глава 2 Сентябрь, 1914 год Мерно стучали колеса поезда, и под этот звук очень хорошо засыпалось, но Мария Федоровна, вдовствующая императрица, уже давно не могла спокойно спать — ее мучали кошмары. Это продолжалось с самого появления в ее жизни этих странных людей, которые принесли просто ужасные новости из будущего. Она до последнего момента старалась отыскать хоть какие-то причины им не верить, ловила их на вранье, но увы… У нее перед глазами стояли кадры удивительного цветного синематографа, который ей показывали люди из будущего, где очень реалистично было показано, как в 1918-м бунтовщики безжалостно, с каким-то зверским удовольствием расстреляют ее сына Николая, нынешнего императора, и всю его семью. В памяти навсегда запомнился маленький Алеша, лежащий на полу с простреленной грудью. Детское тело не хотело умирать, и из его рта слышались стоны и хрипы. Один из убийц подошел и хладнокровно выстрелил ему в голову из большого пистолета. До сих пор в ушах стоял дикий крик ее внучек, прикрывающихся от убийц подушками, в которых прятали свои драгоценности. Пули кромсали белые наволочки, раскидывали вокруг перья и, натыкаясь на кольца и браслеты, не наносили смертельных ран. Это страшно. Она тогда смотрела в глаза полковника Оргулова, стараясь отыскать хоть маленький намек, что это вранье, театр, и ее разыгрывают, но безжалостный взгляд головореза из будущего не оставлял шансов. Это всё будет, это всё случится, и погибнет не только Николай, но и Мишенька, и много других близких людей. Великая смута зальет Россию реками крови, и она хотела сделать всё, чтобы этого не допустить. Пока было время до начала второго этапа плана, Мария Федоровна посещала многие части на фронте, поочередно встречалась с людьми, которые проявили себя ярыми монархистами и до последнего поддерживали императора в известной ей истории. Сейчас формировался некий костяк верных соратников, который впоследствии должен будет стать опорой в изменении и внешней, и внутренней политики государства. Она общалась с военачальниками, гражданскими деятелями, и с трудом сдерживалась, зная, что тот же мерзавец генерал Рузский, командующий Юго-западного фронта, будет угрозами заставлять отречься Николая от престола. Она мать, которая должна защищать своих отпрысков, но при этом она, может, и вдовствующая, но всё же императрица огромной России, а значит, тоже в ответе за то, что должно произойти в ближайшее время. Уже было три часа ночи, но пожилая невысокая женщина не могла заснуть и старалась читать книгу, чтобы отвлечься. Завтра специальный поезд прибывал на Юго-западный фронт, и у нее была запланирована встреча с командованием 3-й армии, но реально ее интересовал только генерал-майор граф Келлер, ради которого была организована эта поездка. Дочь, великая княгиня Ольга, только недавно ее покинула и с такой же поездкой направилась в штаб 8-й армии, чтобы попытаться перетянуть на свою сторону Корнилова и Деникина, кандидатуры которых были одобрены в самом начале при предварительном планировании. Именно тогда, смотря в глаза полковнику Оргулову, она для себя решила жестко и без сантиментов: если мужчины не в состоянии защитить свою державу, то этим займутся хрупкие женщины, которые не могут остаться в стороне. По мере того, как количество посвященных увеличивалось, она частенько вспоминала слова Оргулова: «И в стране и за ее границами действуют организованные деструктивные силы, и я не могу спрогнозировать, когда они почувствуют угрозу, исходящую от вас, и когда это выльется сначала в поливание грязью в газетах, а потом попытках просто ликвидировать. Эти люди никогда не церемонились, и экспортирование революций у них поставлено весьма неплохо». Да, в свете новых знаний даже о более ранней истории России, которые стали откровениями даже для нее, на многие вещи она теперь смотрела совершенно по-иному. Миллионы жизней русских людей, забитых как скот на бойне Великой войны и Великой Смуты — это вызывало дрожь, отвращение и не проходящую тоску перед неизбежностью, когда она начинала осознавать, за какое дело взялась. «Хватит думать о плохом. Кто предупрежден, тот вооружен. Тем более Оргулов предложил весьма и весьма остроумный план, который должен на продолжительный срок снять напряженность в обществе, что даст возможность провести реформы и избежать революции». Уговаривая себя, что есть шанс, повторяя это как молитву, она сумела заснуть, но спала беспокойным сном и, как утром говорили горничные, сильно стонала и плакала. Это