Грейс ждала. Джимми Экс отнял руки от лица и потер ладони, мельком взглянув на охранника. Грейс чуть не отскочила, но пересилила себя. — Знаете, почему рок-концерты всегда начинаются с опозданием? — неожиданно спросил Джимми. — Что? — опешила Грейс. — Я говорю… — Я слышала вопрос. Нет, не знаю почему. — Потому что всякий раз мы в хлам пьяные, или нанюхавшиеся, или обколотые и нашим менеджерам необходимо отрезвлять нас для выступления. — И к чему вы это? — В тот вечер я еле языком ворочал — нажрался спиртного и кокаина. — Джимми отвел взгляд. Белки его глаз покраснели. — Вот почему была такая задержка с началом. Вот почему зрители потеряли терпение. Будь я трезвее, вышел бы на сцену вовремя, и… — Он пожал плечами, словно говоря: «Кто его знает, как повернулось бы дело». Грейс почувствовала, что смертельно устала от извинений. — Расскажите лучше об «Аллоу». — Поверить не могу! Джон Лоусон — ваш муж, — покачал головой Джимми Экс. — Да как же это получилось? Грейс промолчала. Сможет ли она когда-нибудь ответить на этот вопрос? Сердце, как известно, устроено странно. Может, что-то в подсознании двух переживших ту ужасную ночь высекло искру взаимного притяжения? Она вспомнила, как познакомилась с Джеком на французском пляже. Была ли это судьба, брак, заключенный на небесах, или хитрый расчет? Может, Джека заинтересовала девушка, ставшая трагическим символом Бостонской давки? — А мой муж был на концерте в тот вечер? — Как, вы что, не знаете? — Джимми, вы думаете, я притворяюсь, что знаю все и жду только подтверждения? Но я не знаю и, может, никогда не узнаю правды, если вы мне не поможете. Хотите — храните свою тайну, но предупреждаю: я не отстану, и Карл Веспа не отстанет, и Гаррисоны, и Риды, и Уэйдеры… Джимми как-то по-детски беспомощно взглянул на нее снизу вверх. — Мне кажется, вы устали убегать от себя. Вы приходили в мой дом, ища отпущения грехов, значит почувствовали, что время пришло. Рокер сник. До Грейс донеслись рыдания. Джимми дергался всем телом. Грейс молчала. Она не собиралась дружески класть руку ему на плечо. На них посматривал охранник, медсестра подняла голову от журнала, но и только. В конце концов, это больница, здесь часто плачут. Помедлив, охранник и медсестра отвернулись. Через минуту Джимми стал успокаиваться. Плечи его уже не дрожали. — Мы познакомились на концерте в Манчестере, — заговорил он, вытирая нос рукавом. — Я выступал с группой «Тихая ночь». В программе было заявлено четыре группы, среди них — «Аллоу». Так я познакомился с вашим будущим мужем. После концерта мы вместе посидели, выпили. Джон был прекрасный парень, но вы должны понять — для меня музыка была всем. Я хотел спеть «Рожденного бегать». Я хотел изменить музыкальный климат. Я ел, спал, мечтал, даже срал музыкой. А Лоусон относился к ней несерьезно — «Аллоу» была для него просто развлечением. Песни у них были приличные, но исполнение и аранжировка любительские. Лоусон и не помышлял о музыкальной карьере. Охранник снова начал насвистывать. Медсестра уткнулась в журнал. У входа притормозила машина. Охранник вышел на улицу и указал в сторону отделения неотложной помощи. — «Аллоу» распалась через несколько месяцев, «Тихая ночь» — тоже, но мы с Лоусоном продолжали общаться. Когда я создавал «Джимми Экс бэнд», я даже подумывал его пригласить. — Почему же не пригласили? — А он играл посредственно! Джимми встал, да так неожиданно, что Грейс вздрогнула и отступила на шаг, глядя рокеру в лицо, словно надеясь удержать его взглядом. — Да, ваш муж был на том концерте. Я дал ему пять билетов, места у самой сцены. Он привел с собой членов бывшей «Аллоу», двоих даже за кулисы протащил… Джимми замолчал и отвел глаза. На секунду Грейс испугалась, что больше он ничего не скажет. — Вы этих друзей помните? — Членов его рок-группы? — Да. — Две девушки, одна рыжая. Шейла Ламберт. — А другую звали Джери Дункан? — Мне их никто не представлял. — А Шейн Олуорт там был? — Это гитарист? — Да. — За кулисы он не приходил. Я видел только Лоусона и двух девушек. — И что между вами произошло, Джимми? Рокер закрыл глаза. Его лицо осунулось, он словно сразу постарел на десять лет. — Я же тогда сильно перебрал. Я слышал, как беснуется толпа, двадцать тысяч зрителей. Они скандировали мое имя, аплодировали, требовали начинать, а я едва на ногах стоял. Входит менеджер, я говорю — я еще не готов, дай мне время. Он вышел. Я сижу один, и тут в комнате появляется Лоусон с двумя цыпочками… Джимми моргнул и посмотрел на Грейс: — Здесь кафетерий есть? — Есть, но ночью не работает. — Мне смерть как хочется кофе. — Не получится. Джимми начал кружить по холлу. — И что произошло, когда они вошли? — Не пойму, как они попали за кулисы. Я им пропусков не давал. Ни с того ни с сего Лоусон шасть в гримерку, и началось: привет, как твое ничего… Я был рад встрече, но тут началась какая-то фигня. — Можно поподробнее? — Без всякой причины Лоусон взбесился. Он был выше ростом и вдруг начал меня толкать, угрожать, кричал, что я вор… — Вор?! Джимми кивнул. — Чепуха, я же говорю. Он сказал… — Рокер остановился и наконец поднял глаза на Грейс. — Сказал, что я украл его песню. — Какую? — «Бледные чернила». Грейс застыла на месте. По левому боку пробежали мурашки, под ложечкой похолодело. — Лоусон и другой парень, Олуорт, написали для «Аллоу» песню и назвали ее «Невидимые чернила». Да, наши песни были похожи — названием, еще там в мелочах… Вы текст «Бледных чернил» знаете? Грейс кивнула, даже не попытавшись что-нибудь произнести. — «Невидимые чернила» просто на ту же тему — о том, какой недолгой бывает память, и все! Я втолковывал это Джону, но он был как ненормальный. Мои слова только хуже его распалили: он толкал меня уже изо всей силы. Одна из девиц, такая жгучая брюнетка, его вовсю подначивала, кричала, что они мне ноги переломают, и все в таком же духе. Я начал звать на помощь, и тогда Лоусон мне врезал. Помните, в газетах писали, что я пострадал в давке? Грейс снова кивнула. — Так вот, давка тут ни при чем, это все ваш муж. Ударил меня в челюсть, свалил и прыгнул сверху. Я пытался его оттолкнуть, а он орал, как будет меня убивать. Мне все казалось нереальным, просто дурным сном. Джон кричал, что зарежет меня, как свинью. Под ложечкой лежал уже кусок льда. Такого просто не могло быть. Это противоречило всему, что Грейс знала о муже. — Увидев, что он пошел вразнос, рыжая сказала: «Успокойся, не стоит того». Просила бросить все это, плюнуть, но он не слушал. Смотрел на меня с нехорошей улыбкой, а потом вытащил нож. Грейс изумленно покачала головой. — Он сказал, что заколет меня прямо в сердце. Помните, я говорил, что нанюхался и нализался до изумления? Так вот, к тому моменту я был трезв как стеклышко. Хотите протрезвить человека — пригрозите воткнуть ему в сердце нож. Джимми снова замолчал. — И что вы сделали? Произнесла ли она это вслух, Грейс и сама не знала. Голос походил на ее собственный, но доносился словно издалека и имел странный металлический призвук. Джимми помрачнел. — Я не собирался ждать, пока меня зарежут, и ударил Лоусона. Он выронил нож. Мы начали бороться. Девицы завизжали, подбежали к нам, начали растаскивать. И тогда, лежа на полу, придавленный этим придурком, я услышал пистолетный выстрел.