— Я отсылаю копии в Центральное управление и в полицию, — спокойно ответила я. И Болц, и Таннер имели отношение к Центральному управлению и работали в полиции. — А родственники жертв не могли проболтаться? — Пока что я не получала запросов о результатах вскрытия ни от одной из семей убитых женщин, а если бы и получила, то направила бы их к вам. — А страховые компании имеют право знать подробности? — Да, они могут сделать запрос. Но после второго убийства я запретила своим служащим отсылать отчеты куда бы то ни было, кроме вашего офиса и полиции. Отчеты пока предварительные. Я изо всех сил тяну время, чтобы их подольше никто не видел. — Мы всех перечислили? — произнес Таннер. — Да, а как же отдел статистики? Они ведь, помнится, хранили данные об убийствах в своем главном компьютере. Вы отсылали им предварительные отчеты и отчеты о вскрытиях, разве нет? Я настолько опешила, что не сразу нашлась, что ответить. Таннер неплохо подготовился к нашей встрече. С чего это он так интересуется моими делами? — Как только наш офис компьютеризировали, мы перестали отсылать в департамент статистики отчеты, написанные на бумаге, — объяснила я. — Конечно, отдел статистики в конце концов получает от нас данные. Когда они начинают работать над годовым отчетом… Таннер перебил меня. Его предположение имело эффект приставленного к виску ствола. — В таком случае остается ваш компьютер. — Таннер принялся размешивать остывший кофе. — Полагаю, у вашей базы данных достаточно степеней защиты? — Я тоже хотел задать этот вопрос, — пробормотал Эмберги. Повисло напряженное молчание. Лучше бы Маргарет не говорила мне о вторжении в базу данных. Я пыталась придумать подходящий ответ, и вдруг меня охватил ужас. А что, если преступник был бы уже пойман, что, если талантливый хирург Лори Петерсен осталась жива, если бы не произошло утечки информации? Что, если неопознанный «медицинский источник» — вовсе не человек, а мой офисный компьютер? Мне ничего не оставалось делать, кроме как честно признаться: — Несмотря на все меры предосторожности, случилось так, что некто проник в нашу базу данных. Сегодня мы обнаружили, что была совершена попытка получить информацию по делу Лори Петерсен. Попытка не увенчалась успехом, так как я еще не внесла эти данные в компьютер. Давно я не чувствовала себя так скверно. Несколько минут все молчали. Я закурила. Эмберги с негодованием глянул на мою сигарету и произнес: — А данные по первым трем убийствам были в компьютере? — Да. — Вы уверены, что тот, кто влез в базу данных, — не ваш сотрудник или не представитель одного из районов? — Уверена. Снова повисло молчание. И снова нарушил его Эмберги. — Кто бы ни был этот человек, возможно ли, что прежде ему удавалось добывать сведения? — Я не могу поручиться, что это была его первая попытка проникнуть в базу данных. Обычно Маргарет оставляет компьютер в режиме ожидания, чтобы мы с ней имели возможность связаться с офисом из дома. Мы сами не понимаем, откуда этому типу стал известен пароль. — Как вы узнали, что в базу данных было совершено вторжение? — в каком-то замешательстве спросил Таннер. — Вы ведь выяснили это сегодня? Похоже, если бы попытки вторжения происходили прежде, вы бы сразу их обнаружили. — Мой системный администратор поняла, что кто-то пытался взломать базу данных, потому что этот «кто-то» по небрежности не удалил команды — они были на экране. Иначе мы никогда не узнали бы о вторжении. Глаза Эмберги сверкнули, он побагровел. Он вертел в руках нож для вскрытия почты, с рукояткой, инкрустированной эмалью, и водил большим пальцем по тупому лезвию. Это продолжалось целую вечность. Наконец спецуполномоченный вынес приговор: — Полагаю, нам не мешает еще раз взглянуть на ваши компьютеры и попытаться узнать, какие именно данные искал этот тип. Возможно, они ничего общего не имеют с газетными статьями. Уверен, так оно и есть. Доктор Скарпетта, я также хочу еще раз ознакомиться с отчетами обо всех четырех убийствах. Мне постоянно задают множество вопросов. Я хочу знать любые подробности. Что я могла поделать? Оставалось сидеть и покорно слушать. Эмберги просто третировал меня. Он решил отдать меня вместе со всеми исследованиями, которые проводятся в моем офисе — между прочим, сугубо частными, — на съедение бюрократической машине. Одна мысль о том, как он будет читать отчеты и рассматривать фотографии четырех замученных женщин, приводила меня в бешенство. — Вы можете ознакомиться с делами жертв в моем офисе, который, как вам известно, находится через дорогу отсюда. Отчеты не подлежат ксерокопированию. Их нельзя выносить из моего офиса. Разумеется, исключительно из соображений безопасности, — холодно добавила я. — Займемся этим прямо сейчас. — Эмберги посмотрел на Таннера и Болца: — Билл, Норм, вы идете? Все трое поднялись. На выходе Эмберги сказал секретарше, что сегодня уже не вернется. Девица проводила Болца томным взглядом. 