Папа пересматривает видео с того момента, как Хейли говорит: «Рано или поздно его бы кто-нибудь да пришил». – Ого. – Мама округляет глаза. – Вот же бесстыжая девчонка. – Избалованная засранка, – вздыхает папа. – Она вообще не соображает, что происходит, и все равно болтает. – Ну и как вы нас накажете? – спрашивает Сэвен. – Идите делайте домашку, – отвечает мама. – И все? – уточняю я. – А еще будете помогать папе в магазине, – добавляет мама, обнимая папу со спины. – Согласен, любимый? Он целует ее руку. – Согласен. Если вы не спец в родительском языке, перевожу. Мама: Я не одобряю ваш поступок и не стану говорить, что вы вели себя правильно, но, скорее всего, я поступила бы точно так же. А ты, любимый? Папа: Само собой. И за это я их люблю. Часть 4. Десять недель спустя Двадцать один Большое жюри до сих пор не вынесло решения, так что мы продолжаем жить. Сегодня суббота, и мы всей семьей приехали к дяде Карлосу на барбекю – праздновать День поминовения[108], а заодно день рождения и выпускной Сэвена. Завтра ему исполнится восемнадцать, а вчера он официально закончил старшую школу. Никогда не видела, чтобы папа плакал так, как тогда, когда директор Дэвис вручал Сэвену диплом. На заднем дворике пахнет жареным мясом; на улице тепло, так что друзья Сэвена плавают в бассейне; вокруг носятся Секани и Дэниел в плавках и толкают в воду ни о чем не подозревающих людей. Вот они добрались и до Джесс; она смеется и обещает им отомстить. Нас с Кенией мальчики тоже пытаются скинуть в воду, но стоит нам надавать им пинков под зад, как они капитулируют и больше к нам не приближаются. Однако тут подкрадывается Деванте и толкает меня в бассейн. Кения визжит, а я погружаюсь в воду, и мои свежезаплетенные косички и джорданы промокают насквозь. На мне миленький и совсем новый купальный костюм (шорты и танкини), а значит, он предназначается для красоты, а не для купания. Я выныриваю и глотаю воздух. – Старр, ты жива? – кричит Кения. Она отбежала от бассейна метра на полтора. – Ты что, не поможешь мне вылезти? – спрашиваю я. – Нет, подруга, не хочу свой прикид испортить. Сама справишься. Секани с Дэниелом смеются и аплодируют Деванте, будто он новый Человек-паук или типа того. Мелкие ублюдки. Я выскакиваю из бассейна. – Ой-ой, – вопит Деванте, и все трое разбегаются в разные стороны. Кения бежит за ним. Я – за Секани (кровное родство обязывает). – Мамуль! – верещит он. Я ловлю его за плавки и натягиваю их ему почти до ушей, так что они больно врезаются ему в попу. Секани пронзительно визжит. Я отпускаю плавки, и он плюхается на траву; теперь они сидят нам нем так высоко, что кажется, будто он в стрингах. Сам нарвался. Кения ведет ко мне Деванте, заломив ему руки за спиной, словно он под арестом. – Извиняйся, – приказывает она. – Нет! Кения дергает его за руки. – Ладно, ладно, прости! – Так-то. – И отпускает. Деванте с ухмылкой потирает руку. – Садистка. – Умник хренов, – ворчит Кения. Он показывает ей язык, и она отмахивается: – Гуляй, чувак! Хотите верьте, хотите нет, но так они флиртуют. Я уже почти забыла, что Деванте скрывается от ее папаши, да и они ведут себя так, словно тоже об этом позабыли. Деванте приносит мне полотенце. Я хватаю его и насухо вытираю лицо, пока мы с Кенией идем к лежакам у бассейна. Деванте садится рядом с ней. Вскоре к нам подходит Эйва с куклой и расческой в руках, и я жду, когда она, по обыкновению, всучит их мне. Однако отдает она их Деванте. – На! – говорит она ему и убегает. А он молча принимается расчесывать куклу. Мы с Кенией тупо пялимся на это зрелище. – Че? – спрашивает он. Мы начинаем ржать. – Она тебя выдрессировала! – хохочу я. – Ой, харе уже, – фыркает он. – Она милаха, сечете? Я не могу ей отказать. – Он заплетает кукле косичку, и его длинные тонкие пальцы двигаются так быстро, что кажется, будто скоро они сами сплетутся в узлы. – Мои сестренки постоянно доставали меня с такой фигней. – Упомянув их, он сразу поникает. – От них и твоей мамы ничего не слышно? – спрашиваю я. – Болтал с ними неделю назад. Они сейчас у моей двоюродной сестры, где-то в жопе мира. Мамка совсем разволновалась – спрашивала, все ли у меня хорошо. Извинилась, что бросила меня тут и что злилась. Зовет теперь к ним туда. Кения хмурится. – Так ты уезжаешь? – Не знаю. Мистер Карлос с миссис Пэм сказали, что я могу пожить с ними, пока не окончу школу. Мама согласилась при условии, что я буду хорошо себя вести. – Он смотрит на результат своей работы: у куклы теперь безупречная коса. – Надо подумать. Мне здесь вроде как даже нравится. Из динамиков начинает гудеть “Push It” группы Salt-N-Pepa. Зря папа поставил эту песню. Хуже может быть только та древняя песня, “Back That Thang Up”, от которой мама сходит с ума. Честное слово: достаточно процитировать ее интро (Cash Money Records, takin’ over for the ’99 and the 2000[109]), и она мгновенно бросается в неистовый пляс. Услышав Salt-N-Pepa, мама с тетей Пэм хором кричат «Хэй!» и начинают старомодно танцевать. Мне, конечно, нравятся фильмы и шоу из девяностых, но я не хочу видеть, как мои мама с тетей оживляют это время в танце. Сэвен и его друзья с одобрительным улюлюканьем их окружают. Сэвен кричит громче всех. – Давай, ма! Жги, тетя Пэм! В круг к маме запрыгивает папа и, положив руки за голову, принимается вращать бедрами. Сэвен тут же отталкивает его от мамы с воплем: – Фу-у-у-у-у! Хоро-о-о-ош! Но папа обходит его и продолжает танцевать у мамы за спиной. – Ой, фу, – хохочет Кения. – Это уж слишком. Деванте с улыбкой наблюдает за танцующими. – А ты не врала про своих дядю с тетей, Старр. Они и впрямь ничего. И бабушка тоже крутая. – Кто-кто? Ты же это не про мою бабулю? – Про нее самую. Она тут узнала, что я играю в пики[110], и недавно после занятий повела меня на игру. Сказала, это типа продленки. С тех пор мы на короткой ноге. Типичная бабуля.