— А что? — Хочу кое-что проверить. — А именно? — Да, наверное, ничего важного. Одну вещь с телефонными счетами. — Кора снова начала шлепать по клавишам. — Что-нибудь узнаю — позвоню. Перлмуттер оставил Чарлин Суэйн с художником из округа Берген, рисовавшим портреты по словесному описанию. Он все-таки выжал из нее правду, попутно вытащив на свет божий и ее постыдный женский секрет. Правильно Чарлин Суэйн не желала откровенничать: все равно это ничем не помогло. Разоблачение обернулось грязненьким ложным следом. Он сидел над блокнотом, выписывая сочетание «форд-виндстар» и подолгу обводил буквы. «Форд-виндстар». Касслтон не был сонным маленьким городком. В здешнем участке числилось тридцать восемь полицейских. Они раскрывали ограбления, проверяли подозрительные машины, держали под контролем распространение наркотиков в школах — разные таблеточки белых деток из пригорода. Раскрывали случаи вандализма, решали проблемы автомобильных пробок и незаконной парковки, выезжали на дорожные аварии. Они прилагали максимум усилий, чтобы держать все прелести городского кризиса Патерсона — городишки в трех милях от границы Касслтона — на безопасном расстоянии. Они реагировали на многочисленные ложные вызовы — результат технологического брачного зова расплодившихся в последнее время детекторов движения. Перлмуттер никогда не стрелял из служебного револьвера, кроме как в полицейском тире. Он вообще ни разу не доставал пистолет на работе. За тридцать лет его практики всего три смерти подходили под определение «подозрительные», и все три злоумышленника были пойманы по горячим следам: бывший муж, который, напившись, решил устроить себе любовь до гроба, убил женщину, которую якобы обожал, а потом «застрелился». Он прекрасно справился с первой частью плана — два выстрела разнесли вдребезги голову бывшей супруги, но, как водится, запорол финал, запасшись лишь двумя пулями; через час он был уже в следственном изоляторе. Подозрительная смерть номер два: хулиган-подросток, которого пырнул ножом доведенный его издевательствами до отчаяния хлипенький ученик начальной школы. Тощий «ботаник» провел три года в колонии для малолетних преступников, где и узнал, что такое настоящие издевательства и отчаяние. В третьем случае умиравший от рака мужчина умолил свою сорокавосьмилетнюю супругу прекратить его муки. Женщина получила условный срок — Перлмуттер считал приговор более чем достаточным. Что касается выстрелов, то в Касслтоне они звучали нередко, но почти всегда пуля предназначалась самому стрелку. Перлмуттер мало интересовался политикой и не был убежден в пользе контроля за продажей оружия, хотя по опыту знал: пистолет, купленный для охраны дома, гораздо чаще используется хозяином для самоубийства, чем для самозащиты. За все годы служения закону Перлмуттер ни разу не сталкивался с применением оружия с целью застрелить, остановить или отпугнуть непрошеных гостей, зато самоубийств из короткоствольного оружия было более чем достаточно. «Форд-виндстар». Перлмуттер снова принялся обводить буквы. Впервые в карьере капитану досталось дело, включающее попытку убийства, странное похищение, нетипично жестокое нападение с нанесением увечий и, как подозревал капитан, целый список неизвестных пока злодеяний. Он снова начал чертить в блокноте каракули. В верхнем левом углу он написал: «Джек Лоусон», в правом — «Рокки Конвелл». Эти двое предположительно пропавших человека одновременно пересекли пункт дорожного сбора на шоссе, ведущем в соседний штат. Перлмуттер провел линию от одного имени к другому. Первая ниточка. В левом нижнем углу Перлмуттер написал: «Фредди Сайкс», жертва зверского нападения. В правом нижнем — «Майк Суэйн» — огнестрельное ранение, попытка убийства. Связь между двумя жертвами, вторая ниточка, была очевидной. Жена Суэйна оба раза видела проникшего в соседский дом злоумышленника — молодого азиата спортивного телосложения, который, по ее