7 Мы переждали поток машин и пересекли улицу. Все молчали. Я шла на несколько шагов впереди, направляя Эмберги, Болца и Таннера к служебному входу. Был уже вечер: главную дверь наверняка закрыли на цепь. Я оставила мужчин в конференц-зале, а сама отправилась за документами, которые лежали в запертом ящике моего стола. За стеной Роза шуршала бумагами. Шестой час, а она все еще работает… Это меня немного успокоило. Роза осталась, потому что почувствовала: Эмберги неспроста вызвал меня в свой офис — над моей головой сгущаются тучи. Пока я ходила за бумагами, тройка в конференц-зале успела сдвинуть стулья. Я уселась напротив и закурила, нарываясь на то, чтобы Эмберги попросил меня выйти. Однако он молчал, и я продолжала сидеть и дымить. Пробило шесть. Мужчины шуршали страницами и вполголоса переговаривались. Фотографии они разложили веером, точно игральные карты. Эмберги торопливо царапал что-то в блокноте. В какой-то момент папки соскользнули с колен Болца, и листы разлетелись по комнате. — Я соберу, — сказал Таннер, неохотно отодвигая стул. — Я сам. — Болц принялся собирать бумаги. Его физиономия почему-то демонстрировала отвращение. Болц и Таннер достаточно компетентны, чтобы сложить документы в нужном порядке, думала я и не вмешивалась. Эмберги как ни в чем не бывало что-то строчил в своем блокноте. Время шло, я сидела. Иногда мне задавали вопросы. Но по большей части мужчины разговаривали между собой, как будто меня вообще не было в комнате. В половине седьмого мы переместились в кабинет Маргарет. Я села к компьютеру и деактивировала режим ожидания. Через секунду вспыхнул экран, порадовав нас оранжево-синей конструкцией — изобретением Маргарет. Эмберги заглянул в свои записки и попросил открыть файл с данными по делу Бренды Степп, первой жертвы. Я запросила данные, и программа тотчас нашла файл. На экране появилось шесть таблиц, прилагающихся к делу. Болц, Эмберги и Таннер начали изучать данные, занесенные в оранжевые колонки таблиц. Прочитав страницу, они взглядами давали мне понять, чтобы я «листала» дальше. На третьей странице открылась графа под названием «Одежда, телесные повреждения». В ней, помимо описания тела Бренды Степп со всеми кровоподтеками, огромными буквами значилось: «на шее — коричневый пояс из ткани». Эмберги навис надо мной и стал водить пальцем по экрану. Я открыла файл с отчетом, чтобы он убедился: после вскрытия я диктовала совсем другое — в отчете, что был отпечатан на бумаге, значилось: «вокруг шеи — колготки телесного цвета». — Да, но в отчете бригады «скорой помощи» фигурирует коричневый пояс, — не преминул напомнить мне Эмберги. Я нашла этот отчет и снова прочитала его. Эмберги был прав. Санитар показал, что жертва была связана по рукам и ногам электрическими проводами, а на шее у нее «висел кусок какой-то светло-коричневой ткани, что-то вроде пояса». Вмешался Болц — видимо, ему хотелось сказать несколько слов в мою защиту: — Возможно, одна из твоих помощниц, внося данные в компьютер, случайно глянула в отчет бригады «скорой помощи» именно тогда, когда писала про предмет на шее жертвы. Короче говоря, она просто не заметила, что эти данные расходятся с данными из отчета, сделанного после вскрытия. — Вряд ли, — возразила я. — Мои помощницы знают, что в компьютер нужно вносить данные только из отчетов, сделанных после вскрытия и лабораторных анализов, а также из свидетельств о смерти. — Однако помощница могла и ошибиться, — сказал Эмберги, — ведь пояс упоминается в отчете. — Конечно, от ошибок никто не застрахован. — Тогда возможно, — предположил Таннер, — что этот коричневый пояс, заявленный в распечатанном отчете, взялся из компьютера. Не исключено, что журналист — или кто-то по его просьбе — проник в базу данных. Информация оказалась неточной, потому что сами записи в компьютере были неточными. — Или информация была получена непосредственно от санитара, который не отличит пояса от колготок, — парировала я. Эмберги отвернулся от компьютера и холодно сказал: — Надеюсь, доктор Скарпетта, вы сделаете все необходимое, чтобы обеспечить секретность ваших отчетов. Пусть девушка, которая отвечает за компьютеры, сменит пароль. Во что бы то ни стало, слышите? И отчитайтесь о проделанной работе в письменном виде. Уже выходя из кабинета, Эмберги продолжал давать ценные указания: — Копии должны быть разосланы в соответствующие инстанции. Постоянно следите за безопасностью и принимайте необходимые меры заблаговременно. С этими словами Эмберги и удалился. Таннер следовал за ним по пятам. Когда все плохо, я начинаю готовить. Это, по крайней мере, у меня получается всегда.