* * * Вершинина отложила тетрадь и устало откинулась на взбитую подушку. Максим был уже в постели, но Валентина знала, что он не спит. Сегодня к нему пришлось применить драконовские меры. Дело в том, что вечером позвонила классный руководитель Максима и пожаловалась на его плохое поведение. Успеваемость тоже оставляла желать лучшего. Вершинина, конечно, отдавала, себе отчет в том, что у мальчика переходный возраст, когда процессы, происходящие в организме, способны даже в самом робком, спокойном и послушном ребенке вызвать бурю протеста и разрушительных эмоций. По мнению Валентины, проделка сына, из-за которой тот схлопотал «неуд» по поведению, была вызвана и просыпающимся в этом возрасте интересом к женскому полу, что выражается зачастую в непонятной взрослым агрессивности по отношению к объекту увлечения. Ревность, обида, уязвленное самолюбие — таковы были слова, при помощи которых Вершинина пыталась отыскать ключ к создавшейся в классе сына ситуации. Максим подрался со своим одноклассником. Яблоком раздора послужила Астафьева Света, посмевшая предпочесть Максиму Жору Шерозию. Раскипятившийся Максим отдубасил Жору, а заодно надавал оплеух и своей пассии. В общем, слезы, слюни, сопли. Софья Марковна выразила горячее сочувствие к пострадавшим и живейшее желание как можно скорее встретиться с мамой Максима. Что же касается успеваемости, Вершинина знала из-за чего интерес сына к школьным дисциплинам заметно поугас. Причиной тому был компьютер, за которым Максим готов был проводить дни и ночи напролет. Вершинина была наслышана о так называемой компьютерной наркомании и очень беспокоилась за сына. Единственно, что ее успокаивало, — это мысль, что, как правило, выдающимися людьми становятся те, кто в школе учился посредственно. От невеселых размышлений Вершинину оторвал телефонный звонок. Она нагнулась к аппарату, стоявшему на тумбочке, и сняла трубку. Звонил Ганке. — Валентина Андреевна, у нас проблема. — В чем дело, Валентиныч? — Алискер куда-то пропал. — Что значит, пропал? — Он связался со мной без десяти одиннадцать, сказал, что выезжает, и все. Я позвонил в контору, Вадик сообщил, что он выехал, сразу, как только переговорил со мной. Его сотовый не отвечает. Будем отменять операцию? — Не отвечает как? Блокирован? — Нет, сигнал проходит, просто не отвечает. — С вами кто должен был ехать? — Николай. Он уже на месте, только что сообщил. — Так, Валентиныч, у нас нет времени откладывать мероприятие. Связывайся с Колей и дуйте вместе с ним. Действуйте по обстановке, на рожон не лезьте. Понял меня? — Что искать-то? — спросил Валентиныч, — Алискер нас не проинструктировал. — Любые адреса: в записных книжках, на конвертах, открытках — это во-первых, все, какие есть, фотографии, это во-вторых, в-третьих, и самое главное — это негативы. Ну и, если будут, личные документы, бланки, все, что может сказать о работе. Окей? — Окей. «Куда делся Мамедов?» — Вершинина поставила телефон на колени и позвонила в контору. — Вадик? Это Вершинина. У тебя там должна быть машина. — Конечно, Валентина Андреевна, мы ж на дежурстве. — Какой дорогой должен был поехать Алискер к Валентинычу? — Налево до улицы Тухачевского, дальше прямо, особо не пофантазируешь. — Садись в машину и езжай по этому маршруту. Все понял? — Понял. — Давай, быстро, — она нажала на рычаг телефона и набрала номер Мамедова. Один гудок, два… пять… десять… Вдруг трубка ожила и незнакомый Вершининой голос ответил: — Да. — С кем я разговариваю? — Сержант Мирзоев, — с акцентом представился говорящий. — Это телефон Алискера Мамедова. Что с ним? — Ваш приятель попал в аварию, сейчас им занимаются врачи со скорой. — Он жив? — Когда вытаскивали его из машины, был вроде бы живой, — бесцветным голосом ответил сержант. — Узнайте, пожалуйста, что с ним, — взволнованно попросила Вершинина. — Некогда мне, работать надо, — ответил Мирзоев и отключился. «Твою мать», — выругалась Вершинина и стала набирать номер Маркелова. Глава четвертая Выехав на дорогу, Вадик сразу же заметил, что в конце улицы что-то происходит. Подъехав ближе, в свете фар он сразу же узнал машину Алискера, стоявшую передними колесами на бордюре. Бампер самосвала упирался ей в левый бок, вдавив его в салон. Рядом стоял «РАФ» скорой помощи и милицейский «УАЗик». Запиликал сотовый, и он, достав аппарат из кармана, откинул крышку микрофона. — Вадим, — он узнал взволнованный голос Вершининой, — ты где? — На перекрестке перед Тухачевского. Алискер, кажись, в аварию попал. — Это я уже знаю, — сухо сказала Валандра, — узнай у врачей, как он. Потом проследи, чтобы обследовали машину, которая в него въехала. Наверняка это не случайность! И не забудь спросить, в какую больницу его отправят. — Я понял, — Маркелов вышел из машины, — вам перезвонить или вы подождете? — Как только все выяснишь — перезвони. Начал накрапывать дождь. Маркелов спрятал телефон в карман, поднял воротник куртки и подошел к «РАФику», в котором на носилках лежал Мамедов. Санитар в белом халате поверх куртки, собирался закрывать заднюю дверцу. — Мы вместе работаем, — сказал Вадим, — что с ним? — Легко отделался твой приятель, — санитар невозмутимо посмотрел на встревоженного Вадима, — сотрясение мозга — это наверняка, череп, похоже, не поврежден и что-то с рукой, скорее всего, перелом. — Можно с ним поговорить? — Попробуй, только недолго, — санитар достал из кармана смятую пачку сигарет, — зайди со средней двери, там удобнее. Вадим забрался в салон, в котором пахло лекарствами и бензином, и наклонился над Мамедовым. — Алискер, — негромко произнес он, — ты меня слышишь? Мамедов открыл глаза и попытался повернуть голову, но застонал от тупой боли. Волна тошноты, подступившая к горлу, мешала говорить. — Где я? — чуть слышно спросил он. — Ты что, — Вадим наклонился еще ниже, — ничего не помнишь? — Помню, что я куда-то ехал… Кто-то мигал… Потом резкая боль… темнота… — Ты меня-то помнишь? Мамедов попытался улыбнуться, но вместо улыбки у него получилась какая-то жалкая гримаса. — Тебя помню. — Ладно, — Маркелов осторожно коснулся кончиками пальцев его плеча, — я здесь сейчас покружусь немного и подъеду к тебе. Мамедов в знак согласия моргнул, но и это движение глаз заставило его поморщиться от боли. — Куда вы его? — выйдя, он обратился к санитару, который как раз закончил курить. — В первую горбольницу. Документы у него с собой, так что, найдете, — он захлопнул дверцу и пошел к кабине. Дождь стал припускать. За какую-то минуту асфальт почернел и покрылся лужами, по поверхности которых побежали огромные пузыри. Маркелов направился к сидевшему на переднем сиденье «УАЗика» лейтенанту, наносившему на схему дорожно-транспортного происшествия размеры, которые ему говорил сержант, с рулеткой в руках.