— Твоя мама говорила мне, но только раз. Ей было больно говорить об этом. Ты должна понять. Когда это случилось, Кэнди была совсем юной. Лет пятнадцать-шестнадцать. И едва успела ты из нее выскочить, как тебя забрали. Она даже не знала, мальчик у нее родился или девочка. Повисло томительное молчание. Кимми мечтала лишь об одном: чтобы девушка ушла. — Как вы думаете, что с ним стало дальше? С Клайдом Рэнгором? — Может, уже и помер, — ответила Кимми. Впрочем, она не слишком в это верила. Тараканы вроде Клайда — живучие твари, никогда не умирают. Возвращаются и снова начинают досаждать людям. — Я хочу найти его, — произнесла девушка. Кимми удивленно взглянула на нее. — Хочу найти убийцу мамы и предать суду. Я не богачка, но кое-какие деньги у меня имеются. Они помолчали пару секунд. Воздух тяжелый, липкий, трудно дышать. Кимми задумалась, с чего начать. — Должна сказать тебе одну вещь… Можно? — Конечно. — Твоя мама пыталась выстоять. — В каком смысле? — Многие девушки сразу сдаются. А твоя мама никогда не сдавалась. Никогда не сгибалась под ударами. Она мечтала. Но победить не могла. — Я не понимаю. — Ты счастлива, девочка? — Да. — Учишься в школе? — Нет, уже поступила в колледж. — Колледж… — мечтательно протянула Кимми. — Ты… — Что я? — Значит, твоя мама все же победила. Девушка промолчала. — Кэнди, то есть твоя мама… она не хотела, чтобы ты впутывалась в это. Ясно? — Наверное, да. — Подожди секунду. Кимми выдвинула ящик комода. Она там, конечно же. Кимми давно не доставала ее, но фотография лежала сверху. Она и Кэнди улыбаясь взирают на мир. Пик и Сайерс. Кимми смотрела на свое изображение и вдруг осознала, что молоденькой девушки по прозвищу Черная Магия больше не существует. Клайд Рэнгор отправил в небытие и ее. — Вот, возьми, — сказала она. Девушка бережно взяла снимок, так берут чашку из тонкого драгоценного фарфора. — Она была красивой, — прошептала девушка. — Да, очень. — И вид такой счастливый. — А вот счастлива не была. Но теперь… могла бы. Девушка решительно сжала губы: — Не уверена, что смогу оставаться в стороне. «Вероятно, — подумала Кимми, — ты больше похожа на свою мать, чем подозреваешь». Затем они обнялись и обещали поддерживать отношения. Девушка ушла, и Кимми оделась. Поехала в цветочный магазин и купила дюжину тюльпанов. Тюльпаны — любимые цветы Кэнди. А потом она целых четыре часа добиралась до кладбища, приблизилась к могиле подруги, опустилась на колени. Вокруг — ни души. Кимми стерла пыль с маленького памятника. Она заплатила и за место, и за памятник. Кэнди должна покоиться в приличном месте. — Сегодня приходила твоя дочь, — произнесла она вслух. Подул легкий ветерок. Кимми закрыла глаза и прислушалась. Ей показалось, что она слышит голос Кэнди, далекий, но настойчивый, умоляющий ее беречь дочь. А когда облако растаяло и горячие лучи невадского солнца снова коснулись ее кожи, Кимми обещала, что исполнит просьбу. Глава 2 Ирвингтон, штат Нью-Джерси 20 июня — Телефон с видеокамерой, — пробормотал Мэтт Хантер, качая головой. Он возвел глаза к небесам, ища ободрения и поддержки свыше, но не увидел ничего, кроме гигантской бутылки пива. Эта бутылка была ему хорошо знакома: Мэтт видел ее всякий раз, выходя из обшарпанного домика на две семьи, где на стенах давно облупилась штукатурка. Знаменитая бутылка поднималась на сто восемьдесят пять футов от земли и доминировала над окрестным пейзажем. Некогда здесь находилась пивоварня «Пабст блю риббон», но ее закрыли. Несколько лет назад бутылка служила водонапорной башней и была украшена медными и стальными пластинами, сверкающей эмалью и позолоченной пробкой. По ночам бутылку подсвечивали прожекторами, чтобы жители Нью-Джерси видели ее за мили. Однако ничего подобного больше не наблюдалось. Теперь бутылка приобрела коричневый оттенок, как и подобает пивной, но лишь за счет ржавчины. Наклейка давным-давно исчезла. Словно следуя ее примеру, некогда процветающий район медленно доживал свой век. Глядя на развалины на месте строений, можно было подумать, что началось это очень давно. Мэтт остановился на нижней ступени крыльца. Оливия, любовь всей жизни, не последовала его примеру. В ее руках побрякивали ключи от машины. — Не думаю, что мы должны это делать, — сказал он. — Да перестань! — бросила Оливия, не останавливаясь. — Это так здорово. — Телефон должен быть телефоном, — произнес Мэтт. — А камера — камерой. — Какая глубокая мысль. — А когда две вещи соединены в одной… это уже извращение. — Тоже мне эксперт, — сказала Оливия. — Ха-ха! Неужели не видишь, в чем тут опасность? — Нет, не вижу. — Камера и телефон в одном флаконе… — Мэтт запнулся, подыскивая нужные слова. — Это… Ну, не знаю. Это, если вдуматься, нечто сродни межвидовому скрещиванию, как в плохих фильмах. Новое существо выходит из-под контроля и разрушает все на своем пути. Оливия уставилась на него, расширив глаза. — Какой ты странный. — В общем, не уверен, что нам нужно покупать эти телефоны, вот и все. Она нажала кнопку пульта, дверцы автомобиля открылись. Потянулась к ручке. Мэтт все еще колебался. Оливия вопросительно взглянула на него. — Что? — спросил он. — Если у нас обоих будут такие телефоны, я смогу посылать тебе на работу обнаженку. Мэтт отворил дверцу. — Так в «Веризон» или «Спринт»?[21] Оливия улыбнулась. Его сердце учащенно забилось.