Лоусон был на месте. Ву сел за руль. У него возник план. При виде выходящего из машины полицейского Чарлин сразу почувствовала недоброе. Во-первых, офицер приехал один. Ей казалось, патрульные всегда дежурят по двое, как в телесериалах «Старски и Хатч», «Адам-12», как Бриско и Грин. Она поняла, что сделала ошибку, слишком мягко сообщив в полицию о взломе у соседа. Надо было добавить пару слов о возможной угрозе, наплести каких-нибудь ужасов, чтобы копы заявились настороже и во всеоружии. А так они восприняли ее как любопытную соседку, даму с приветом, которой нечего делать, кроме как беспокоить полицию по пустякам. Глядя на патрульного, Чарлин раздраженно отметила совершенно неподходящий настрой блюстителя порядка. Он направился к двери расслабленной походкой, благодушный, будто на отдыхе. Со своего наблюдательного пункта Чарлин не могла видеть входную дверь Сайкса, только ведущую к крыльцу дорожку, и когда офицер исчез из виду, у Чарлин внутри словно что-то оборвалось. Она даже хотела закричать и предупредить, но не смогла из-за новых окон «Пелла», которые они с Майком установили в прошлом году. Рамы открывались вертикально, с помощью вращающейся ручки. Пока она откроет обе задвижки и повернет ручку, полицейский уже скроется. Да и что можно прокричать? О чем предупредить? Что, в конце концов, она знает? Оставалось ждать. Майк был дома. Он сидел в своей комнате на первом этаже и болел за «Янкис» — матч транслировали по каналу «Йес нетворк». Очередной вечер, когда каждый занимался своими делами. С некоторых пор они даже телевизор вместе не смотрели: Чарлин безумно раздражала манера Майка постоянно переключать каналы. Кроме того, им нравились разные шоу. Но в душе Чарлин не считала это настоящей причиной разлада: она могла смотреть что угодно. И все-таки Майк включал телевизор в своей «берлоге», а Чарлин — в спальне. Дети сейчас были в кино со своим дядей, братом Майка, но дома вечерами они тоже сидели по своим комнатам. Чарлин не могла точно сказать, когда это началось. Она пыталась ограничить их время в Интернете, но это оказалось невозможным. Во времена ее юности молодые люди часами болтали по телефону, теперь они обмениваются мгновенными электронными сообщениями. Вот во что превратилась ее семья — четыре почти чужих человека под одной крышей, которые общаются друг с другом лишь при необходимости. В гараже Сайкса зажегся свет. За окном, занавешенным тюлевой шторой, Чарлин разглядела темную тень. Как так? Движение в гараже? С какой стати полицейскому идти в гараж? Чарлин пошла к лестнице, на ходу набирая 911. — Я вам уже звонила сегодня, — сказала она оператору службы. — Да? — По поводу взлома дома моего соседа. — Туда выехал полицейский. — Да-да, знаю, я видела, как он прибыл. В трубке повисла выразительная пауза. Чарлин почувствовала себя идиоткой. — Мне кажется, с ним что-то случилось. — Вы что-нибудь видели, мэм? — Я подозреваю, что на него совершено нападение, на вашего полицейского. Пришлите кого-нибудь побыстрее. На этом Чарлин нажала отбой. Чем больше она объясняла, тем глупее себя чувствовала. С улицы донеслось знакомое электронное жужжание. Чарлин поняла: открывается дверь гаража Сайкса. Азиат что-то сделал с копом и собирается скрыться. И в этот момент Чарлин решилась на самую настоящую глупость. Она подумала, что только самая пустоголовая из тощих героинь с куриными мозгами могла отколоть такое, и то вряд ли. Чарлин понимала, что потом, если останется жива, вспоминая свой поступок, будет долго смеяться и начнет сочувственно относиться к кинодивам, которые очертя голову ломятся в неосвещенные дома в одних трусах и лифчике. Итак, сейчас азиат уедет. Он что-то сделал с Фредди. Он что-то сделал с полицейским, в этом Чарлин не сомневалась. Пока приедут копы, преступника и след простынет. Его не поймают — слишком большая у него фора. Если он скроется, что тогда? Он ее видел, Чарлин это знала. В окне. Он наверняка