Прошло два часа. Оливия не перезвонила. Мэтт провел эти часы с Айком Киром, старшим партнером по бизнесу, который носил длинные седые волосы гладко зачесанными назад. Родом он был из богатой семьи. Кир имел лишь самое общее представление о том, как надо вести дела, но и этого порой было достаточно. Он также являлся владельцем двух дорогущих мотоциклов, «вайпера» и «харлей-дэвидсона». В конторе его прозвали Середняком, сокращение от «Кризис среднего возраста». Середняк был достаточно умен, чтобы понимать: особым умом он не блещет. А потому он вовсю использовал Мэтта. Знал, что Мэтт всегда готов взять на себя самую трудную работу, оставаясь в тени. Это позволяло Середняку поддерживать хорошие корпоративные взаимоотношения с клиентами и выглядеть пристойно. Он догадывался, что Мэтт недоволен таким положением дел, но не настолько, чтобы что-нибудь предпринять. Мошеннические корпоративные сделки, может, не слишком хороши для Америки, но чертовски выгодны для «белых воротничков» юридической фирмы типа «Картер Стерджис». Как раз теперь они обсуждали дело Майка Штермана, генерального директора крупной фармацевтической компании «Пентакол». Штермана, наряду с многим прочим, обвиняли в манипулировании оптовыми ценами. — Короче, — начал Середняк, и его поставленный за годы юридической практики баритон заполнил кабинет, — какова будет линия нашей защиты? — Валить вину на другого парня, — ответил Мэтт. — Какого другого парня? — Да. — Не понял? — Обвиним кого получится. Финансового директора — он шурин Штермана и его бывший лучший друг, исполнительного директора, еще какого-нибудь директора — выбирай любого, аудиторскую фирму, банки, совет директоров, сотрудников нижнего звена. Заявим, что некоторые из них — мошенники. Некоторые совершили ошибки по неведению, что и привело к катастрофе. — Но разве тут нет противоречия? — Середняк сложил руки на груди, насупил брови. — Обвинение и в злом умысле, и в случайных ошибках? Он поднял голову, кивнул и расплылся в улыбке. Злой умысел и ошибки. Середняку это понравилось. — В общем, спутаем все карты, — продолжил Мэтт. — Обвиним множество людей, но никого конкретно. Жюри присяжных неизбежно придет к выводу, что в фирме явно что-то неладно, а вот кого винить — непонятно. Закидаем их фактами и цифрами. Рассмотрим каждую вероятную ошибку, каждое i, с точкой и без. Станем притворяться, будто докапываемся до каждой мелочи. Все подвергать сомнению. И всех. — Ну а что насчет бар-мицвы? Штерман выбросил на церемонию бар-мицвы своего сына два миллиона долларов, эта сумма включала чартерный перелет семейства и всех гостей на Бермуды, где выступали Бейонсе и Джа Рул. Видеозапись праздника — это было DVD с объемным звуком — должна была фигурировать в суде. — Вполне законные деловые расходы, — произнес Мэтт. — Как это? — А ты посмотри, кто там был. Руководители крупнейших фармацевтических концернов. Оптовые покупатели. Правительственные чиновники из администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами, которые раздают разрешения на эти самые лекарства, а также гранты. Врачи, ученые, прочие лица. Наш клиент всех накормил и напоил — вполне легитимная деловая практика в США, установившаяся еще до Бостонского чаепития[26]. И вообще, он делал все это исключительно в интересах компании. — Ну а тот факт, что предлогом для вечеринки стала бар-мицва его сына? Мэтт пожал плечами: — И это свидетельствует в его пользу. Штерман очень умный человек. Середняк скроил гримасу. — Ты только вдумайся. Если бы Штерман сказал: «Устраиваю грандиозный прием, чтобы окучить важных клиентов», тогда это вряд ли помогло бы ему установить отношения, которых он так добивался. Но Штерман, этот гениальный хитрец, нашел