тяжелая ноша — знать будущее… Мария Федоровна в армии пользовалась уважением, и ее встречали с особой помпой, и множество офицеров желали выразить свои верноподданнические чувства. Приходилось принимать, улыбаться, разговаривать. Но везде, где она бывала, принимались жесткие меры безопасности, и на ее попытку посетить 10-ю кавалерийскую дивизию начальник личного конвоя устроил настоящую истерику, и дело чуть не дошло до телеграммы на Высочайшее имя. Поэтому пришлось действовать тайно, и этим же вечером в штаб 10-й кавалерийской дивизии, чтоб не привлекать внимания, отправился капитан Марченко, который с некоторых пор был включен в личный конвой вдовствующей императрицы, но фактически исполнял обязанности личного посланника в весьма щекотливых делах, касающихся пришельцев из будущего. Тем более он дольше всех общался с полковником Оргуловым и несколько дней жил в будущем, и Мария Федоровна частенько расспрашивала его об этих необычных людях, так перевернувших ее жизнь. Марченко не терял времени даром, и как только появилась возможность тихо скрыться, в сопровождении двух казаков верхом отправился в гости к генералу Келлеру. Прославленного кавалериста капитан с большим трудом нашел только к вечеру следующего дня в небольшой молдавской деревеньке, где располагался штаб одного из полков 10-й кавдивизии. Генерал кричал во весь голос на какого-то ротмистра, распекая на чем свет стоит. Благодаря своему высоченному росту, он возвышался над провинившимся почти на целую голову, и со стороны эта показательная выволочка выглядела очень комично. Но так думал только приехавший Марченко, а вот остальные офицеры, собравшиеся на месте экзекуции, так не думали. И невольная усмешка капитана вызвала множество неприязненных взглядов. Келлер остановился и, повернув голову, с ног до головы осмотрел насмешника: — А это что за хлыщ? — спросил своего денщика, звероватого вида горца. — Кого это нелегкая принесла? Марченко сделал несколько шагов навстречу генералу, стал по стойке смирно и, приложив руку к запыленной фуражке, представился: — Капитан Марченко, посыльный из штаба фронта. Генерал, хлопнув себя нагайкой по сапогу, еще раз осмотрел капитана, скривился и пристально уставился ему в глаза, читая как открытую книгу. Распекаемый ротмистр свободно вздохнул и бросил благодарный взгляд на появившегося офицера — гроза миновала. — Что-то не похож ты на штабного. Откуда такой будешь? Где хлебнуть успел? — проницательно определил фронтового офицера. — Невский полк, ваше превосходительство. Восточная Пруссия. — Как здесь оказался? — Вышел из окружения с остатками полка, направили на Юго-западный фронт. Генерал еще раз пристально посмотрел на Марченко и на двух сопровождающих казаков. Что-то ему не нравилось, что-то он такое чувствовал, что не мог воспринимать этого побитого жизнью капитана как простого штабного хлыща. — Хорошо. Ну что там у тебя? Давай, — и протянул руку. Но, к его удивлению, капитан даже не потянулся к папке, в которой, скорее всего, лежал пакет. — Наедине, господин генерал. — Даже так? — Так точно. Насчет этого пакета у меня особые инструкции. Граф Келлер не удержался и усмехнулся, от чего задергались кончики его роскошных усов. — Пошли в хату, — повернулся и пошел к бедноватому дому, покрытому камышовой крышей. На входе он повернулся к своему денщику. — Ахмет, организуй поесть, что ли. Из-за высокого роста он не смог ровно пройти в дверь, и ему пришлось наклониться, чтобы сделать шаг внутрь дома. Марченко, поняв, что все собравшиеся офицеры и нижние чины наблюдают за ним, и большинство достаточно враждебно, взял себя в руки и, с трудом сдерживаясь, чтобы не ускорить шаг, прошел за генералом в дом. Тот уже сидел на длинной лавке и раскуривал трубку. — Ну, показывай, что там привез. Капитан почти строевым шагом подошел к генералу, раскрыл портфель и, немного повозившись, освобождая конверт от каких-то плоских пластин с проводами, протянул его адресату, который, увидев вензели на печатях, сразу подобрался и более внимательно посмотрел на Марченко, но ничего не сказал. Быстро вскрыв конверт, граф Келлер углубился в чтение, и на лице его застыло выражение изумления. «Уважаемый Фёдор Артурович, Человек, доставивший Вам это письмо, является моим доверенным лицом и обязан проконтролировать, чтобы сие послание не попало в чужие руки. Я сейчас нахожусь с визитом в штабе 3-й армии, но очень бы хотела с Вами встретиться в ближайшее время, не особо при этом афишируя мой интерес. Е.И.В. Мария Федоровна».