понял, что полицию вызвала она. Фредди, скорее всего, мертв. Полицейский тоже. Кто получается единственным живым свидетелем? Чарлин. Он вернется за ней. Даже если и не вернется, махнет на нее рукой — живи, мол, — остаток дней она проведет в страхе, вскакивая по ночам, вздрагивая при виде азиатских лиц в толпе. Может, он отомстит ей самой, а может, придет за Майком или детьми… Этого нельзя допустить. Она должна его остановить. Но как? Помешать негодяю уйти от правосудия — это, конечно, хорошо и правильно, но надо же смотреть в глаза реальности. Что она может сделать? Пистолета у них нет. Нельзя же выбежать на улицу, прыгнуть азиату на спину и попытаться выцарапать глаза? Нужно что-то придумать. Придется ехать за ним. На первый взгляд это вопиющая дикость, но, если он скроется, Чарлин не будет покоя. Ее уделом станет чистый, неразбавленный, нескончаемый ужас, пока зловещего азиата не посадят, то есть до скончания времен. Чарлин видела его лицо. Она видела его глаза. Она не сможет с этим жить. Поехать за ним — приставить хвост, как выражаются в телесериалах, — казалось не лишенным здравого смысла, учитывая альтернативу. Можно преследовать его на машине, держась на расстоянии, и по сотовому сообщать полиции, где он находится. Долгая погоня в планы Чарлин не входила — вот только полиции сдаст его тепленьким, и все. А сейчас, вот в эту самую минуту, бездействие означало одно: полиция приедет, когда преступник скроется. Выбора не было. Летели секунды. Идея с погоней казалась ей все менее сумасшедшей. Она же не собирается выходить из машины — спокойненько пристроится сзади и все время будет на связи с оператором 911. Это безопаснее, чем дать преступнику скрыться. Она побежала вниз. — Чарлин? Майк, стоя в кухне, ел над раковиной крекеры с арахисовым маслом. На секунду Чарлин остановилась. Муж смотрел ей в лицо так, как мог и умел только он. Ей вдруг вспомнились дни в Вандербилте, когда они только-только полюбили друг друга. Так Майк смотрел на нее тогда, так он смотрел на нее и сейчас. Тогда он был стройнее и красивее, но взгляд и глаза остались прежними. — Что случилось? — спросил он. — Мне надо… — Чарлин запыхалась. — Мне надо кое-куда съездить. Пронзительный, проницательный взгляд. Чарлин впервые увидела Майка солнечным днем в парке Сентенниал в Нэшвилле. Многое ли изменилось с тех пор? Майк по-прежнему смотрит на нее, как никто другой. На секунду Чарлин застыла на месте. Ей захотелось плакать. Майк бросил крекеры в раковину и шагнул к жене: — За руль сяду я. Глава 18 Грейс и знаменитый рокер Джимми Экс вдвоем сидели в «берлоге», превращенной в игровую. «Геймбой» Макса валялся дисплеем вниз. Задняя панель его отлетела, две батарейки удерживал скотч. Рядом валялся картридж, словно выплюнутый «Геймбоем»; игра называлась «Супер Марио 5» и, на взгляд несведущей Грейс, ничем не отличалась от «Супер Марио» прежних версий. Кора оставила их вдвоем, вернувшись к своей роли киберполицейского. С момента появления Джимми не произнес ни слова — сидел, сложив руки на коленях и низко опустив голову, как когда-то в палате Грейс, только что вышедшей из комы. Грейс видела — он ждет, чтобы она заговорила первой. Но ей попросту нечего было ему сказать. — Простите за поздний визит, — начал Джимми. — Я думала, у вас сегодня концерт. — Уже закончился. — Рано. — По желанию промоутеров мы обычно играем до девяти. — Как вы узнали, где я живу? Джимми пожал плечами: — Я всегда знал. — Как прикажете это понимать? Джимми не ответил, Грейс не настаивала. На несколько секунд в комнате повисла мертвая тишина. — Не представляю, как начать, — проговорил Джимми и после короткой паузы добавил: — Вы хромаете. — Отличное начало, — усмехнулась Грейс. Джимми попытался улыбнуться. — Да, я хромаю. — Это после… — Да. — Мне очень жаль. — Я еще легко отделалась. Джимми сник, словно получив выговор, и снова низко опустил голову, которую только-только осмелился поднять.