более тонкий предлог. Пригласил нужных деловых людей на бар-мицву родного сына. Застал их, что называется, врасплох. Они сочли, что очень мило со стороны Штермана пригласить их на такой волнительный домашний праздник, наверняка были даже польщены. Штерман, как и любой блестящий генеральный директор, проявил творческий подход. Середняк изогнул брови дугой и нерешительно кивнул: — Да, это мне нравится. Мэтт умолк. Проверил свой мобильник, убедился, что зарядка не кончилась. Посмотрел, не поступали ли какие сообщения, не было ли неотвеченных звонков. Ничего. Середняк поднялся. — Завтра еще потолкуем? Подготовиться надо как следует. — Конечно, — ответил Мэтт. Середняк ушел. В кабинет заглянула Роланда. Потом устремила взор в том направлении, куда двинулся Середняк, и сделала вид, что сует палец в горло, издав при этом рвотный звук. Мэтт взглянул на часы. Пора ехать. Он торопливо направился к стоянке фирмы. Взгляд рассеянно скользил по машинам. Томми, дежурный парковщик, махнул ему рукой. Мэтт машинально кивнул в ответ. Его парковочное место находилось в самом заднем ряду, прямо под водосточной трубой. Даже на стоянках, подумал он, ему указывают его настоящее место. Кто-то из рабочих мыл зеленый «ягуар», принадлежащий одному из основателей фирмы. Мэтт обернулся. Один мотоцикл Середняка тоже стоял здесь, прикрытый прозрачной сеткой. Неподалеку виднелась перевернутая и забытая кем-то тележка для покупок. У нее отсутствовали три колесика из четырех. Кому могли понадобиться три колесика от тележки для покупок? Взгляд Мэтта устремился на улицу, по которой мчались автомобили, в основном такси. И тут он заметил серый «форд-таурус». Наверное, потому, что номер машины — MLH-472 — почти совпадал с инициалами Мэтта — MKH. Он всегда отвлекался на подобные детали. В машине, оставшись наедине со своими мыслями, Мэтт вдруг сделал другое, крайне неприятное для себя открытие. Ладно, подумал он, стараясь изо всех сил сохранять спокойствие. Предположим худший вариант: то, что он видел на экране мобильника, имело место в действительности. Но зачем Оливия послала ему эту картинку? В чем тут смысл? Она хотела, чтобы ее застукали? Или же то был призыв о помощи? Что-то не сходилось. А затем он понял одну важную вещь: Оливия ему ничего не посылала. Да, картинка пришла с ее телефона, но Оливия — если считать, что та женщина, платиновая блондинка, действительно была Оливией, — не знала, что камера направлена на нее. Он еще раньше подумал об этом. Жена была объектом съемки, героиней фильма, если угодно. Но не оператором. Тогда кто послал ему это? Мистер Иссиня-Черные Волосы? Если да, то кто снял его в самом начале? Сам, что ли? Ответ: нет. Мистер Иссиня-Черные Волосы шевелил ладонью, словно махал кому-то. Мэтт вспомнил, что на пальце у него блеснуло кольцо, так, во всяком случае, ему показалось. Он определенно не хотел видеть эту картинку снова. Но думал о ней. Может, то было обручальное кольцо? Нет, вроде бы он носил его на правой руке. Кто снял на камеру мистера Иссиня-Черные Волосы? Оливия? Тогда зачем она послала снимок Мэтту? Или же эту картинку Мэтт получил по ошибке? Например, кто-нибудь набрал не тот номер телефона? Вряд ли. Был ли в той комнате кто-либо третий? Мэтт не знал ответа на этот вопрос. Он размышлял над ним еще некоторое время, потом сдался. Оба звонка поступили с мобильного телефона жены, это неоспоримо. Но если у нее интрижка на стороне, зачем сообщать о ней ему? Ответ один: она не стала бы этого делать. Но тогда кто? Мэтту снова вспомнилась грязная ухмылка на лице брюнета, и его чуть не стошнило. В молодости он был очень чувствительным. Сейчас даже странно представить, что он, Мэтт Хантер, был таким чувствительным. Он