мнению, был в сто раз опаснее Одджоба из старого фильма о Джеймсе Бонде. Но Перлмуттеру не удавалось связать все четыре случая — два исчезновения и двух жертв Одджоба-младшего. Правда, оставался «форд-виндстар». Джек Лоусон уехал на синем «форде-виндстар» и пропал. Азиат из дома Сайкса тоже уехал на синем «форде-виндстар». Предположим, что здесь есть связь, хотя универсалов в этом пригороде — как силикона в стриптиз-клубе. Фактов, конечно, кот наплакал, но если вспомнить историю их добропорядочного пригорода, где солидные отцы семейств просто так не исчезают, и то, что в Касслтоне отродясь не наблюдалось такого оживления… Связь, конечно, неявная, но капитан Перлмуттер понимал: все четыре случая между собой связаны. Правда, он не представлял как и не хотел пока забивать этим голову. Пусть сначала поработает лаборатория. Пусть криминалисты обследуют дом Сайкса на предмет волос и отпечатков пальцев. Пусть художник закончит портрет. Пусть Вероник Болтрус, компьютерный специалист и сногсшибательная красотка, пошарит в «пентиуме» Фредди. Для гипотез еще слишком рано. — Капитан! Это оказался Дейли. — Что там? — Мы нашли машину Рокки Конвелла. — Где? — Знаете стоянку на Семнадцатом шоссе? Перлмуттер снял очки, в которых читал. — Дальше по этой самой улице?! Дейли кивнул: — Бессмыслица какая-то, он же выехал из штата! — Кто обнаружил машину? — Пепе и Пашайан. — Скажи им, чтобы тщательно осмотрели район. — Перлмуттер встал. — «Форд» мы поищем сами. Глава 23 Усевшись в «сааб», Грейс вставила в проигрыватель компакт-диск «Колдплей» — в надежде, что это ее отвлечет. Отвлекало плохо. С одной стороны, Грейс вполне отдавала себе отчет в том, что происходит, и ей не требовалось объяснений. С другой — открытия последних дней оказались ошеломляющими, и необходимость смотреть трезво на факты приводила ее в состояние ступора. Должно быть, сюрреализм возник из чувства самосохранения, из стремления художника защитить себя, отфильтровывая то, что видишь. Сюрреализм дает силы действовать, искать правду — в ее случае найти Джека, — тогда как реальность, беспощадно-резкая, неприкрытая и чистая, вызывала желание свернуться в клубок и выть, пока не увезут в психлечебницу. Зазвонил сотовый. Перед тем как нажать кнопку ответа, Грейс бросила взгляд на дисплей. Не Джек. Кора. — Слушаю. — Не буду делить новости на плохие и хорошие. Тебе сначала какие — странные или очень странные? — Давай странные. — Не могу связаться с Гусом по его ссаной линии — он не отвечает на звонки. Постоянно попадаю на автоответчик. Будто нарочно, в проигрывателе зазвучало «Содрогание». Руки Грейс остались лежать на руле симметрично. Она двигалась по средней полосе, продолжая сохранять максимально разрешенную скорость. Справа мимо нее проносились машины. — А очень странные? — Помнишь, как мы пытались отследить звонки Джека за двое суток? — Да. — Так вот, я позвонила в компанию — оператору сотовой связи, сказала, что я — это ты. Ты ведь не возражаешь? — Нисколько. — Так вот… Ладно, не важно. Единственный звонок, который Джек сделал с сотового за последние три дня, — это вчера тебе на твой мобильный. — Когда я была в полиции? — Да. — А что в этом странного? — Ничего. Странное начинается на вашем домашнем телефоне. Пауза. Грейс вела машину по шоссе Меррит со всей безупречностью. — А что с домашним? — Ты в курсе, что Джек звонил своей сестре в офис? — уточнила Кора. — Да. Я же нажала повторный набор. — Как, еще раз, зовут его сестру? — Сандра Ковал. — И эта Сандра Ковал сказала тебе, что ее на работе уже не было и что они с Джеком не разговаривали? — Да. — Телефонный разговор длился девять минут. Дрожь пробежала по телу Грейс. Она сделала усилие, чтобы не выпустить руль. — Стало быть, она солгала. — Получается, да. — Так что же Джек ей рассказал? — И что она ему ответила? — И почему она лжет? — Слушай, мне жаль, что все так вышло… — начала было Кора. — Отчего ж, это к лучшему.