плакал, когда его команда проиграла баскетбольный матч, причем игра являлась проходной. Любой пустяк мог вывести его из равновесия на недели. Все изменилось в ту ночь, когда умер Стивен Макграт. Если и может научить чему-то тюрьма, так только жестокосердию и сдержанности. Ты ничего не показываешь. Никаких эмоций. Никогда не позволяешь себе никаких чувств, поскольку этим могут воспользоваться или просто отобрать у тебя объект, вызывающий приятные чувства. И вот теперь Мэтт пытался сделать то же самое. Подавить тревожное ощущение, возникшее где-то внизу живота. Но не получалось. Снова вернулись те же образы, но на сей раз они смешивались с болезненно чудесными воспоминаниями, и от этого было еще больнее. Вспомнилась ночь, которую они с Оливией провели в викторианском отеле «Би энд би»[27] в Леноксе, штат Массачусетс. Мэтт вспомнил, как раскладывал подушки и расстилал одеяла перед камином, а потом открывал бутылку вина. Оливия держала бокал за ножку, смотрела на Мэтта; весь мир, прошлое, его первые боязливые шаги по выходе из тюрьмы — все это отошло куда-то, исчезло. В зеленых глазах Оливии вспыхивали отсветы пламени. Мэтт вдруг представил ее сидящей вот так, у камина, с бокалом в руке, но с другим мужчиной. И тут все его существо пронзила новая мысль, и она была настолько ужасна, настолько невыносима, что он едва не утратил контроль над управлением машиной. Оливия была беременна. Зеленый свет светофора сменился красным. Мэтт едва не проехал на него. Резко ударил по тормозам в самый последний момент. Пешеход, уже начавший переходить улицу, отскочил назад и погрозил ему кулаком. Мэтт вцепился в рулевое колесо обеими руками. Оливия очень долго не могла забеременеть. Им обоим было уже за тридцать, и Оливия не могла отделаться от мысли, что «часики тикают». Она очень хотела нормальную семью. Довольно долго все их старания были безрезультатны. Мэтт уже начал подумывать, и для этого были причины, что это его вина. В тюрьме Мэтта нещадно избивали. На третьей неделе пребывания там на него напали сразу четверо, повалили на пол и держали, а пятый ударил ногой в пах. Мэтт тогда едва не потерял сознание от боли. И вдруг Оливия забеременела. Ему отчаянно хотелось выбросить все мысли из головы, но не получалось. Мэттом овладела ярость. Все лучше, подумал он, чем жгучая, выворачивающая всю душу наизнанку боль утраты. Он должен найти ее. Он должен найти ее сейчас же. Оливия в Бостоне, всего в пяти часах езды отсюда. К черту осмотр нового дома. Просто поезжай к ней прямо сейчас. Где она остановилась? Мэтт задумался. А она ему говорила? Что-то он не припоминает. Еще одно обстоятельство, связанное с обладанием мобильными телефонами. Люди перестали беспокоиться о подобных вещах. Какая разница, где она остановилась, — в отеле «Марриотт» или «Хилтон»? Оливия в деловой поездке. Могла остановиться где угодно, свободно перемещаться по городу, посещать различные мероприятия и вечеринки, редко заходить к себе в номер. Проще всего, конечно, связаться с ней по мобильному телефону. И что теперь? Мэтт понятия не имеет, где она остановилась. И даже если бы знал, имеет смысл звонить первым? Ведь тот номер в отеле, что он видел на экране, вовсе не обязательно ее. Он мог принадлежать мистеру Иссиня-Черные Волосы. Допустим, Мэтт даже знал бы, какой это отель. Подошел бы, постучал в дверь — Оливия в неглиже, а за спиной у нее этот мужчина с банным полотенцем, обернутым вокруг талии. Что тогда прикажете делать ему, Мэтту? Избить соперника до полусмерти? Ткнуть пальцем в парочку и воскликнуть: «Ага, вот чем вы тут занимаетесь!»? Мэтт опять попытался дозвониться Оливии по мобильному. Снова нет ответа. На сей раз сообщение он оставлять не стал.